Сыщик для феи - Свержин Владимир Игоревич (читать книги бесплатно полностью .txt) 📗
– Тайная Орда не спит! – тем же тоном повторил Злой Бодун. – А мы – спим! Дрыхнем! Какого хрена ты в натуре сюда приперся?!
– Я только хотел… уточнить, – сбивчиво начал оправдываться субурбанец, – что ежели вдруг ваши ясновельможности пожелают в милости своей почтить мой отель устройством званого ужина в честь преславного обретения ее высочества, то, быть может, того? Быть может, есть какие-нибудь пожелания насчет заморских яств или же вин?
– Потом, Щек, потом, – досадливо бросил я. – Будь столь любезен, до полудня нас не буди.
– Как прикажете-с, ваши ясновельможности, как прикажете-с! Все устроим в лучшем виде! – Истый патриот ближайшего отечества, пятясь, скрылся за дверью, предоставляя следственной группе шанс углубиться в созерцание цветных, болезненно нелепых снов. Однако, как обычно по воле небес, нам с Вадимом не удалось им воспользоваться. В дверь снова постучали громко и требовательно.
– Ну что тебе еще? – Обозленный Ратников вскинулся на своем ложе и сел с мрачным видом, должно быть, обдумывая, не устроить ли напоследок, так сказать, на долгую память, образцово-показательную сцену чиновничьего произвола с мордобоем.
Ободренный этим возгласом, вероятно, сочтя его достаточным основанием для нанесения визита, в наших покоях материализовался граф Пино де Бур в долгополом алом кафтане, покрытом златоткаными дебрями развесистого вьюнка, с голубой лентой через плечо, на которой подобно абордажным пистолетам висел десяток разномастных золотых ключей. Должно быть, сие попугаичье одеяние являлось парадной формой его сиятельства и надевалось в особо торжественных случаях, вот как сейчас.
– Замстил, замстил! – хмыкнул Вадюня, разглядывая пускающего зайчиков вельможу, памятуя о наших регулярных ночных прогулках по дворцовому парку. – Ну и чего ты ломишься, как голый в баню?
– Его благословенное величество, наш добрый король Базилей IV в неизреченной мудрости своей, – продекламировал де Бур, глядя поверх наших голов, – изволил назначить вам, господа, торжественную аудиенцию. Мне поручено сопровождать вас во дворец, о чем я и имею счастье сообщить вам с превеликой радостью.
– Ну вот! – обреченно вздохнул Вадюня. – И так всегда! По жизни беспредел! Короли с утра пораньше стрелки забивают. В натуре честному человеку выспаться не дают!
– Ладно-ладно, – примирительно махнул рукой я. – В конце концов, осталось-то самое приятное: торжественные речи, вручение орденов и ценных подарков. А завтра уже – прощай, Грусь! То-то народ в Кроменце удивится, когда мы с королевскими дарами объявимся.
– Слышь, – бросил Вадим, натягивая штаны, – а как же этот нервный… ну тот, который вчера конкретно у зеркала в истерике бился? И драконья мамаша, мать ее, хроническая девушка? Мы че, типа ими заниматься не будем?
– Вадик, пожалуйста, не путай. Мухи отдельно, котлеты отдельно. – Я застегнул джинсовку, с грустью прикидывая, что это, вероятно, не самый подходящий наряд для посещения королевского приема, даже в преображенном магией виде. – Мы здесь без году неделя, и то уже столько проблем нарыли, что ковшом не расхлебать. Ты что же, желаешь подрядить нас сюда главными решебниками местных закавык? Боюсь, надолго нас не хватит! Не знаю, как ты, а у меня уже от переизбытка волшебства на квадратный метр площади мозги плавятся. Все! Принцесса Груси Золотой, Зеленой и Алой, именуемая в миру Машей, в одном экземпляре найдена. Домой. Надеюсь, щедрость его величества позволит уделить некоторое время восстановлению здравого рассудка своих доблестных и находчивых сыскарей на гостеприимных берегах Средиземного моря.
– Круто было бы! – согласился Ратников. – Ну че, тогда тронулись? Ну, типа двинулись? А то Пино Карлыч уже небось заждался.
Мои опасения насчет непридворности костюма оказались абсолютно беспочвенными. Стоило нам добраться до дворцовых сеней, как затянутый в парадный кафтан церемониймейстер, подобострастно объяв нас восхищенным взором, огласил во всеуслышание, для верности грохоча об пол длинной блестящей, точь-в-точь как у Деда Мороза, палкой:
– Одеяние нарочитым мужам, вельмо рьяному одинцу Виктору Клинскому и содругу его, могутному витязю Вадиму, сыну Ратника, по прозванию Злой Бодун!
Едва смолкли звуки поставленного голоса, как толпа лакеев, скорее всего заранее притаившаяся в ближних комнатах, накинулась на нас, спеша совлечь все то, что было надето нарочитыми мужами после утренней побудки, и облачить их в нечто длинное, узкое, сверкающее, лишенное карманов и почему-то с застежками на спине, точно у хирургического халата.
– М-да, – произнес я, разглядывая поблескивающего в свете Горицветовых изделий друга. – Хорош. Импозантен.
– Ну дык! – развел пальцы Вадим. – Не хухры-мухры, конкретный чувак! А это, у меня еще там золотая цепура болтается. Не знаешь, ее типа поверх фуфайки вытаскивать или ну его?
Я хотел было ответить, но появление обвешанного ключами камергера помешало мне удовлетворить резонный интерес боевого товарища.
– Вас ждут! – гордо объявил граф де Бур.
– Наверное, лучше поверх, – принимая нелегкое решение, едва слышно проговорил Злой Бодун, вразвалочку направляясь вслед расфранченному придворному.
Тронный зал был залит солнечным светом, и бедные зайчики, порожденные светилом, в ужасе метались по помещению, отражаясь то от позолоты стен, то от отполированных зеркал, то от переливающегося шитья на кафтанах царедворцев. Ликующая знать была выстроена повзводно в три шеренги по обе стороны прохода от дверей к трону, возвышающемуся на ступенчатом помосте, устланном богатыми восточными коврами, должно быть, прихваченными на память в пещере Али-Бабы. На центральном троне восседал непосредственно сам всемилостивейший государь. Правый трон, по всей видимости, предназначавшийся ее величеству, пустовал. Левый был занят Машей, облаченной согласно штатному расписанию, однако хмурой, бледной и насупленной, точно мышь на крупу. У дверей залы уже ждала Делли, выряженная в придворную униформу с золотой гривной на шее, знаменующей ее высокое положение в Волшебной Службе Охраны.
– Начинаем движение по сигналу, с левой ноги, – едва слышно проинструктировала она, – когда дворецкий трижды стукнет жезлом об пол. Только он закончит оглашать ваши имена, останавливаемся и поясно кланяемся его величеству. Речь короля не перебивайте, сами говорите, если он вас о чем-нибудь спросит. Понятно?
– Да ну, в натуре, – обиделся Вадим, – тупые мы, что ли? Слышь, а его-то, – он кивнул на короля, – ежели че, как именовать, Иванычем или Василь Иванычем?
– Ни в коем случае! Исключительно ваше величество и только если он сам к вам обратится.
Признаться, я не слишком вслушивался в торжественную речь, превозносившую наши заслуги и равнявшую нелегкий подвиг следственной группы с великими деяниями неведомых мне героев. Что и говорить, все эти дни мы были на правильном пути и рано или поздно непременно отыскали бы Машу и без вмешательства столь нелепой случайности. Хотя случайность, как ни крути, в нашем деле – вещь закономерная, и процентов сорок успеха любого следствия выпадает как раз на ее долю. Однако все же в данном конкретном случае девушку мы обнаружили действительно случайно, а потому в душе оставался отчетливый неприятный осадок, и дифирамбы, звучавшие в нашу честь, невольно казались плохо скрытой насмешкой.
Между тем король продолжал заливаться соловьем, вслед ему благодарно вторили первые лица упрестолья, и царедворцы рангом пониже только ждали сигнала, чтобы поломать строй и ретиво броситься пожимать нам руки, хлопать по плечам и поздравлять с успешным окончанием многотрудного предприятия.
– А Громобой где? – едва двигая губами, проговорил я, не сводя глаз с ликующего монарха. – Кажется, я его здесь не видел.
– Он у себя, – под стать мне прошептала Делли. – Егорыч на такие вечеринки не ходок.
– …За подвиг сей жалую вам, други мои, злата, сколько унести сможете, – широко махнул дланью государь, кивком подзывая к себе стоящего чуть поодаль казначея. – Одели-ка молодцов сих по щедрости моей! – Широкие плечи Вадима Ратникова разошлись еще шире, и улыбка заиграла на чуть припухлых по-детски губах. Можно было не сомневаться, пуда четыре драгметалла он до Ниссана уж как-нибудь, да дотащил бы. Пожалуй, и я полцентнера мог прихватить на долгую память о Золотой Груси. Собравшаяся в зале публика единодушно зашумела, приветствуя поистине королевскую щедрость своего августейшего повелителя.
