Илья Муромец (по мотивам русского эпоса) (СИ) - Вебер Алексей (электронная книга .TXT) 📗
— Прости меня, товарищ верный!
Расплел он коню гриву, протер пучком травы шкуру, накинул уздечку и повел к корчме. Седло на плетне, там же где оставил, висело. Мхом только успело порасти. А из древка копья, словно из старого пня, шляпки грибов торчали. Стряхнул Илья всю лесную поросль. Оседлал Сивку, и помчались они по дороге, туда, где солнце из-за серых туч выглядывало.
Весь вечер и ночь проскакал Илья. Земля под копытами гудела. Звезды над головой плясали. Месяц из-за туч выглядывал, дорогу освещал. Ветер в лицо бил, всю хмельную дурь к утру выдул. А как стало солнце всходить, видит Илья, вокруг, куда ни кинь взгляд, только ковыль степной. Ветер по нему, как по морю, волны гонит. Рассветное солнце, будто волчица, красным языком дальние холмы лижет. А с кургана сморит на него мертвыми глазищами каменный истукан.
«Значит, добрался, наконец. Вот она степь вольная!»
Киев
Веселее побежал конь, тоже почувствовал — конец пути скоро. Обогнули они курган, объехали другой и оказались на высоком берегу. От простора, что впереди открылся, даже дух захватило: Степь желтым покрывалом за дальние горизонты уходит, внизу могучая река свои воды к синему морю несет. Ветер по ней мелкую волну гонит, чайки над водой с криком летают, добычу себе ищут.
Слышал Илья об этой реке от отца, знал, что Киев на другом берегу стоит. Стал он гадать, как на ту сторону перебраться и видит, внизу по течению прибило к отмели плот. Уткнулись острые бревна в речной песок, волна через них перекатывается и дальше бежит, а рядом шест длинный воткнут. Завел Илья коня на плот, сам зашел и шестом от отмели оттолкнулся. Понесла их река, а Илья шестом к другому берегу плот направляет. Но как добрались до середины, не стало внизу дна, а течение крутит, дальше несет. Думает Илья:
«Этак нас до самого синего моря дотащит!»
Стал он Бога о помощи молить. Но видать не слышит Господь, все быстрее несет их река. Но тут Сивка заржал, встал на дыбы и в воду. Илья за ним, схватился за гриву, так до другого берега и доплыли. Выбрались они на твердь земную и поскакали дальше. Пока ехали, солнце в зенит вошло, и даже пригревать стало. Торопит Илья коня, хочет быстрей путь завершить, до града Киева добраться. И, наконец, с южным ветром долетел до него далекий колокольный звон. Поначалу еле слышно было. Но с каждой верстой все громче и громче. Звонят колокола так, что гул над землей плывет, ковыль-траву вниз пригибает. И тут понял Илья, что не к обедне это зовут, а в набат бьют.
«Видать пришла беда в Киев!»
Тряхнул он поводьями. Ударил Сивку коленями по бокам. Понесся конь быстрее стрелы. Взлетел на холм. И видит Илья, впереди на другом холме град Киев. За земляным валом золоченные купола на солнце горят, терема торчат с алыми маковками и резными петухами на крышах. И показалось ему сначала, будто по холму черные муравьи ползут, а над валом осиный рой кружится. Только приглядевшись, увидел, что не муравьи это, а вражеская рать на холм карабкается, осадные лестницы тащит. И не осы, а стрелы острые над валом свистят. Видать степняки на город напали!
«Вот и настал мой час! — думает Илья — Не просто же так Господь меня от немощи избавил и силу богатырскую дал!»
Выхватил Илья меч. Понесся на врагов. Ударил в самую гущу. Налево и направо крушит, будто не один человек, а целая рать напала. Испугались степняки. Думали, пришла Киеву сильная подмога. А тут еще и конная дружина из города на них налетела. Дрогнули враги побежали. Гнали их до самого вечера. Кого убили, кого в плен взяли. Лишь малая часть, в ночной тьме скрылась и в степь ушла, надолго позабыв дорогу к граду Киеву.
Поутру вернулся Илья вместе с дружиной в город. Подъехал к высокому княжескому терему. Слез с коня перед высоким резным крыльцом и тут оробел:
«Как князю пройти? Может и на порог не пустят!»
И вдруг выбежали из терема холопы. Сивку на конюшню забрали, а Илью, ведут в княжьи хоромы. Поднялись на крыльцо с крутыми ступенями. После первой двери оказались в сенях, за ними подклеть, а там в углу печь отделанная голубыми изразцами, а по стенам конская сбруя висит. Вошли во вторую дверь, попали в широкую гридню. Посреди стол дубовый, сто человек усядутся, локтем друг друга не заденут. Сводчатые потолки райскими птицами, да цветами диковинными расписаны. На стенах блюда серебряные да медные. А за гридней палаты еще богаче и шире. Над одной стене кольчуги варяжские, шлемы ромейские золотом серебром украшенные, железные шиты с львиными и драконьими головами, булатные мечи с дорогими камнями в рукояти. По другую сторону палаты окна в стене прорезаны. Сквозь тонкую слюду свет снопами пробивается, и видно, как пылинки в нем кружатся. А в дальнем конце на резном троне сидит сам Владимир Красное Солнышко. В годах уже князь, но статен еще и лицом красив. Борода с проседью, волосы, как снег белы. На голове корона золотая, на груди царьградский крест с дорогими каменьями.
Поклонился Илья в пояс. А князь встал и сам ему навстречу пошел:
— Это ты богатырь один на печенегов напал? Победу дружине моей принес. Если так, проси, что хочешь. Не поскуплюсь, награжу по-княжески.
Поклонился еще раз Илья. Рассказал, кто он и откуда прибыл. И что просит одного: дозволить ему в дружине служить, землю родную защищать.
Улыбнулся князь, обрадовался:
— Видать не перевелись еще богатыри в земле нашей! Будешь Илья Муромец в дружине моей служить. Как отец твой моему отцу служил.
Позвал он холопов, велел истопить для Илью баню. Смыл Илья дорожную пыль и грязь, оделся в новое платье. Повели его в гридню, а там уже пир горой идет. За широким столом сидят дружинники. Кубками серебреными по столу стучат, брагу медовую пьют, подвигами ратными похваляются. Вдоль стола прислужники в малиновых кафтанах словно зайцы резвые носятся, яства гостям разносят. У кого поросенок на блюде лежит, у кого гусь запеченный в яблоках, а где и вовсе кабанья нога целиком на вертеле зажаренная. Во главе стола сам князь Владимир кубок полуведерный за славную победу, и за храбрую дружину свою поднимает. Рядом по правую руку княгиня Анна, тонкими перстами чашу серебряную держит, заморское вино к алым губам подносит.
Вошел Илья в гридню, растерялся. Смотрит, с какого краю лучше присесть. Но тут князь его увидел, подозвал и усадил по левую руку от себя. А Добрыне, который прежде там сидел, подвинуться велел. Смолчал на это старый богатырь, выполнил княжью волю, только промелькнуло в глазах недоброе, будто жалом змеиным ужалило. Сел Илью на почетное место, видит, глядят на него со всех сторон, кто с любопытством, а кто и с завистью.
«Так бы под лавку и провалился!»
А князь уже кубок поднимает за богатыря, что в самый тяжелый час на помощь Киеву пришел, в одиночку на орду печенежскую напал. Гаркнула дружина боевой кличь, осушила кубки, за нового товарища. Но вскоре забыли про него. Снова пьют, едят, да подвигами своими хвастают. Приободрился Илья, выпил браги медовой, накинулся на княжеское угощение. Думает:
«Сбылась, мечта! До града Киева добрался, в дружину попал, еще и у князя Владимира в чести оказался. Мог ли раньше о таком даже помыслить!»
И вдруг среди хмельного угара и веселья, налетела грусть. Словно сквозняком холодным из открытых дверей потянуло. Вспомнил Илья родной дом, березу под окнами. Вспомнил старика, которому сено помогал убирать. Девчонку соседскую, что, сметану им приносил, а уходя, взгляд быстрый через плечо бросила.
«Доведется ли еще раз их всех увидеть!»
Но встряхнул он головой, расплавил плечи.
«Нет назад пути! Дружинник ты теперь, на службе княжеской!»
Змей Горыныч
Началась для Ильи служба в княжеской дружине. Полетели дни, побежали друг за дружкою месяцы. Затянула осень дождями небо над Киевом, а за ней уж и зима спешит. Разгулялась, развьюжилась, замела все пути-дороги, укрыла поля и овраги глубоким снегом. Но недолго и ей гулять. Пришла пора, и весна-красна в ворота городские стучится. Заиграли, заблестели под яркими лучами купола и маковки теремов, почернели сугробы, зарыдали последними слезами сосульки на крышах. А как сошел снег в полях, по первой весенней траве, словно изголодавшиеся волки, снова пошли в набег печенеги. Прокрадутся тайными степными тропами. Налетят там, где их не ждали. Кого побьют, кого в полон уведут. Дымом от пожаров заволакивает небо. Воронье над опустевшими деревнями кружится. Стон и плач стоят по всей приграничной земле.
