Фина (СИ) - Бердинских Степан Васильевич (читать книги без регистрации TXT) 📗
Проснулась я вся в поту. В комнате никого кроме меня не было. На часах ровно семь часов. Будильник должен прозвенеть через тридцать минут. Откинув одеяло, я немного приподнялась, перевернула подушку и вернулась в прежнее положение. Пролежав так пять минут, протянула руку ко столу и взяла стакан с молоком. Смочив горло, я поднялась, отжала кнопку будильника, надела отглаженную рубашку и, осторожно закрыв двери, отправилась в ванную комнату.
На биологии нас поджидала проверочная работа. Естественно, об этом никто не знал. Наш биолог вечно устраивал внезапные проверки, а в другое время мог запросто начать урок с новой темы. Недовольные ученицы, в том числе и я, тихо перешептывались: «Блин, а я готовилась». «И что, можно было не учить?». «Может, он в конце урока нас спросит?». Раздав всем по листу в клетку, он составил ряд вопросов и выписал их на доске. Потом отчеканил на весь класс: «Через 15 минут соберу ответы!». Уставился в свой рабочий дневник, сделал пару записей, поднял голову и добавил: «Вопросов не много. Кто учил, тот должен справиться и за 10 минут». Только Коптис не справился с работой. Наглый, вредный, злющий парнишка. Рядом сидящие ученики хоть делали вид, что что-то пишут, думают. Он же, как обычно, поймал бедную муху и гонял ее по всему столу, словно пастух непослушную овцу.
На химии включили фильм. В нем не было формул, реакций и расщепления веществ. На экране мелькали сводки, показывали фабрики и цистерны с креозотом. Из кабинета в кабинет, в белых халатах, ходили разные люди. «Ну и скукотища», – бурчала я про себя. В середине урока фильм поставили на паузу, и я отлучилась в уборную. Когда вернулась за стол, под пеналом увидала записку. Осторожно развернув, прочла: «Сегодня у меня? В пять часов?». Я повернулась и показала Кауфе мизинец. В ответ увидала ее тонкий язык, да недовольную физиономию.
Немецкий и последний урок прошли спокойно. Вернувшись домой, я зашла в комнату бабушки. Она крепко спала, а рядом сидел дед – газету читал.
– Вечером мама должна позвонить, – тихо сказала я дедушке.
Дедушка посмотрел на свою жену и, не поворачиваясь ко мне, ответил:
– Передавай привет.
Затем снова уставился в свою газету, встряхнул ее и сказал шепотом:
– Скажи, что мы с твоей бабушкой пошли на прогулку.
– Хорошо, – ответила я.
Постояв в дверях еще какое-то время, я сняла рюкзак и вышла из комнаты. На кухне взяла яблоко, нарезала его на дольки, разложила на тарелку и уселась на пол, оперевшись спиной о холодильник. Телефон зазвонил после девяти вечера: «Бзз-з-з-зз!». На том конце трубки я услышала мамин голос: «Это Луффа. Меня слышно? Алло?». Сияя от счастья, я ответила: «Да, мама, это я! Хорошо доехали?».
Чудесная штука, этот телефон. Ты нажимаешь на определенные цифры или вертишь диск, прижимая к уху источник звука. Ждешь какое-то время и попадаешь на другой конец города или же дальше, сквозь моря, густые леса, снег и песок, поля и горы. Создается впечатление, будто какая-то часть тебя отскочила и еле держится за тебя тонкой леской. Эта леска шипит, обрывается и отрывисто вибрирует, перенося звуки с той стороны мира. Когда я впервые услышала голос человека через такой телефон, а мне думалось, что это попросту молниеносные письма, которые неведомым способом, со скоростью вспышки, перешептываются между собой, рассказывают друг другу тайны, что-то скрывают, и только то, что осталось, в остатке передают тебе. Звонки были роскошью. Наш разговор с мамой по телефону – подсчет секунд до прощальных слов.
– Финачка, – еле слышно, издалека, раздался мамин голос.
В трубке повисла тишина.
– Приехали! – послышалось.
Я сильнее прижала трубку к правому уху, закрыла левое ухо, сощурила уже закрытые глаза и мысленно прикоснулась к леске.
– У нас все хорошо! – кричал папа. – Как вы без нас? Дедушка с бабушкой как себя чувствуют?
Набрав воздуха всей грудью, я закричала:
– Все живы-здоровы!
Испугавшись своего голоса, я машинально обернулась и уставилась на дверь в комнату деда и бабушки.
– Завтра пошлю вам письмо! – добавила я, уже чуть тише.
Не везде была такая ужасная связь. Может, где-то ветер дул сильнее, а в других местах, кто слышал собеседника без помех – там чистое небо и хорошая проводимость. Был бы мой папа телефонистом – знала бы все-все-все про «новые письма».
Минута разговора прошла, связь оборвалась, а последнее, что я услышала, была фраза: «позвоню завтра». Сказал ее папа, мне показалось. Вкрадчивым, спокойным голосом. Сквозь помехи, бульканье и эхо. Повесив трубку на рычаг, я прошла в комнату дедушки и бабушки, сказала, что родители доехали хорошо, поцеловала в щечку бабушку, которая тихонько пила какой-то раствор, пожелала спокойной ночи и ушла к себе в комнату.
– И вас тоже примут, – вдруг произнесла бабушка.
Не поворачиваясь, я закрыла за собой дверь. «Бедная бабушка», – подумала я и убрала с носа скатившуюся слезу.
Признаться в том, что обещанное письмо для родителей еще даже не было начато, ни одной буквы не написано, конверт не куплен, я не могла. Писать сочинения – другое дело. Я не получала за них высокий бал, помнится, ни разу. У меня не такой обширный запас слов, вставлять между строк метафоры и добавлять сравнения как Брэдбери я не умела, придавать истории мрачный оттенок и создавать атмосферу тупика как Эдвард Софтли не выходило, а учительница по литературе чуть ли не каждую мою историю комментировал на весь класс. «Что это у тебя такое, Фина? – говорила она. – Какие еще «мыши-шиши-камыши?».
Из середины тетради, где прячутся скрепки, я оторвала лист, взяла синюю ручку и улеглась на кровать. Подложила книгу, чтобы листок не проминался. Пощелкала кнопкой, глядя на высовывающийся стержень, и, постепенно, маленькими шажками, начала окунаться в письмо. Сколько времени я писала, уже не скажу, но, когда я поставила последнюю точку и добавила «Люблю вас», на бумаге был следующий текст:
Это Фина. Папа, мама, у меня все хорошо. Сообщу заранее, что пианино все меньше меня беспокоит, так что вы не волнуйтесь. Я стала чаще замечать, что оно улыбается мне во снах, а также наигрывает хорошие мелодии. Думаю, что в будущем оно вовсе исчезнет и останется только в моей комнате.
Оценки в школе получаю хорошие. Сегодня у нас была проверочная по биологии. Не справился с ней только Коптис, как всегда. На химии включили исторический фильм. Я такие не очень люблю, вы знаете, поэтому, иногда смотрела в потолок.
Ходила вчера к Монойке. Она делала уборку, когда я к ней пришла. Хорошую я подругу себе нашла, все-таки. Мы с ней разные телом, абсолютно разные. Я высокая, а она низкая. Я худая, а она в теле. У меня волосы яркие и вьющиеся, а у нее темные и прямые. С ней мы выпили по чашке горячего чая, она угостила меня халвой. Знаю, что вы не против моего отношения к женскому полу, поэтому, скажу, как есть. Да, мы с ней сблизились, и она вновь мне помогла. Я отвечала ей взаимностью. Люблю ее по-своему. Она взрослая и говорит мне, что это нормально. С ней мне уютно.
Бабушка и дедушка чувствуют себя хорошо. Они вышли на улицу, когда я с вами разговаривала по телефону. Пошли за продуктами. У дедушки повысился аппетит, и он съел все помидоры, после чего удивлялся, куда же они все пропали. Бабушка ему сказала, что: «минуту назад ты все съел». Они посмеялись и отправились в магазин.
Как у вас дела? Жду фотографии. Думаю, на вашем Полароиде уже есть пара кадров.
Люблю вас.
Свернув лист напополам, я поднялась с кровати, расстегнула рюкзак и просунула письмо между учебниками. «К завтрашнему учебному дню готова, – сказала я про себя. – Немецкий, история и физкультура». Распустила волосы, сняла джинсовые шорты, свою любимую зеленую блузку и отправилась в ванную. Защелкнув за собой дверь, подошла к зеркалу и уставилась на саму себя. Разглядывала свой обширный нос, надутые губы, глаза елового цвета, разбежавшиеся веснушки, одна из которых уместилась прямо под левой бровью. Скорчив себе рожу, я открыла кран, сполоснула рот, почистила зубы. Вытерла руки, собирая каждую каплю белым полотенцем. Затем медленно сняла нижнее белье, проверила, глядя в зеркало, не выросла ли грудь, наклонила голову вниз и провела пальцами по тонкой линии рыжих волос.
