Протекторат (Призрачная реальность) - Авраменко Олег Евгеньевич (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений TXT) 📗

Так что мой таинственный посетитель не был посланцем Оганесяна. Кем он был и что здесь делал — оставалось загадкой. Но убивать меня он не собирался, иначе уже убил бы. Да и насиловать тоже — это я поняла и по его репликам, и по тому, как мягко, чуть ли не нежно, он сделал мне подсечку, а сейчас прижимал к полу очень бережно, стараясь не причинять лишнюю боль.

Убедившись, что моей жизни и чести ничего не угрожает, я почувствовала громадное облегчение. Хотя до полного спокойствия мне было далеко: ведь я по-прежнему находилась во власти незнакомца, который (и это было хуже всего) принадлежал к числу тех редких представителей рода человеческого, которых я не могла «прочитать», чьи мысли и намерения были для меня тайной за семью печатями. Таких людей я старалась избегать, ибо в их обществе чувствовала себя слепой и беспомощной. Лишь один-единственный раз я сумела близко сойтись с «нечитаемым» — но это было исключение, лишь подтверждающее общее правило.

— Сейчас я отпущу вас, и мы спокойно поговорим, — сказал незнакомец. — Прошу вас, не выкидывайте никаких фортелей. Ведь если бы я хотел причинить вам зло, то уже давно это сделал бы. Вы согласны?

— Да, — ответила я.

Его рука положила на ковёр рядом с моим лицом прямоугольную пластиковую карточку, затем он встал с меня, отступил на несколько шагов в сторону и подобрал с пола мой парализатор.

Я приподнялась на локтях и первым делом посмотрела на оставленную им карточку. Это было служебное удостоверение Интерпола, выданное на имя специального агента Генри Д. Янга, сотрудника Управления по борьбе с организованной преступностью. Бородатое лицо на фотографии в общих чертах совпадало с лицом стоявшего передо мной человека.

Первое, что пришло мне в голову при виде удостоверения, была мысль, что мой отец наконец-то решился обвинить меня в краже. Однако я сразу отбросила эту версию как несостоятельную. Я вовсе не хочу сказать, что мой родитель неспособен засадить свою единственную дочь за решётку, ещё как способен — хотя бы для того, чтобы наказать меня за «непослушание», заставить унижаться перед ним, просить прощения, клятвенно обещать ему, что я стану хорошей девочкой и больше не буду огорчать папочку. Но вряд ли ради этого он стал бы рисковать собственной свободой — а в своём прощальном письме я ясно дала ему понять, чтó его ожидает, если он вздумает преследовать меня. И он прекрасно знал, что это не пустые угрозы.

Впрочем, если даже допустить, что речь всё-таки идёт о тех семи похищенных миллионах, то в этом случае меня бы просто арестовали местные копы по ордеру Интерпола. Я слишком мелкая рыбёшка, чтобы за мной посылали специального агента, тем более из Управления по борьбе с организованной преступностью. Скорее всего, я интересовала их как возможный источник информации о моём отце — уж он-то вполне отвечал профилю Управления и заслуживал внимания даже не одного, а целого десятка специальных агентов.

Я медленно встала на ноги и убедилась, что со мной всё в порядке, разве что немного побаливало запястье, куда пришёлся удар ногой.

— Рада с вами познакомиться, сэр, — сказала я, возвращая Янгу удостоверение. — Ну, не то чтобы я готова кувыркаться от радости, но всё же меня успокаивает, что вы не грабитель и не убийца.

Он что-то невнятно пробормотал в ответ, взял левой рукой удостоверение и неловко сунул его во внутренний карман своего пиджака. Только тогда я заметила, что его правая рука безвольно свисает вдоль туловища.

— Ах! Так я всё же задела вас?

Янг утвердительно кивнул:

— К счастью, у вас был не пистолет, а всего лишь парализатор.

— На Арцахе ношение смертельного оружия для частных лиц запрещено, — объяснила я, направляясь в угол кают-компании, где находилась аптечка экстренной помощи. — А я привыкла уважать законы.

Ясное дело, я не стала говорить, что с некоторых пор, вне зависимости от местных законов, не ношу при себе оружия, способного убить человека. Пять лет назад я попала в одну переделку и едва не погибла из-за того, что у меня был плазменный пистолет, которым я никак не решалась воспользоваться. А из парализатора я стреляю без всяких колебаний.

Достав из аптечки инъекционную ампулу с синергином, я вернулась к Янгу и сделала ему укол в парализованную руку. Секунд через десять лекарство начало действовать, он пошевелил пальцами, а затем принялся энергично чесать зудевшее предплечье.

— Благодарю вас. Я уже в норме.

— Отрадно слышать, — с некоторым сарказмом промолвила я и опустилась в кресло. — Надеюсь, теперь вы поведаете мне о цели вашего визита?

— Да, разумеется, — ответил Янг, усаживаясь обратно на диван. — Не буду с вами юлить, мисс Ковалевски…

— Не «Ковалевски», а «Ковалевская», — поправила я. — В отличие от бесполого английского, в моём родном языке существуют родовые формы прилагательных. А поскольку я женщина, то извольте произносить мою фамилию соответственно.

— Воля ваша, мисс Ковалевская, — уступил Янг; на окончании он слегка запнулся. — А может, вы позволите называть вас просто по имени — Викторией?

Я безразлично пожала плечами:

— Как хотите. Мне-то что.

— Значит, договорились. Так вот, мисс Виктория, я не стану с вами хитрить, а скажу прямо: мы нуждаемся в вашей помощи.

Вообще-то я ожидала чего-то подобного. Я даже была уверена, что прозвучит слово «помощь». Моя догадка оказалась верна: Янг рассчитывал получить от меня информацию. Возможно, с помощью шантажа.

Ах чёрт! И надо же было такому случиться, что он оказался «нечитаемым»…

— Вы — это Интерпол? — на всякий случай уточнила я.

— Нет, не совсем. Сейчас я выступаю не как официальный представитель организации, в которой имею честь состоять, а как частное лицо — от своего собственного имени и от имени моего брата Лайонела. Мы хотим предложить вам неформальное участие в одном очень важном расследовании.

«Вот здорово! — подумала я с невольным восхищением. — Как лихо он загнул: „принять участие в расследовании“. Причём не как-нибудь, а неформально. Заложи своего папашу, анонимность мы гарантируем, и считай, что ты никого не закладывала, а просто „участвовала в расследовании“. Может, они ещё и почётную грамоту мне выдадут, чтобы я могла повесить её в рамочке…»

Я решительно покачала головой:

— Извините, мистер Янг, но мой ответ будет отрицательным. То, что я не питаю никаких тёплых чувств к отцу, ещё не значит, что мне не терпится увидеть его в тюрьме. Если он угодит в ваши сети, я и пальцем не шевельну, чтобы помочь ему, но и топить его не стану. Мне ни к чему лавры Павлика Морозова — был такой персонаж в истории двадцатого века, и его судьба весьма поучительна. Очень сожалею, что вам пришлось напрасно проделать такой долгий путь.

Несколько секунд Янг смотрел на меня с откровенным недоумением, затем его лицо расплылось в широкой улыбке:

— Вот теперь-то я верю, что вы не читаете мои мысли!

Между нами повисло молчание. Я смотрела на Янга широко распахнутыми глазами, не в силах выдавить из себя ни единого слова. Меня охватила паника. Я не знала, что на уме у моего собеседника, не знала, как реагировать на его реплику — была ли это шутка, просто констатация очевидного факта, или же он что-то подозревал, о чём-то догадывался. По выражению его лица мне трудно было судить, насколько серьёзно он говорит. Я вообще плохо разбиралась в мимике, жестах, интонациях и других внешних проявлениях человеческих эмоций. Для меня такое умение было столь же бесполезным, как для городского жителя способность ориентироваться по следам и добывать огонь с помощью трения. Овладеть подобными навыками, в принципе, нетрудно; вся проблема в том, что при отсутствии постоянной практики они быстро теряются. А за свою жизнь я лишь однажды тесно общалась с «нечитаемым» — но это было недолго, и с тех пор прошло уже три года.

— Что… о чём вы говорите? — сбивчиво спросила я, когда ко мне вернулся дар речи.

— Вы знаете, о чём, мисс Виктория. Нам — мне и Лайонелу — известна ваша тайна.