Обратная сторона вечности - Угрюмова Виктория (читать книги онлайн бесплатно регистрация TXT) 📗
— Он мне неприятен. Лучше обратимся за помощью к Бали!
— Государь мудр и дальновиден, но позволит ли он своему неразумному слуге высказать несколько соображений, которые все равно что пыль по сравнению с золотым песком перед лицом его мудрости?
— Говори, — милостиво разрешил Аламжи.
Он страдальчески кривился, принюхиваясь к легкому ветерку, который дул с террасы.
— Я полагал в наивности своей, что великому владыке Сихема пристойнее обратиться за помощью к императору, который, что бы мы про него ни думали, объединил под своей рукой значительную часть Варда. А териф Бали не более чем птенец рядом с могучим орлом, мелкая рыбешка в зубах хищной змеи; уместно ли орлу просить о помощи птенца, змее испрашивать защиты у рыбешки? Пусть государь Аламжи прикажет своему верному слуге, и тот с великим усердием поспешит выполнить приказ. Мы пошлем гонца к Зу-Л-Карнайну, он пройдет тайными тропами, минуя армию варваров, и вскорости достигнет Курмы, где сейчас пребывает сам император. Наше письмо убедит его поторопиться, ибо Лев Пустыни не потерпит, чтобы кто-либо оспаривал его власть. А пока два зверя будут драться, мы что-нибудь придумаем…
— Нет!!! — завизжал Аламжи.
Хашум отшатнулся от своего повелителя, настолько громким и отчаянным был этот вопль.
— Не заставляй меня гневаться, Хашум! Разве наших войск недостаточно, чтобы оборонить Сихем? Разве териф Бали не видит, что варвары стоят уже на пороге его дома? Прикажи послать гонца к нашему другу, соседу и союзнику. И никаких вольностей, слышишь меня?
— Да, государь, — поклонился Хашум.
Он был в недоумении. Обычно Аламжи возлагал на него все заботы, а соответственно, и право решающего голоса. Он подписывал законы не глядя, миловал и карал по наущению первого министра. Что же изменилось?
Не переставая отбивать поклоны, ниже, чем обычно, на всякий случай, Хашум удалился из государевых покоев. Все тревожило его: и бесчисленные войска урмай-гохона, которые, подобно голодным волкам, окружили крепость, и настроение повелителя Аламжи, и гибель друга Фахида, на которого он мог всецело полагаться, и собственная судьба, впервые показавшаяся ему не столь уж и обеспеченной.
А государь Аламжи моментально потребовал к себе начальника дворцовой стражи.
Хамадан — старый воин, занимавший свой пост еще во времена прежнего правителя и так и не оправившийся до конца после дворцового переворота, во время которого не сумел спасти своего господина, — был оставлен начальником дворцовой стражи, к немалому удивлению всех вельмож и придворных. Но больше всех недоумевал он сам, потому что казнил бы себя одним из первых на месте Аламжи и Хашума.
С первым министром у Хамадана были старые счеты. Начало их вражды уже затерялось во мгле и смуте прошедших годов, но взаимная ненависть не только не угасла, но и разрослась и окрепла. Однако ни Хашум, ни Хамадан никогда не использовали своего влияния на государя Аламжи и положения при дворе, чтобы навредить друг другу. Вот такая странная была у них вражда.
Повелитель Аламжи был гораздо хитрее, нежели предполагали его советники и недоброжелатели. И он прекрасно знал, чего хочет, а чего — нет.
— Хамадан, у меня есть к тебе дело, которое должно тебе понравиться, обратился он к седому воину, стоявшему у дверей в почтительной позе.
— Я верный слуга государя. И мне нравится все, что мой повелитель мне прикажет.
— За это я и ценю тебя. Вот что, Хамадан. Настало время посмотреть правде в глаза. Я слишком доверял своему первому министру Хашуму и полагался на его ум и порядочность. Я верил в правильность его выбора и одобрил план военачальника Фахида. Но эти люди разочаровали меня. Они меня обманули! — возвысил голос правитель. — Они принесли горе и слезы моей прекрасной стране и заслуживают наказания. Смерть — этого будет достаточно, чтобы искупить свою вину. И Фахид ее уже искупил. Теперь очередь за Хашумом.
Начальник дворцовой стражи с ужасом смотрел на своего повелителя. Он был предан, он был верен — за это его и держали на его посту. Но он не любил предательства, подлости и ненужных смертей. Это не вязалось с его представлениями о долге и чести. У него были очень четкие представления о долге и чести. И, как ни странно, они почти во всем совпадали с принципами первого министра Хашума — его давнего врага.
— Что молчишь? — спросил Аламжи.
— Думаю…
— Тебе не о чем думать, если за тебя принимает решения твой государь. Найди способ избавиться от первого министра в течение ближайших нескольких часов — иначе вся наша страна будет отдана под власть фаррского захватчика. Я не хочу, чтобы Сихем уподобился Урукуру, Курме, Джералану… что он там еще завоевал?
— Великий Аламжи! У ворот крепости стоят не тхаухуды и акара Зу-Л-Карнайна, а чайджины и багара Самаэля.
— С варварами мы справимся и сами! Или, — тут государь прищурился и остро посмотрел на своего слугу, — ты хочешь тоже искупать свою вину передо мной? Запомни: Хашум — предатель, его нужно стереть с лица земли. А теперь ступай.
Хамадан вышел из покоев государя и остановился около высокого стрельчатого окна, колеблясь, что ему предпринять в первую очередь. Одно для него было совершенно ясно: Аламжи слишком легко распоряжается жизнями своих сановников. А сейчас не время самому уничтожать своих слуг, когда убийца караулит у порога. Он не собирался потакать злобному нраву повелителя и считал себя обязанным предупредить Хашума о грозящей опасности. Но Хамадан слишком долго прослужил при дворе, чтобы не понимать, какая опасность угрожает в этом случае ему самому.
Можно сказать, что ему повезло, потому что по коридору как раз торопился слуга первого министра с каким-то поручением. Он был бледен и взволнован.
— Ты-то мне и нужен, — обрадовался Хамадан.
Слуга остановился в нерешительности. Всем при дворе было известно о вражде между начальником стражи и его господином. Но слуга — человек подневольный и не может позволить себе роскошь не откликаться на зов вельможи, когда тот соблаговолил обратить на него свое внимание.
— Да пребудет с тобой Шуллат! — пробормотал он, подходя к Хамадану.
— Ступай к своему господину и скажи ему, что я хочу его видеть по важному делу, не терпящему отлагательств. Скажи ему еще, что наши отношения здесь не в счет, о них мы поговорим потом. Беги же!
Слуга развернулся и заторопился в обратном направлении, а Хамадан двинулся следом за ним, как бы случайно — в ту сторону.
Он не знал, что сразу после него государь Аламжи вызвал к себе его помощника, жаждавшего заполучить золотую саблю начальника дворцовой стражи вот уже не первый год…
— С чем пришел, почтенный Хамадан? — спросил первый министр после того, как все слуги и рабы из его покоев были отосланы и они остались наедине со старым воином.
Он чувствовал себя неуверенно, не зная, как обращаться со своим недругом.
— С твоей жизнью в руках, — хмуро отвечал тот.
— Ты мне угрожаешь? Но чем?
— К моему глубокому сожалению, Хашум, это не я тебе угрожаю. Ты еще мальчишка, чтобы спорить со мной. Я не терплю тебя за многие черты, но я пришел к тебе не как враг.
Первый министр налил две полные чаши легкого красного вина и протянул одну из них Хамадану.
— Пей, и пусть охранит тебя огненный Шуллат.
— И тебе счастья и удачи. Они очень понадобятся тебе, Хашум. Слушай внимательно: наш прекрасный Аламжи приказал мне устранить тебя, в связи с тем что ты не оправдал его надежд. Короче, я так думаю, что он тебя выбрал козлом отпущения. Времени у тебя мало, Хашум. Спасайся.
— А почему же ты, старый враг, не выполнил волю повелителя и не добился тем самым исполнения собственной мечты? — спросил первый министр, все еще искавший подвоха в словах Хамадана.
— Да потому, мальчик мой, что я с превеликим удовольствием избавился бы от тебя, но не таким способом. Это противоречит моим представлениям о порядочности.
Хашум задумался всего лишь на минуту. Потом решился:
— Я верю тебе. Благодарю тебя. И взамен должен сказать, что твой помощник неустанно пишет на тебя подлые доносы, которые, конечно, попадают ко мне.
