Дочь Эйтны (ЛП) - Гастрейх Карин Рита (книги онлайн полностью .TXT, .FB2) 📗

Полуденный свет пробивался сквозь облака, когда Эолин вышла из палатки. Она остановилась, чтобы подставить лицо теплым лучам. Сладкая песня тенолинского воробья поднялась хрупкой и ясной над звуками лагеря. Мгновенное видение залитого солнцем Южного леса заполнило ее разум. Она почувствовала дыхание Акмаэля на своем ухе, услышала, как он бормочет ее имя. Покалывание его магии задело ее ладонь.

Эолин обнаружила, что если она сосредоточит свое внимание, то почти услышит его уверенную походку, ощутит прикосновение его губ к своим и убедит себя, что засыпает в его объятиях. Игра казалась опасной, учитывая все предостережения Эйтны и Карадока против обращения к мертвым. И все же она не могла сопротивляться притяжению его воспоминаний. Потребность в том, чтобы он был рядом — отчаянная вера в то, что она каким-то образом все еще может быть с ним — толкала ее к безрассудной форме магии.

— Моя королева?

Страж вернул ее в реальность. Он смотрел на нее, на его обветренном лице явно читалась тревога. Древний маг-воин, этот человек был одним из немногих, оставшихся от поколения Дростана. Заметил ли он странное мерцание ее ауры? Тень Преисподней проплетала свои щупальца сквозь ее цвета?

Несмотря на теплый день, по плечам Эолин пробежал холодок. Она поправила свой плащ и велела ему и его спутнику следовать за ней.

Эолин шла по лагерю неторопливо, останавливаясь по пути, чтобы поговорить с мужчинами и женщинами, взбодрить их. Многие солдаты говорили о друзьях и семьях в Селкинсене, их судьбы по большей части были неизвестны, а теперь было страшно о них думать. Игнорируя протоколы ее статуса, Эолин принимала их горе. Она использовала свою магию, чтобы укрепить его мужество и решимость.

Наконец, она добралась до палатки Херенсена, отмеченной флагами, переливающимися сочными цветами его провинции. Войдя, она обнаружила лорда в сопровождении нескольких членов ее Совета. По группе прошел беспокойный ропот, когда они поклонились ей, чтобы поприветствовать. Эолин тихонько отметила каждого присутствующего, имена, которые она должна была передать Кори, чтобы он мог проявить бдительность.

Она отпустила всех, кроме Херенсена, который не смотрел ей в глаза, но держал голову опущенной, одна рука лежала на столе, выражение его лица было жестким, но его глаза были красными и опухшими. Невыносимая потеря корчилась в его ауре.

Эолин подошла и положила руку ему на плечо.

— Вы пришли арестовать меня, моя Королева? — его голос был хриплым. Его старые плечи тряслись.

Впервые Эолин заметила, как годы настигли его. Волосы Херенсена поредели; морщины на его лице углубились. Пройдут дни, возможно, недели и месяцы, прежде чем он узнает, сколько его людей погибло во время осады.

— Я разделяю ваше горе больше, чем вы можете себе представить, — сказала она. — Если бы я была на вашем месте, я бы говорила и действовала так же.

— Я оскорбил мою королеву. За это не может быть прощения.

— Сердце, которое не может простить, обречено на муки. Карадок научил нас этому своим примером, Лития — своей трагедией. Я не была бы высшей магой, если бы не следовала их верованиям.

— Вы, прежде всего, королева, единственная защитница короны Вортингена. Не мое дело сомневаться в вас.

— Слова, которые вы сказали сегодня, — тихо настаивала она, — были не лишены правды.

Херенсен бросил на нее настороженный взгляд.

— Ваша верность Короне всегда была непоколебимой, — продолжила она. — Я принимаю то разочарование, которое вы можете питать ко мне, потому что я знаю и всегда знала, что я не была воспитана, чтобы быть воином, тем более королевой. Тем не менее, мой король выбрал меня, и вот мы здесь. Я должна выполнить эту задачу, понимаю я ее или нет. Я должна добиться успеха ради моего принца и всего нашего народа. Их будущее в моих руках, лорд Херенсен, и я не могу обеспечить его без вашей мудрости и совета. Если это означает, что я также должна время от времени страдать от вашего честного гнева, то это жертва, на которую я более чем готова пойти.

Невольная улыбка скользнула по его лицу. Он отвернулся.

— Я считал короля проклятым дураком, когда он изгнал принцессу Рёнфина, чтобы жениться на вас.

Эолин нахмурилась. Сколько честности он ожидал вывалить на нее за один день?

— Любой может влюбиться, — продолжал Херенсен, — но человек благородного происхождения не ставит свое сердце выше долга. Это первый закон нашего класса, которому мы обязаны с самого рождения. Я верил, что король Акмаэль погубит нас, но даже это убеждение не могло отвратить меня от моей верности Короне. После всех этих лет, несмотря на все наши потери, теперь я понимаю выбор, который он сделал, и я рад этому. Вы подарили ему сына, моя Королева. Мага и принца. Мы процветали под вашим правлением и, по крайней мере, какое-то время наслаждались миром, которого не знали многие поколения. Тэсара была хорошей и любезной женщиной, но вы — настоящая дочь Мойсехена. Никто не осмелился бы бросить вызов этому королевству, пока маг и мага были объединены на троне, пока Эйтна и Карадок правили как единое целое. Принц Акмаэль увидел это раньше, чем кто-либо из нас понял. Это было счастливое совпадение, что он любил вас. С этой привязанностью или без нее, найдя последнюю из Высших маг, он был обязан жениться на вас.

Где-то в этой интерпретации ее истории Эолин понял, что Херенсен хотел сделать ей комплимент. Конечно, на это указывало смягчение его выражения и потепление его ауры. И все же ее беспокоило убеждение, что Акмаэль сделал бы ее своей королевой независимо от обстоятельств, будь то любовь или сила.

— Чтобы победить эту армию, лорд Херенсен, — сказала она, — мне нужен мой Совет.

— У вас есть я, моя Королева, — он поклонился. — Во всяком случае, я и все, что осталось от меня.

— Вероятно, ваши сыновья и дочери, пережившие осаду, все еще живы. Город сдался до того, как пала крепость.

— Те, у кого есть честь, будут сражаться насмерть.

Эолин выдержала его взгляд.

— Честь заключается в том, чтобы спасти людей, вверенных вашей защите. Селкинсен не был готов к пожарам Галии, Если бы они не сдались, сгорел бы весь город. Все бы погибло. Я буду помнить об этом, лорд Херенсен, когда ваши сыновья и дочери вернутся в нашу семью.

— Если… — он подавился словами и закрыл глаза.

Эолин с ужасом осознала, чего боялся старый патриарх: силы вторжения Рёнфина уничтожат правящий дом Селкинсена, как это сделали Сырнте, когда захватили Моэн.

— Конечно, они не будут такими жестокими, — прошептала она.

— Силус Пенамор был столь же жесток, как и они, — с горечью сказал Херенсен. — Меньшего я и не ожидал от его…

Внезапный шум снаружи прервал их разговор.

Мариэль ворвалась в палатку, взволнованная и запыхавшаяся.

— Глашатай! — объявила она, ее глаза блестели и выражали настороженное возбуждение. — Прибыл глашатай от Горной Королевы.

Глава сорок четвертая

Хелия

Эолин потребовала летний плащ, легкий, но богато вышитый, и надела корону покойного мужа, простой серебряный венец, украшенный драгоценным изображением Дракона. Кел'Бару гудел у ее бедра. Посох трещал в ее ладони.

Возбуждение, которое она испытывала, было намного глубже, чем надежда найти столь необходимого союзника. Сама мысль о возвращении Хелии отвечала глубокому и забытому голоду, потребности в женском родстве, которым она не наслаждалась с тех пор, как потеряла свою возлюбленную Адиану. Ни одна ее ученица, ни одна придворная женщина не заняли это место в ее сердце. Она вспоминала компанию Хелии с большой нежностью, возможно, в более ярких оттенках, чем того заслуживала, и теперь ей очень хотелось, чтобы эта дружба возродилась.

Тем не менее, она признала это опасной уязвимостью.

«Я должна слушать своих советников и помнить о собственных инстинктах».

Лорд Херенсен и маг Кори ждали возле ее палатки вместе с остальными членами совета. Вместе они проехали мимо края лагеря к небольшому возвышению, где под раскидистыми ветвями большого бука собрались другие члены двора. Эолин спешилась. Протокол требовал, чтобы она села для встречи с посетителем, но волнение удержало ее на ногах. Она осмотрела холм, с которого свита Хелии спускалась по пологому склону. Яркое солнце поглотило земную влагу, укутывая их туманом.