Миры Роджера Желязны. Том 20 - Желязны Роджер Джозеф (читать книги онлайн полностью без регистрации txt) 📗
А потом возник еще один, похожий на Блейза и на меня. Черты лица — почти как у меня, только помельче, а глаза и волосы, как у Блейза. Безбородый. В зеленом костюме для верховой езды. Он сидел на белом коне, причем конь на карте смотрел вправо. В этом человеке одновременно чувствовались и сила, и слабость; предприимчивость и полная отрешенность от мира. Он и нравился, и не нравился мне, чем-то привлекая и отталкивая. Звали его Брэнд. Я вспомнил это, лишь только взглянул на него.
Итак, я знал их всех, помнил их сильные и слабые стороны, их победы и поражения.
Потому что все это были мои братья.
Я вытащил из Флориной сигаретницы сигарету и закурил. Потом откинулся на спинку кресла и стал размышлять о том, что успел вспомнить.
Да, это были мои братья — все восемь странных людей, одетых в странные костюмы. Но я понимал, что именно так они и должны быть одеты, равно как и сам я должен носить черное с серебром.
Мне вдруг стало смешно: я понял, во что одет, что именно я купил в первом попавшемся магазинчике, когда сбежал из «Гринвуда». На мне были черные брюки, а все три купленные мною рубашки были серебристо-серого цвета. Пиджак тоже был черным.
Я опять взял карты в руки. И передо мной появилась Флора в платье цвета морской волны, в том самом, в каком вспомнилась мне накануне. Следующая картинка изображала черноволосую девушку с голубыми глазами — как у Флоры. Ее длинные волосы свисали ниже пояса, она была в черном платье, на талии — серебряный поясок. Мои глаза вдруг наполнились слезами, сам не знаю почему. Имя ее было Дейрдре.
Потом последовала Фиона; волосы в точности как у Блейза или Брэнда, а глаза мои. Кожа жемчужно-белая И сразу же во мне вспыхнула ненависть.
Я быстро перевернул следующую карту, и там была Ллевелла с зеленоватыми нефритовыми волосами и глазами, в мерцающем серо-зеленом платье, перетянутом лиловым поясом. Глаза ее были влажны от слез, и выглядела она какой-то мокрой и печальной. Почему-то я был уверен, что она совсем иная, чем мы, но тоже моя сестра.
Я ощутил вдруг ужасную тоску, оторванность ото всех этих людей. С другой стороны, мне явственно казалось, что они где-то рядом.
Карты были очень холодными, кончики пальцев у меня совсем заледенели. Я положил карты на стол, впрочем, не очень охотно. Мне почему-то не хотелось выпускать их из рук.
Но рассматривать в колоде больше было нечего. Остальные карты оказались обычными. И еще я чувствовал — снова не в силах понять, откуда взялось это ощущение, — что нескольких карт тут не хватает. Но я в жизни не ответил бы на вопрос, каких именно. И что на них изображено.
От этого мне почему-то стало совсем грустно. Я снова закурил и задумался.
Почему я сразу же вспомнил этих людей, едва открыв карты? И почему я совершенно не мог вспомнить ничего, с ними связанного? Теперь я знал куда больше, чем утром, но все это были лишь имена и лица. И практически ничего больше.
Я не мог, например, понять, зачем все мы изображены на игральных картах. Однако мне страшно хотелось иметь точно такую же колоду. Если взять Флорину, она сразу же узнает о пропаже и у меня будут неприятности. Поэтому я снова положил карты в секретный ящичек и запер его.
Господи, как я после этого пытался растормошить свою память! Но, увы, безрезультатно.
Пока не вспомнил странное, волшебное слово.
Амбер!
Вчера вечером, услышав это название, я был поражен в самое сердце. Мне было так больно, что потом я старался даже не вспоминать об этом. Теперь же слово «Амбер» манило меня, и я решил выяснить, какие ассоциации оно может вызвать.
Прежде всего я почувствовал страшную тоску, даже ностальгию. Где-то в самой глубине этого слова — «Амбер!» — таилась некая неизъяснимая прелесть; оно вызывало смутные воспоминания о власти и победах: власти почти неограниченной, победах громких и славных. И еще — слово это явно было для меня привычным, часто произносимым. Я как бы являлся его частью, и, с другой стороны, оно тоже было частью меня самого. Я уже понял, что это название какой-то страны, которую я хорошо знал когда-то. Я чувствовал сильное волнение, однако в памяти не возникало никаких картин.
Сколько я так просидел, не помню. Время как будто остановилось, растворилось в моих воспоминаниях.
Из глубокой задумчивости меня вывел легкий стук в дверь. Потом дверная ручка медленно повернулась, и в библиотеку вошла горничная Кармела. Ее интересовало, не проголодался ли я.
Мысль была здравая, и я, проследовав за девушкой на кухню, с удовольствием съел половину цыпленка и выпил большую кружку молока. Кофе я прихватил с собой в библиотеку и уже наливал себе вторую чашку, когда зазвонил телефон.
Мне страшно хотелось самому снять трубку, но потом я решил, что в доме есть параллельные аппараты и, по всей вероятности, ответить лучше Кармеле.
Но телефон продолжал звонить. И я не выдержал.
— Алло, — сказал я, — резиденция миссис Фломель.
— Будьте любезны, попросите ее к телефону.
Это был мужчина. Он говорил быстро и, похоже, нервничал. Дышал с трудом, словно запыхался. К тому же в трубке слышались какие-то еще неясные звуки, шорохи и голоса. Мужчина явно звонил издалека, из другого города.
— К сожалению, ее нет дома, — ответил я. — Ей что-нибудь передать?
— А с кем я имею честь говорить? — спросил он.
Я некоторое время колебался. Но потом все же ответил:
— С Корвином.
— Боже мой! — воскликнул он и вдруг надолго умолк. Я уж было решил, что он повесил трубку.
— Алло, алло. — Я даже подул в трубку. Тогда он заговорил вновь:
— Она жива?
— Конечно, жива! Какого черта! Кто это говорит?
— Ты что, не узнаешь меня, Корвин? Я — Рэндом! Слушай, я сейчас в Калифорнии. У меня тут неприятности. Я хотел попросить Флору приютить меня. Ты что, тоже у нее поселился?
— Временно.
— Понятно. Так я могу рассчитывать на твою помощь и защиту, Корвин? — Он еще помолчал и прибавил: — Пожалуйста.
— Разумеется, я постараюсь, — ответил я. — Но я же не могу решать за Флору, даже не посоветовавшись с нею.
— Так ты за меня заступишься в случае чего? — Да.
— Тогда ладно. Прямо сейчас попытаюсь вылететь в Нью-Йорк. Добираться, видимо, буду кружным путем, не представляю, сколько это займет времени. Встретимся, если смогу уйти от них. Пока. Пожелай мне удачи.
— Желаю удачи, — ответил я.
В трубке щелкнуло, и снова послышались шорохи и отдаленные голоса.
Итак, нахальный малыш Рэндом попал в беду. Раньше, уверен, меня бы это вряд ли тронуло. Но теперь он мог стать ключом к моему прошлому, да и к будущему тоже. Что ж, попытаюсь помочь ему чем смогу, пока не узнаю от него все, что мне нужно. Я уже понял, что между нами не было особенно теплой, «братской» любви. Но я также знал, что он отнюдь не дурак, никому не прислуживает, весьма находчив и умен, хоть и склонен порой к сентиментальности по самым неожиданным поводам. С другой стороны, слово его гроша ломаного не стоило, и вообще, он готов был продать кого угодно и кому угодно, лишь бы цена была подходящая.
Теперь я уже достаточно хорошо вспомнил его, этого маленького негодяя. Хотя было у меня к нему и какое-то теплое чувство, может, в связи с прошлыми временами, когда мы еще дружили. Но доверять ему?! Никогда! Я решил ничего не говорить Флоре, пока Рэндом не явится сам. Он мог сыграть в моей игре роль припрятанного в рукаве туза. Или хотя бы валета.
Я налил себе еще кофе и, медленно прихлебывая, размышлял.
Интересно, от кого он бежит?
Явно не от Эрика, иначе он не стал бы звонить Флоре. И почему это он спросил, жива ли еще Флора?
Не потому ли, что я оказался в ее доме? Неужели она действительно настолько предана Эрику, моему брату, которого я ненавидел, что все в семье уверены: я непременно и ее убью, если такая возможность представится? Это казалось весьма странным, но ведь вопрос-то он задал!
Против кого же они заключили союз? Откуда взялась ненависть, это всеобщее противостояние? И почему, от кого Рэндом должен был бежать?
