В погоне за утром - Роэн Майкл Скотт (книги онлайн полностью .TXT) 📗
– Я видел такое уже не раз – послушай, Стив! Она гораздо глубже вросла корнями в Сердцевину, чем ты. И потом, сдается мне, она больше привыкла пользоваться своим воображением. Тебе потребовалось какое-то время, чтобы привыкнуть ко всему этому, сформулировать для себя то, что происходит. Ты так уверен, что все это наяву, потому что у тебя нет ярких фантазий или, вернее, потому что ты все это понял. А ей ведь никто ничего не говорил. Она, конечно, знает, что бодрствует, но только в мире, которого не понимает. Она просто плывет по течению. Так что же, ты удивляешься, что ей легче просто приписать это какому-то лихорадочному сну, горячке? Где путь наименьшего сопротивления – самый гладкий. Где лучше всего принимать все так как оно есть, идти туда, куда ведут ее инстинкты. И это куда лучше, чем просто сразу свихнуться, и, уж поверь мне, если бы она была хоть на йоту менее психически устойчивой…
– Замечательно! – прорычал я. – Значит, она просто думает, что она в какой-то несуществующей стране – где она может делать всевозможные вещи, которые никогда бы не сделала в нормальной жизни, и это не важно. Ну, например… всякие фантазии.
Джип хмыкнул:
– Ну и что? А это важно?
Огромная желтая бабочка прилетела и уселась ко мне на колено. Я раздраженно согнал ее:
– О'кей! А что будет, когда она обнаружит, что это не сон?
– Разве? Стив, я тебе гарантирую, дня через два после того, как мы привезем ее домой, ей именно так и будет казаться. Она будет помнить, что был какой-то переполох в офисе, что ты с какими-то друзьями вытащили ее из лап каких-то мерзавцев, и она будет им очень-очень благодарна – но в основном, тебе, потому что ты по-прежнему будешь рядом. Вот и все. А со временем и это сотрется.
– Да… но другие…
– Я буду страшно удивлен, черт побери, если они будут помнить. Воспоминания, что коренятся вне Сердцевины, – они долго не держатся, разве что их чем-то подкрепляют. Многому ты сам верил наутро после той первой ночи? – Я все еще переваривал его слова, когда он прибавил: – И разве это не хорошо? Что все, что она пережила, не оставит на ней следа?
Я задумался. Я чувствовал за собой такую огромную вину за то, что случилось с Клэр. Сначала я почти боялся встретиться с ней лицом к лицу: но если эти воспоминания не будут ее преследовать…
– Что ж, кажется, в этом есть смысл.
– Конечно, есть. Тогда что в этом плохого?
Я вскипел:
– Плохого? Господи! Только потому, что она ничего не будет помнить… разве это оправдывает то, что она сейчас бросается на всех подряд – что каждый может воспользоваться…
– Да? Например, каждый, кто вдруг захочет поплавать? – Терпеливая улыбка Джипа смягчила колкость замечания – во всяком случае, почти. Я вспомнил, как сам мило пытался обманывать себя, и вздрогнул. Что-то от Молл, да?
Никто не любит выглядеть круглым дураком. Я сердито закусил губу:
– Слушай, в этом не было бы никакого вреда! Совершенно необязательно, чтобы дело далеко зашло, а если бы и так, ну и что? У нее были молодые люди, это было бы нормально. Но между мной и Молл – огромная разница, черт бы побрал… я остановился на полуслове, стиснув зубы от смущения. Но Джип только широко раскрыл глаза – он все понял, и его улыбка стала немного кривой.
– Угу. Может быть, может быть. Похоже, ты чуть-чуть шокирован.
– Шокирован? Конечно, шокирован, и еще как! Я ведь знаю Клэр, не забывай! Я знаю ее уже несколько лет…
– Стив, большинство людей даже себя толком не знают! До тех пор, пока что-то не сорвет то, что на поверхности – может, сон или большая опасность – и не выплывет то, что лежит внизу. Сны и опасности! А у нее сейчас полно и того и другого!
– Но Клэр! Чтобы из всех людей именно Клэр! Она просто милая нормальная девушка! Это ведь такие вещи, о которых она даже… – Я снова выдохся.
– Ну, в общем, нет, или это не лежит сразу под внешним слоем, правда? Но все равно это часть ее. Некоторые вещи, которые ты делал вчерашней ночью – тебе ведь тоже не снилось, что ты это можешь, но и это часть тебя. И многое другое, менее достойное. Улыбнись – ты же живой человек. Ты, я, Клэр – мы ведь не святые, черт побери. Иногда случается и оступиться. И если не перебарщивать, это может быть даже забавно.
– ЗАБАВНО! Господи, я хочу сказать, послушай, я не более искушен, чем любой другой человек, но Клэр… Клэр, а не кто-нибудь другой! ПОЧЕМУ? – Джип не ответил, и я продолжал размышлять, поеживаясь, несмотря на солнце. – Боже мой, не то чтобы я не понимал… притягательную силу этой женщины. Я на себе это ощутил. И сам летаю, как мотылек, вокруг той же свечи – ты же знаешь. Только мне потребовалось немножко не слишком дружественной помощи. И это было бы хорошо, так ведь? Для меня. – Я выплюнул свою горечь. – А я просто обжегся. ПОБЕДИТЕЛЮ… Только одни гораздо больше победители, чем другие, правда? Естес…
Джип сочувственно покачал головой:
– Молл, Клэр… ради всего святого, мой мальчик, ты просто не знаешь, кого из них больше ревнуешь, так?
– Хватит об этом!
– Как скажешь. Так, значит, это на Молл ты так обозлился?
– Да! До смерти обозлился! А чего ты мог ожидать – что я буду плясать от радости, будь оно все проклято? – Но в моих словах прозвучала фальшивая нота, и через минуту я закрыл глаза и поник головой. – Нет. Нет. Ах, ты черт. Я не могу, правда? Не могу даже ревновать. Мне не дозволено.
Глаза Джипа смотрели испытующе:
– Боишься показаться малость неблагодарным?
– В общем, да! Самым неблагодарным сукиным сыном по эту сторону заката, но… – Я не стал договаривать. – Это ведь нечто большее, правда? Люди ее склада – это ведь у них в характере? Любить ровно столько, сколько им необходимо.
Джип с минуту в раздумье пожевал губами:
– Стало быть, ты понимаешь. Ни за что бы не подумал, Стив. Ты полон сюрпризов.
– После замка – да, я понимаю. Во всяком случае, кое-что. Ты ведь мне говорил, так? О людях, что двигаются наружу, к Краю, так или иначе. Меняются и растут – во зло или к добру. И Молл одна из них. Из бессмертных, я хочу сказать. Или как вы их называете? Богини. Ну, по крайней мере, полубогини.
– Да, она как раз начинает становиться такой. Это нечасто можно видеть – когда на нее находит. Хотя, я думаю, оно должно всегда быть у поверхности – то, что заставляет ее так бороться со злом. А потом что-то просыпается и бац! Хотя, Иосафат! Я тебе прямо скажу – такой, как вчера ночью, я ее никогда не видел, вот именно такой, и так долго. Это она сделала огромный шаг вперед. В один прекрасный день, может быть, через много-много лет, это прорвется навсегда, и в конце концов, она просто сбросит внешнюю оболочку, как старые лохмотья, и засияет чистотой. Но до той пор у нее есть свои чувства и слабости, как у других, может, даже больше. И когда этот приступ проходит, она становится слабее всего – целиком. Тогда она на самом деле скатывается вниз. Ей нужно… – Джип нахмурился. – Не знаю. Любовь, утешение. И она тянется к тому, к чему может. – Он еще с минуту задумчиво смотрел на меня. – Больше не сердишься?
Я вздохнул.
– Нет. Наверное, нет. Это просто… ну, древние греки – со своими сварливыми богами и богинями…
– Да?
– Неудивительно, что они в конце концов стали философами, вот и все.
Он негромко рассмеялся:
– Я там был. Поверь мне!
Но не стал вдаваться в подробности. Пришла моя очередь оценивать его:
– А как насчет тебя, Джип? Ты тоже понемногу становишься богом?
– Я? – Я думал, он опять станет смеяться, но он был, казалось, слегка шокирован таким предположением, как начинающий служащий, которому предложили стать вице-президентом. – Нет! Я ведь едва прожил свой первый век. Мне надо пройти долгий путь – если захочу. Только вот сомневаюсь, что когда-нибудь мне этого захочется. Сдается мне, я так и буду ходить по кругу, до тех пор, пока не иссякну, но, по крайней мере, это не будут вечно сужающиеся круги. Двигайся, живи, чтобы кровь бежала по жилам, и оттачивай свои пороки до тех пор, пока счетчик не отстучит свое, – вот как живут большинство из нас. Но некоторые, у кого есть настоящая страсть, настоящий дух, – они начинают терять вкус к чему-то еще. Они сужаются, они шлифуются, оттачивают себя до остроты кончика мглы. Они все больше и больше становятся похожи на свою страсть, в них это сразу видно.
