Семь легенд мира - Демченко Оксана Б. (читать хорошую книгу TXT) 📗
Мира сидела рядом и дышала все чаще, потом она вскрикнула и обхватила руками голову, сворачиваясь в комок боли. Тоэль охнул и открыл глаза. Доигрался!
– Нет, ничего, все нормально. Я в порядке, – совсем тихо зашептала девочка. Почти виновато, явно боясь напугать его и лишиться чуда. – Еще! Я буду осторожнее. Пожалуйста!
– Что вообще случилось?
– Ты не заметил? Я видела. Одно большое замершее мгновенье – видела. Не знаю, что это было, меня ударила боль. Потому что мне нечем смотреть, я не привыкла. Но это надо повторить. Очень надо. Мне больше никто не сможет так показать.
– Ладно. А я не испорчу тебе жизнь? Послезавтра я уеду, насовсем. И показывать станет некому.
– Ничего, я и так отлично различаю мир. Хочешь посмотреть?
Он пожал плечами и кивнул, не задумываясь, может ли она видеть его движение. Но она поняла согласие. Перехватила руки айри и, вздохнув, стала думать для него, как недавно он – для нее.
Это оказалось странно. В сознании Миры не копился тягучий мрак слепоты. Там жили объемные звуки и запахи, ощущения ветра на коже, оттенки чужих сознаний. И там оказалось тепло и ясно. Тоэль виновато усмехнулся – кто из них двоих слепой? Он, видящий мир зрением айри, куда более острым, чем человеческое, или девочка, чья безглазая Вселенная полна радости и доброты?
– Давай я буду думать то же самое, что в прошлый раз, и ты мне дашь знать, когда мы станем смотреть вдвоем. Идет?
– Идет, – серьезно кивнула она.
И снова дракон цвета бронзы взлетел и, достигнув облаков, стал складывать крылья, победно обвел взглядом синь небес, темнеющую вверху и проступающую звездами…
– Вот это, – уверенно сказала она. – Я его знаю и теперь – вижу. Большое. Теплое, живое, пушистое. Как оно неукротимо и ласково… Молчи, я смотрю. Не мешай. Я уже поняла, что едва ли смогу различить так легко остальное. У прочего есть непонятное мне – цвет, оттенок, блеск или матовость. А оно ослепительно и потому мне подходит. Я всегда его хотела узнать – солнце. Спасибо.
– Не за что, – тяжело выдохнул Тоэль, моргая почти слепыми глазами, словно и правда минут пять глядел без отрыва на полуденное светило. – Мне тоже было интересно. Я его таким и не помнил. Так что – тебе спасибо. Иди спать.
– И пойду. Но с утра… берегись, гость, – рассмеялась она и, сбросив плащ, убежала в ночь. Уверенно, и по-прежнему не спотыкаясь и не обшаривая руками воздух.
В шатре было уютно, ему предложили все лучшее – мягкую постель, простор, уединение. За тонкими пологами стен ворочался во сне караван. И маленькая слепая девочка Мира все возилась с ранеными людьми и животными. Интересно, она что, вообще не спит? А ведь никто не принуждает, наоборот – гонят и требуют отдыхать. Может, ему и правда не везло прежде на людей и встречи? Или он не желал смотреть и даже не слушал своих умных коней, которые могли бы выбрать нужную дорогу?
Завтра будет еще один хороший день. На редкость хороший.
Его разбудил до рассвета человек дабби и пригласил на утренний чай. Тоэль рассмеялся – остаться в караване и неспешно идти с ним хоть несколько дней хотелось все сильнее. Чай дабби, достойный княжеского стола, – еще один к тому повод.
Амир ждал его. Наполнил пиалу и с поклоном подал, чуть излишне церемонно, поблескивая веселыми внимательными глазами. Широким жестом предложил завтрак с расставленных на знакомом юктасском шелке блюд.
– Ты чуть не лишил меня сна, бывший дракон, – пожаловался он капризно. – Я все думал – каково это, жить век за веком и не знать смысла в своем бесконечном пути по миру. Без близких, без рода и без спутников. Наши представления о смысле жизни, и правда, для тебя не особенно подходят. Даже наша вера, говорящая о воздаянии и наградах. Сколько можно ждать того, что за гранью безмерно долгой жизни? Но я кое-что надумал и потому выспался вполне удачно.
– Рад за тебя.
– Я знал многих, кто стремился к власти, золоту и славе. Ты не сильно на них похож, но дело не в том. Цель сама по себе обычно со временем становится не более значима, чем путь до нее. А часто – куда менее этого пути желанна и важна. И путь меняет людей много сильнее, чем цель. Одни готовы для нее предать и растоптать святое, другие откажутся от достижения заветного ради спасения друга или рода. Вот я и подумал: мы еще детьми придумываем цель, часто ложную и бессмысленную. А потом путь создает нас, таких, какие мы есть. Потому что в каждую минуту мы его выбираем и становимся чуть иными. Более взрослыми.
– Интересная идея. Мой путь уже довольно долог, но я пока не сознаю себя взрослым.
– Но ты делаешь то же, что делаем мы. Отказался от рода и уважения, даже от полета, ради покоя совершенно незнакомых тебе людей, кому могли повредить неведомые мне летучие корабли. Выбрал новую цель и идешь к ней. Вот хотя бы к мастерству оружейника. И путь меняет тебя: во времена моего деда ты бы не поднялся на гребень холма, этот бой не оплачен, он тебе ничего не обещал в приросте славы или опыта. А еще тебя в прежние времена могли нанять наши убийцы, будь у них довольно золота.
– Не знаю. Я никогда не любил слепой найм и учитывал не только цену, но свое отношение к нанимателю. Хотя, если разобраться, к купцам я не сильно расположен, при должном обхождении и лет шестьдесят назад… Все могло быть, ты прав.
– Ты вчера не знал нас, не знал Миру. С гребня холма это был всего лишь караван, каких много. Чужой и вполне безразличный, – вздохнул Амир. – Ты мог развернуть коня и уйти, но не сделал этого.
– Конь не захотел, – признался Тоэль чуть ворчливо. – Благодари Актама, он умнее меня. Гораздо.
– Путь выбирает всадник, и коня – тоже. Ты меняешься, Тоэль. Все, что я могу тебе посоветовать из опыта своей недолгой жизни, – пусть и впредь цель не кажется важнее дороги к ней. Смотри по сторонам и не упускай случайных, вроде бы, встреч. И еще я хочу тебя попросить об услуге и готов ее оплатить, если укажешь цену. Не теперь, а когда и если она возникнет.
– Вот как?
– Да. Это странная услуга. Если Мира выскажет тебе просьбу тихо и без обычного своего веселого упрямства, исполни ее. Я все оплачу – и время, и усилия. В девочке – сердце каравана и его удача, я знаю. Мы не потеряли ни одного человека за прошедшие годы и даже ни разу не торговали с малой прибылью. Мы угодили в песчаный ураган, утратили тропу – и все же выжили. Она, представь себе, поладила с диким темнокожим племенем рихлонов, которое обычно убивает караваны, случайно зашедшие на его земли. Там, далеко на юге, за пустынями Обикат.
– В чем твой интерес в деле, пусть она и хороший человек? – Удивился айри. – Ты наверняка скоро отдашь караван детям, и тогда многое переменится. Пусть они думают о дальних и странных просьбах, цена и срок которым неизвестны.
– Я последний Багдэш, водящий караваны, – хмуро вздохнул Амир. – У меня четверо сыновей, они выбрали себе иные пути в жизни, не стали дабби, и я не спорил. Думал, внуки или поздние дети… Но внуки мне оказались чужими, хоть они еще малы. Наследники знатных и богатых родителей, слишком церемонные и зажатые в рамках традиций. И дорога не зовет их души. А поздние – одна дочь, и для нее мое ремесло не годится. Это тяжелая мужская работа.
– Она живет по ту сторону пустыни?
– Джами Багдэш едва ли менее упряма и своевольна, чем Мира, – усмехнулся Амир. – Они внутренне схожи и охотно общаются. Эта несносная девица давно живет на берегу, в портовом городе у западного океана, его имя Кумат. Там у меня свой двор, лавки, склады и даже место в порту. К зиме увижу негодницу. Представь себе, она еще в детстве лупила старших братьев, а теперь имеет наглость без мужчин в доме торговать и вести дела. Даже в Кумате на это безобразие смотрят с укоризной, но там не Восток, и потому подобное допустимо. Она очень красивая и умеет ладить с нужными людьми, ее уважают. Я перестал водить караван на север: она берет товар дешевле и лучшего качества, у малышки связи. В неполных двадцать лет, куда катится мир…
