Каждая мертвая мечта - Вегнер Роберт M (читать бесплатно полные книги txt) 📗
Взгляд императора снова ударил Гентрелла, будто камень из пращи.
— Ты раздумываешь, отчего я развлекаю тебя этим монологом?
— Ваше…
— Коротко! Да или нет?
Третьей Крысе Империи понадобился весь его опыт, полученный за последние четверть века службы, поддержанный всей силой воли, чтобы не сглотнуть слюну слишком громко. Горло было сухим, словно он пробежал как минимум десяток миль.
— Да, ваше величество.
— Потому что вы снова забываетесь. Вы и Псарня. Как это было перед нападением кочевников. Помнишь? Вы сосредоточились на вашей войне за власть и влияние и забыли, зачем создавались Крысы и Гончие. Мне нет дела, что генерал сол-Дрим имеет слабость к молодым офицерам, а великий магистр Лосландского цеха кожевников проиграл тридцать тысяч оргов в кости и тянет деньги из кассы братства, пока Нора будет использовать эти сведения, чтобы направлять действия упомянутых во благо Империи. Но в тот момент, когда мы ищем девушку, называемую Канайонесс Даэра — да, я даже знаю ее настоящее имя, — а вы и Гончие рвете друг у друга информацию, словно дети, дерущиеся из-за игрушки, подставляете подножки, путаете следы, несмотря на то, что получили четкие указания, насколько важна ее поимка… — Император набрал в грудь воздуха и медленно выдохнул. — Я не стану относиться к этому нормально. А теперь вы еще и начали в стране свою личную войну. Вторая Гончая погиб, Псарня за это убила некоторых ваших агентов, вы подложили им несколько свиней, убрали двух чрезвычайно важных людей в Храме Лааль и уничтожили сеть шпионов в Вольных Княжествах. Они готовят контрудар, за которым последует ваш ответ, и вся эта игра будет длиться и длиться. Такого не должно быть! Это последнее предупреждение, Крыса. Тебе, Первому и Второму — и Суке. Понимаешь?
Гентрелл вспомнил смерть Вельгериса Ханевельда — Второй Гончей Империи. Третья Крыса все еще полагал, что на самом деле Ханевельд заслужил то, что с ним случилось: прибыл в замок без приглашения, пытался шантажировать Нору и отобрать у нее важных и единственных свидетелей происшествий, которые наверняка были началом нынешнего хаоса, то есть появления в Империи Малышки Каны. А может, и вообще — всех проблем в мире. А потом? Он до сегодняшнего дня все пытался как-то разобраться с тем, что случилось потом.
В замке, пробив крепчайшие запоры имперских магов, появился одетый в белое убийца, а следом за ним — уже несколько лет разыскиваемая Канайонесс. Все закончилось схваткой в темных коридорах, смертью многих достойных людей и, что хуже всего, гибелью Второй Гончей. Псарня до сих пор так и не поверила, что Нора не имела к этому никакого отношения. Схватка между Разведкой Внешней, называемой Гончими, и Внутренней — Крысами, — тлеющая десятилетиями, после резни в замке Лотис вспыхнула кроваво и жутко.
Он сам читал рапорты о смерти нескольких шпионов, об исчезновении десятка других, о странных пожарах, необъяснимых провалах прекрасно подготовленных операций, о массе фальшивых рапортов, что заваливали Нору; об агентах, чья лояльность внезапно меняла свой знак. Он и сам отдавал приказы об ответных акциях. Порой — направленных вслепую, но всегда грязных, а иногда даже, противу обычаям Норы, — демонстративных. При этом в его провинциях, в юго-западной стороне Меекхана, война между разведками носила спокойный характер. Он слышал сплетни о столкновении между боевыми дружинами Норы и ватагами Псарни, в котором приняло участие шестьдесят убийц и восемь магов. Половина погибли, а остальные спрятались неизвестно где, а хуже всего, что никто не знал, как до этой схватки вообще дошло.
И все же императорская убежденность, что достаточно предупредить и погрозить пальцем — и конкурирующие и борющиеся годы и десятилетия разведки пожмут друг другу руки, была весьма наивной, чтобы не сказать глупой.
Он заметил, как на лице Крегана-бер-Арленса появляется улыбка. Холодная и спокойная.
— Ты тоже, Крыса? У Эвсевении, по крайней мере, нашлось достаточно такта, чтобы не выдавать себя выражением лица. Хотя внутри она наверняка ворчала, как настоящая сука. Но повторю тебе то же самое, что сказал ей. У вас полгода, не больше, чтобы погасить вашу войну. Я не требую невозможного, знаю, что до некоторых агентов не доходит сразу. Разошлите соответствующие приказы, охладите горячие головы, если нужно — перебросьте людей на другой конец Меекхана или избавьтесь от них иным способом. Вы за это ответственны лично. Первая пятерка в Норе и на Псарне. Если через полгода ничего не изменится — а уверяю, что я узнаю об этом, — вы убедитесь, насколько глубоки у меня подземелья под этим замком. Обещаю.
Император перевел взгляд на каменные плиты.
— А теперь я спрошу снова, Крыса. Что там у Фургонщиков?
Глава 2
Курган вставал отвесно, бодал небо, словно каменный наконечник со сломанным острием, оброненный неизвестным богом. Это была первая мысль, которая приходила человеку в голову, когда он отбрасывал край шатра и вставал перед этим великаном. И в очередной раз Эккенхард почувствовал удивление и уважение, смешанные с потрясением. Фургонщики насыпали эту постройку примерно за два месяца, причем не как остальные степные курганы — из земли, — но из камней и скал, доставленных от подножья Олекадов.
Камни, весящие по несколько тысяч фунтов, укладывали слоями, заполняя щели между ними меньшими камнями и щебнем. Этот курган, называемый уже всеми Страданием Избранной, должен был стоять веками, тысячелетиями, чтобы напоминать о дне, когда Владычица Лошадей снова обратилась к верданно и объявила им свою волю. Близились тяжелые времена, дни крови и гари, зноя и слез, а потому Фургонщики были освобождены от клятвы и могли теперь оседлывать лошадей. Жертва Кей’лы, Избранной, чье видение сдержало братоубийственную резню и вернула племенам Фургонщиков их Утраченных Детей, требовала именно такой памяти. На вершине кургана величественно встанут три столба, поставленные пирамидой, а под ними будет гореть вечный огонь.
Вопрос, отчего боги, прежде чем ниспослать на кого-то видение, «одаривают» его ужасными страданиями, словно не могут просто оторвать жопы от позолоченных тронов и рассказать все по-человечески, все еще оставался без ответа.
Но истина такова, что тут и теперь лучше было на задавать подобных вопросов.
Эккенхард вчера разговаривал с Анд’эверсом. Анд’эверсом Сломленным, Анд’эверсом Седым. Помнил его с ранней весны, когда Фургонщики только готовились к пути через Олекады, помнил мощного мужчину с голосом, привыкшим отдавать приказы, окруженного почти зримым уважением со стороны своих людей. Теперь кузнец, бывший Эн’лейд лагеря Нев’харр, был исхудавшей, почерневшей тенью себя самого. Волосы его поседели, он горбился, а руки непрерывно сжимались в кулаки. Он стискивал и расслаблял их, словно пытался замешивать тесто из боли и потери.
Целые дни он проводил примерно в миле от кургана, который его земляки возвели в честь его дочери, и глядел в круг выжженной земли. В этом месте сгорел фургон с Кей’лой. И в этом же месте сгорело сердце кузнеца. Некоторые говорили, что он перегибает, что у него уцелела большая часть семьи, осталось у него несколько детей, сыновья, стройные, словно молодые скакуны, и дочери, прекрасные, будто кобылки-трехлетки. Что он должен радоваться и оставаться благодарным богине, которая сделала своим Голосом его младшего ребенка.
Последний глупец, сказавший это Анд’эвересу в лицо, все еще лечил сломанные кости.
Эккерхад чувствовал некоторое неудовлетворение. Он прибыл сюда, поскольку Империи требовались Фургонщики, должные сделаться острием копья, повисшего с севера над головой се-кохландийского Отца Войны. Они и сахрендеи. Вождь этих последних, Аманев Красный, был, по крайней мере, фигурой конкретной, почти королем, с которым можно говорить, заключать договоры, у него имелись сыновья, способные принять от него его титул совершенно ясным и понятным образом. Естественно, для конных варваров. Тем временем верданно продолжали опираться на Совет Лагерей, что насчитывал почти сотню людей, воспринимая королевский род как простую безделушку. Непросто создавать длительные союзы с чем-то подобным. Непросто выстраивать стратегию и уж совершенно невозможно сберегать хотя бы какой-то секрет.
