Последний сон ее смертной души (ЛП) - Линкольн К. Берд (книга бесплатный формат .TXT) 📗
Я слепо указала на первые две вещи в витрине и пролепетала заказ на латте худой француженке с хвостиком за кассой. Кен выбрал сэндвич-капрезе, и пока мы ждали еду, он посмотрел на мои ладони.
— Что?
— Я впервые вижу, что ты держишь латте и не пьешь.
— Не так сильно хотелось пить, — я вытащила телефон, ожидая увидеть сообщение от Марлин. Прошла пара часов, но все еще ничего. Что она делала в своей квартире так долго? Эту картинку нужно было прогнать. Я не хотела знать. Я прижала стакан латте к себе, чтобы правой рукой отменить бронь в отеле.
— Есть другие варианты отеля? — спросил Кен.
— Я не знаю.
Кен повернул меня к столику в помещении.
— Посидим две минуты. Я поищу нам место, — он отломил кусочек сэндвича с растаявшей моцареллой и песто и опустил на салфетку передо мной. — Съешь.
Я опустила телефон и сжала латте обеими руками, надеясь, что тепло из стаканчика проникнет в мою грудь и растопит мороз, который удерживал меня в состоянии зомби. Я тут же подняла стаканчик к губам, и сливочная горечь потекла по моему горлу. Я тихо застонала.
Кен переставил SIM-карту, когда мы прилетели в Портлэнд, чтобы у него был интернет, и теперь смотрел сайт путешествий, не проливая масло из сэндвича на телефон. Он очаровательно хмурился.
Я решила написать Марлин: «Мы поселимся в отеле».
И тут же появились точки, отмечающие, что печатался ответ.
«В каком?».
Я моргнула. Вот это да. Она злилась сильнее, чем я думала.
«Я еще не знаю».
Ответ прилетел через секунду.
«Напиши, где вы».
Над моей головой появился бы большой знак вопроса, будь я в манге. Это не было похоже на тон Марлин, и эмоджи отсутствовали. Она не упускала шанса добавить Санту-азиата, и она точно вставила бы эмоджи какашки, ведь злилась.
«Прости, — напечатала я. — У Кена паранойя. Никакого имбиря в отеле».
В этот раз пауза была дольше.
«Никакого имбиря?».
Я смотрела на экран, забыв о стакане латте у губ. Фраза «никакого имбиря» была внутренней шуткой Пирс-Хераи, фразой, которую мы с Марлин понимали из-за использования двух языков. Слово «шога» на японском означало имбирь, но звучало схоже с фразой «ничего не поделать». Мы с Марлин говорили «имбиря нет», когда хотели скрытности.
Мне писала не сестра. Только один человек был в ее квартире, когда я видела ее в прошлый раз, и он не собирался уходить. Почему игрушка Пит отвечал мне? Зачем ему знать о нашем отеле?
— Я забронировал место, — Кен встал. — Идем?
— Что-то не то с Марлин. Я получила странное сообщение.
— Она в порядке?
— Не знаю.
— Я не хочу тут задерживаться. Мы все еще близко к парням Кваскви и к месту, где убили Дзунукву.
Я смотрела на Кена, пока набирала сестру. Прозвучало три гудка.
— Моши-моши?
От звука ее привычного приветствия я расслабилась. Она была живой и близко к телефону. Теперь уже паранойя была у меня.
— Все хорошо?
Марлин цокнула языком.
— Ты дома всего день и уже бросила папу?
— Тебе написала медсестра Дженни.
Кен снова потащил меня за рукав из толпы хипстеров в шапках и блузках в горошек, поедающих выпечку. Мы выбрались на яркий холодный свет солнца.
— Она сказала, что он не реагирует.
— А ты думаешь, почему я тебе столько писала? Я пыталась объяснить. Это ты закрыла дверь.
— Ты пришла ко мне в девять утра! И я была не одна.
— Я видела. Как хорошо ты знаешь Тора?
— Кого?
— Ох. Пита?
— Я не буду с тобой о таком говорить, мисс Любительница загадочных лисов.
— Кен — не лис.
Марлин недоверчиво фыркнула.
— Я о том, что ты увезла папу в Японию, обещая, что все наладится. И оставила меня одну.
Но Марлин не была одинока, у нее было много клиентов, желающих украсить интерьер, и друзей, но ее голос звучал напряженно и хрипло. До прошлого года, когда я решила серьезно взяться за учебу и разделила с ней заботу о папе, я полагалась на Марлин. Она держалась, как казалось внешне, строила карьеру в двадцать два. Я была черной овцой, едва могла наскрести на оплату счетов за квартиру. Теперь мы меняли свои роли, и нам было неуютно.
— Станет лучше, — я думала, сколько рассказать ей о состоянии папы, и почему я так рано вернулась из Японии. Мое желание защитить ее от мира Иных воевало с желанием поделиться этим со своей мудрой сестренкой. Но не стоило говорить об этом, шагая по улице, пока Кен искал нам такси.
— Я проверю папу. Ему нужен врач?
— Ему нужно искусственное питание, — сказала я. — Но врачи не смогут исправить то, что с ним.
Тяжелая пауза.
— Это фишка баку, да?
— Да. Он перестарался. Пон-сума говорит, что он может в любой момент проснуться.
— И кто это?
— Он был с нами утром.
— Точно. Ладно, когда ты придешь?
Я не хотела втягивать Марлин в дело с Дзунуквой. Но я собиралась рассказать ей об этом. Когда я не рассказала ей, к добру это не привело, Мангасар Хайк угрожал ей, чтобы управлять мной. Я поклялась, что не повторю ошибки папы с Марлин.
— Может, вечером? Или завтра утром. У тебя есть клиенты?
— Нет, вечером буду с Питом. Он сделает пад тай, и я познакомлю его с фильмами Акиры Куросавы.
Пит был ей важен, раз она уже заставляла его смотреть фильмы папы.
— Только не говори, что «Ран», боевые сцены там длинные и скучные.
— Пит любит экшн. И я думала, что покажу ему «Семь самураев».
Мы закончили разговор тем же, чем и всегда, но мое горло першило, словно его царапало то, что я должна была рассказать ей, или то, что должна была услышать от нее.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Кен дал таксисту указания, пока я искала цитату Шекспира, неонацистов в Портлэнде и Уффхейм. Там было полно информации о белых сторонниках превосходства на сайте Южного центра прав бедных, включая неприятную карту ненависти. Но я не могла найти ничего, относящегося конкретно к Нордваст Уффхейм. Я подняла голову, такси подъехало к каменному фасаду отеля Хитман в центре города.
— Издеваешься? Как сильна эта одержимость?
Кен заплатил таксисту кредиткой, выскочил и сделал селфи со швейцаром в красной форме, который опустил свою черную шляпу с цветком на голову Кену. Очаровательно.
— Скажи, что ты не выбрал этот отель только ради селфи, которое ты даже выложить не можешь! — было предательством для Кваскви отдыхать под теплым утренним солнцем.
Кен улыбнулся как мальчик. Впервые с Аомори я видела его не недовольным или растерянным. Я вспомнила, что меня привлекло к нему, и было сложно не улыбнуться в ответ, но я сдержала строгое выражение.
— Я не могу такое позволить.
Кен поднял платиновую банковскую карту.
— Совет еще не заблокировал мою карточку.
— Тогда веди!
Кен протянул руку, словно мы направлялись в бальный зал, и я обвила его руку своей, закинула сумку на другое плечо. Мы прошли в один слот крутящейся двери. Кен опустил ладони на мою талию сзади, пока мы проходили проем. Тепло его сильных пальцев и больших ладоней проникало сквозь мою одежду. Мое тело восприняло это как сигнал лишиться последних сил. Усталость охватила меня. Мне нужна была кровать. Как можно скорее.
Я опустилась на синий королевский диван в центре фойе, пока Кен направился к столу. Стойка была небольшой, украшенной золотым солнцем. За ним на стене был золотой рисунок павлина и журавля в стиле японских картин. Я видела схожие картины во снах-воспоминаниях, которые Кен дал мне, о собраниях Совета Токио сотни лет назад. После перелета мне казалось, что я принесла те фрагменты с собой из Японии. Воспоминания о старом Совете и их традиционных способах усиливали новую связь со страной папы. Но то, что мы сделали с Токио, чтобы пойти против Совета, вызвало бурю в политике Иных Токио и задело общества Иных вокруг Тихого океана, как мне сообщил Кен. Мурасэ, Мидори, сестра Кена Бен — вся семья Кена стала для меня важной за короткую неделю, проведенную в Японию. Они пробрались в узкий круг близких мне, где после смерти мамы были только Марлин и папа.
