Волхв (СИ) - Атилла "Русич" (бесплатная библиотека электронных книг txt) 📗
Тихомир открыл глаза и посмотрел на выцветшее синее небо. Шевелиться не хотелось. Совсем. Он был жив, и это нравилось, жаль только, что энергии и сил потерял изрядно. Это была неприятная битва, на которую он не напрашивался, но ему не оставили выбора. И самое неприятное было в том, что он узнал этого человека. Терминатор. Его бывший шеф — тот, кто отдал команду о ликвидации его группы. Все-таки нашел, теперь не отцепится, пока не убьет. Надо было в Лондон ехать…
Буров, кряхтя, встал на ноги, ухватившись за ветки куста. Почти сразу закружилась голова, пришлось какое-то время стоять, ждать, пока тело привыкнет. Легкий ветерок тронул его лицо, высушив пот, он вдохнул лесные запахи и понял, что все не так уж плохо. Затем тяжело зашагал к дому. Слабость и усталость никуда не ушли, они по-прежнему жили в нем, телу требовалось время, чтобы понять, что на самом деле ничего не случилось, ран нет, боли тоже.
Тихомир взял ведра и пошел таскать воду в баню. Потом разжег огонь, и долго сидел возле печки. Двигаться не хотелось, он просто смотрел на огонь, понемногу отходя от пережитого и возвращаясь к жизни. Когда почувствовал, что внутри что-то обмякло, и он способен жить дальше, то плеснул на раскаленные камни травяной настой, потом долго и с наслаждением парился, выбегая через каждые полчаса, чтобы искупаться в заводи. Пар и холодная вода привели его в норму, он добрался до избушки, выпил немного настойки и тут же заснул, но и тут ему не дали покоя.
— Объясни, волхв, — кто-то тормошил его, лишая отдыха, а он был нужен, ох как нужен. Все его тело было избито, внутренние органы ныли, и Тихомир понимал, что умирает. Вылечить столько повреждений было невозможно. — Сдохнешь же, никто и не поймет, за что сдох, как собака.
Буров открыл мутные глаза и огляделся, он лежал на гнилой соломе, над ним нависал потолок тюремной камеры, в сумрачной темноте он увидел наклонившегося над ним паренька, тот смотрел на него с нескрываемым любопытством. Откуда-то всплыло воспоминание, что это палач — один из тех, кто вчера пытал его, и с точно таким же любопытством, заглядывал в лицо, когда рвал ему ногти.
— Не поймешь, — прохрипел Тихомир. — Дай воды, во рту сухо.
— На, — парнишка подал глиняный черепок, наполненный мутной водой. Буров выпил, и ему на мгновение стало легче, потом боль с новой силой стала вгрызаться в его тело. — Ты видишь, я тебе помогаю. И ты мне помоги, облегчи душу.
— Я плохого не творил, зачем мне ее облегчать? — тяжело выговорил Тихомир. — Она у меня и без того легкая, почти невесомая.
— Ну как же ты не сделал ничего плохого? — деланно удивился парень. — А преступников лечил просто так что ли? Воров, разбойников, душегубцев разных, побирушек выхаживал, девкам вольного поведения помогал…
— Все эти люди преступники перед князем, а не перед богом, — тяжело проговорил Буров, загоняя боль внутрь. Он чувствовал, что смерть уже где-то рядом. — И не все виноваты в том, что им приписывают, у некоторых души чистые, вот их и лечил…
— Говорят, что они с тобой расплачивались золотом и драгоценными каменьями, — глядя ему в глаза, проговорил паренек. — Мы их спрашивали, а они нам ничего не сказали, хоть визжали от боли, да ходили под себя. Так может ты, волхв, скажешь, где богатство это спрятано? Облегчи свою участь, все равно же сдохнешь. Зачем золото мертвому?
— Так вот за что вы меня так люто избивали, — спросил Тихомир. — Вот почему кожу со спины сдирали, и кости ломали?
— Ага, — согласился парень. — Работа такая, а князю деньги нужны на войну новую, вот он их и забирает от тех бояр, которым не доверяет, кто смуту сеет. А ты случайно попался, но все равно пригодился, мы же не зря тебя по камерам водили, у нас свой интерес имеется. Ты же понимаешь, что нам золото нужно и каменья, князь нас за них наградит…
— Теперь понимаю, за что мы меня убивали…
— Ну раз понимаешь, то рассказывай, — проговорил парень. — Хочешь еще воды?
— Не говорили они мне ничего о злате, — вздохнул Буров, и закашлялся кровью. — Я же их не за деньги лечил, а по доброте. Да и откуда от побирушек, калик и девиц золото возьмется? Да ты не поверишь мне…
— Не поверю, тут ты прав, — покивал паренек. — Да и доброты нет на свете, это все прикидываются будто добрые и смиренные, а сами свои замыслы имеют. Я же знаю, много народа здесь повидал. Так что давай, волхв, рассказывай, а то скоро дядька мой вернется с трапезной и продолжим дальше тебя мучить. Пусть побирушки да девки золота не имели, а тати и разбойники? Их то ты тоже от хвори избавлял. Лучше расскажи по-хорошему, поверь во много раз больнее, когда по одному и тому же месту снова железом раскаленным проходят. Помрешь ведь в муке великой и долгой…
— Дурак ты парень, — выдохнул Тихомир. — Боль для волхва пустяк, и не такое терпим, пока учимся, да и своя боль не тяжела, трудна боль дитя умирающего, когда ему помочь не можешь, когда тоска грудь рвет, а сделать ничего не удается. А свою боль потерпим, не страшно. И правду тебе говорю, не вещали мне ничего люди о спрятанном злате и каменьях, хлебом кормили, это было, иногда репой, да редькой, а вот золотом не расплачивались, да и зачем мне оно? Я волхв, мне деньги ни к чему…
— Я тебе верю, улыбнулся паренек. — А вот дядька не поверит, он никому не верит, только мертвым доверяет, да и то не всегда.
— Прокляну же, — устало проговорил Буров. — Не боитесь? Посмертное проклятие оно на семь колен ляжет, не будет ни счастья ни достатка ни вам, ни вашим потомкам.
— А чего бояться? — засмеялся парень. — Жизнь одна, так лучше ее прожить сытно, да с деньгами, тогда тебе и кланяться станут и уважать будут. Так что твои проклятия никому не страшны, мы давно с дядькой прокляты, а живем с каждым днем все лучше, так что дурак не я, волхв, а ты, это с тебя щас заживо кожу сдирать будем. А ты визжать будешь от боли, да потом все нам расскажешь, и про бога своего и про злато с каменьями драгоценными, и про бояр, разбойников.
— Не расскажу, — вздохнул Тихомир. — Волхвы сами уходят, когда их время приходит. Мое, по всему видать, пришло, так что прощай, подручный палача, пусть твоя жизнь черна будет, как и у потомков твоих, впрочем, она и сейчас уже черна. Извиняй, больше не встретимся…
— Так просто не уйдешь, — снова рассмеялся паренек. — Ты думаешь, мы дураки? Лекарь скоро придет, он тебя отварами напоит, и ты еще долго проживешь, прежде чем сдохнуть, ты же нам много чего рассказать должен…
— Прощай, — выдохнул Буров, закрывая глаза. — Жаль, что провожаешь с земли ты, а не кто другой, впрочем, во всем свой смысл, который постигнуть мы сможем уже потом. Да и сам готовься, я с собой тебя на тот свет возьму, так что умрешь сейчас. Нельзя таких как ты на белом свете оставлять, больно много зла вы людям несете.
— Давай, давай, пужай, — улыбнулся паренек. — Забавный ты, волхв. Э… чего надумал, стой!
Звонкий голос отразился эхом от толстых кирпичных стен, но темнота застенка тут же поглотила звуки. А тело волхва засветилось, приподнялось, потом собралось в яркий огненный шар. От жара загорелась солома, занялась так, словно маслом была полита, и пламя охватило подручного палача. Страшно и тонко закричал он от нестерпимой боли. Двери камеры распахнулись, набежала стража, только в камере уже не было волхва, он исчез, лишь обгорелое тело паренька чадило в углу.
— Свят, свят, вот же учудил, — крестились стражи, вытаскивая парня на улицу. — Волхв, видать большой силы был, сам ушел и палача забрал.
Тихомир проснулся от собственного крика и недоуменно уставился в темноту. Что за сны? Зачем они ему? Что ему хотят рассказать? Хотя… последнюю мысль умирающего он запомнил, и даже не мысль это была, а посыл. И если этот посыл правильно сформулировать, то может и правда, самому можно уйти, как учитель его ушел, как волхвы, которых он видел во сне?..
Утро только начиналось, туман стоял в лесу, серый, промозглый, даже купанье в заводи настроения почему-то не подняло. Что-то его тревожило, карябало острыми коготками сердце, что-то происходило рядом, и оно несло в себе беду. Буров приготовил овощи с грибами, съел их, не ощущая вкуса, пытаясь разобраться в своих смутных ощущениях. С Тишей было все в порядке, с Настей тоже, его оберег работал, отгоняя от девочки мелкую нечисть.
