Грозный эмир - Шведов Сергей Владимирович (книги бесплатно читать без TXT) 📗
– Не волнуйся, сеньора, – засмеялся сенешал Алдар. – Для Венцелина это сущие пустяки. Он продаст захваченные византийские галеры и легко возместит понесенные убытки. Для него приданное это только предлог, чтобы поддержать Константина в начале жизненного пути. Рус, надо отдать ему должное, очень заботливый отец.
Место Элоизы в немногочисленной свите графини заняла дочь сенешаля Милава, темноволосая девушка с большими карими глазами, точеной фигуркой и легким веселым нравом. Не прошло и двух дней, как они стали с Франческой добрыми подругами и уже на пару приняли самое активное участие в проказах неугомонного Филиппа, младшего сына барона де Руси. Этот светловолосый мальчишка не мог усидеть на месте даже минуты и попросту загонял несчастного Боэмунда, никогда не отличавшегося резвостью. На пару они облазили весь замок и едва не утонули в подземном озере, о котором Констанция уже была наслышана. Терпению графини пришел конец, и она тут же воззвала к барону де Руси, пребывающего все эти дни в меланхолической задумчивости.
– Филипп плавает как рыба, – пожал плечами благородный Глеб.
– Чего нельзя сказать о Боэмунде, – не на шутку рассердилась Констанция, хлопотавшая о своем сыне, как наседка о цыпленке.
– Шевалье должен уметь плавать не только в одежде, но и в кольчуге, – наставительно заметил мудрый Лузарш. – Да и благородной даме эта наука пошла бы на пользу. Шесть лет назад твоя сестра Сесилия не только сама вплавь выбралась из осажденного замка, но и спасла своего нынешнего мужа Понса.
– Но в подземном озере вода холодна как лед! – обиделась на чужое равнодушие графиня. – Мальчик мог простудиться!
– Хорошо, – кивнул барон. – Филипп и Боэмунд больше не будут ходить в пещеру.
После сурового выговора, полученного от отца, юный де Руси наконец притих. И у Боэмунда появилось время для общения с матерью. Именно от сына Констанция узнала о подземном храме с величественными каменными изваяниями. Разумеется, графиня не поверила Боэмунду, но все-таки сочла необходимым расспросить о странных ликах сенешаля Алдара. К ее немалому удивлению, печенег смутился и даже затруднился с ответом, чего с ним никогда прежде не бывало.
– Тебе следует обратиться с этим вопросом к благородному Глебу, сеньора. В данном случае я ничем не могу помочь. Разве что надрать уши Филиппу, дабы он не в водил гостя в смущение.
Филипп, безусловно, заслуживал наказания, но заинтересованная графиня только рукой махнула на предложение любезного Алдара. Зато она не замедлила воспользоваться его советом и направила свои стопы к хозяину замка.
– Эта древняя земля хранит множество тайн, – спокойно отозвался барон на вопрос, заданный встревоженной гостей. – Благородный Венцелин полагает, что этот храм был создан задолго до пришествия Христа и посвящен Великой Матери богов и людей. Русы называют ее Ладой, кельты – Доной.
– Я хочу увидеть ее лик, – негромко, но твердо сказала Констанция.
– В чужой храм не ходят без приглашения, – покачал головой Глеб.
– Но Филипп и Боэмунд там были!
– Они дети, а потому и спрос с них не велик. А ты женщина. Великая Мать вправе потребовать с тебя если не жертвы, то службы.
– Какой еще службы? – удивилась Констанция.
– Мне неловко говорить тебе об этом, сеньора, но наши далекие предки были очень непосредственными людьми. Многое из того, что мы совершаем тайно, они делали открыто, если не на виду у людей, то, во всяком случае, перед ликами своих богов. Если ты пойдешь по их пути, то тебя, чего доброго, сочтут еретичкой.
– Но ведь ты был в чужом храме, благородный Глеб?
– Я мужчина, – на всякий случай напомнил барон. – А Великой Матери служили женщины. И, кажется, служат ей до сих пор.
– Здесь, в замке Ульбаш?
– И здесь тоже, – сухо ответил Глеб. – Я вынужден был пойти на это, дабы не возбуждать страсти среди местного населения. Осквернения храма не простили бы ни мне, ни моим детям.
– Но ведь здешние сирийцы – христиане?
– Это правда, но их обряды отличаются от наших. Они почитают Христа и деву Марию, причем не только христиане, но и мусульмане. Однако они не забывают и Великую Мать, чей образ у них почти сливается с образом девы Марии.
– Я, кажется, знаю, кто в твоем замке оберегает древний храм от святотатства, – пристально глянула на барона Констанция.
– Мне остается только восхититься твоей проницательностью, сеньора.
– Иными словами, ты отказываешься проводить меня в пещеру, Лузарш?
– Я готов пойти с тобой хоть на край света, благородная Констанция, но не хочу, чтобы ты шла куда-то с завязанными глазами.
Этот странный разговор и рассердил графиню и одновременно раззадорил. Разумеется, она считала себя истинной христианкой, но полагала, что дочери короля дозволено гораздо больше, чем простым смертным. А вот барон де Руси, похоже, просто боялся каменных идолов, полагая, видимо, что имеет дело если не с демонами, то с чем-то чуждым и опасным для души. Не исключено, правда, что Констанции он боялся даже больше, чем демонов и не хотел оставаться с ней наедине.
– У барона были любовницы после смерти жены?
Констанция задала этот вопрос неожиданно даже для себя, но Зару он, похоже, не застал врасплох.
– Были, – спокойно отозвалась она.
– И он всем показывал древний храм? – спросила графиня словно бы мимоходом, с интересом разглядывая причудливый узор на гобелене, висевшем у окна.
– Нет, – спокойно отозвалась служанка.
– Почему?
– А зачем барону связывать себя священными узами с наложницами? – с усмешкой спросила служанка.
– Я знаю кто ты и почему живешь в этом замке, – произнесла графиня, искоса наблюдая за служанкой.
Зара не смутилась под ее взглядом и продолжала, как ни в чем не бывало, перебирать одежду в сундуке.
– Я унаследовала свои обязанности от матери. Наши священники не видят в этом ничего дурного. Они полагают, что нельзя оставлять древние храмы без присмотра. А Великую Мать – без служения и поклонения. Даже в Константинополе ее почитают как святую Софию или Мудрость, хотя никогда не называют настоящим именем. А наши проповедники полагают, что Великая Мать воплотилась в деву Марию, породившую Христа.
– Но это ересь!
– Я простая женщина, сеньора, и не берусь судить, что хорошо в этом мире, а что плохо. В древнем храме я обрела свое счастье и благодарна Великой Матери за это.
– Ты ходила туда с благородным Алдаром?
– Да.
– А почему вы просто не обвенчались в церкви?
– Те узы древнее, а потому крепче.
Констанция боялась греха, что, однако, не мешало ей вступать в любовные связи с благородными шевалье. Ее вряд ли можно было считать распутницей, поскольку она никогда не изменяла мужу. Но, став вдовой, она посчитала возможным для себя некоторые вольности. И если бы благородный Глеб выказал к ней интерес, она бы охотно откликнулась на его зов.
– Бывают случаи, когда именно женщина должна сделать первый шаг, – понизила голос почти до шепота Зара.
Констанция поморщилась. Еретичка читала ее мысли словно раскрытую книгу. Между прочим, Франческа тоже как-то обронила вроде бы невзначай, что иные дамы обвиняют других в легкомыслии в то время, когда сами не в силах скрыть просыпающиеся чувства. Неужели внезапно вспыхнувшая страсть графини к Лузаршу замечена окружающими? Но ведь Констанция даже самой себе в этом не признавалась. Барон де Руси старше ее на десять лет, оба они уже далеко не молоды. Легкую интрижку им бы простили, но глубокое чувство может завести их очень далеко. Не исключено так же, что благородный Глеб хочет просто использовать гостью для собственного возвышения. Но этого проще всего добиться, вступив с ней в законный брак. Однако ни сам барон, ни шевалье из его окружения ни разу даже не заикнулись об этом.
Приезд благородной Сесилии вывел графиню из задумчивого состояния, в котором она пребывала все последние дни. Констанция не видела сестру десять лет и была просто ошеломлена произошедшими в ней переменами. Отправляла она Сесилию в Антиохию глупой девчонкой, а теперь ее обнимала за плечи замужняя дама двадцати с лишком лет, уверенная в своей победительной красоте. Графиню Триполийскую сопровождала немногочисленная свита из двадцати сержантов, трех служанок и двух шевалье, один из которых был, кажется, оруженосцем. Но почему-то именно этого смазливого юнца лет пятнадцати встречали в замке Ульбаш особенно бурно. Филипп буквально повис на шее у гостя, словно признал в нем родного брата.
