Буря Жнеца (ЛП) - Эриксон Стивен (книги без регистрации .TXT) 📗
Тисте Эдур обернулся.
Канцлер стоял, сложив руки на груди; дверь сзади него заслонили двое охранников. Еще миг – он вступил в комнату, огляделся. При виде мертвых женщин на лице его появилась скорбь. – Очевидно, имело место сопротивление. Обе были верными служанками Первой Наложницы – наверняка они ничего не знали о ее злодеяниях. Какая трагедия… Теперь на руках Низали кровь.
Брутен Трана долгое мгновение смотрел на высокого, тощего человека. Затем прошел мимо, направляясь в коридор.
Охранники то ли расслабились, то ли не успели схватиться за оружие – ножи в руках Эдур вошли под челюсть каждому, пронизав мозги. Оставив оружие в ранах, Брутен Трана развернулся и обеими руками ухватил канцлера за пышный парчовый воротник. Летериец захрипел и споткнулся; Брутен притянул его к себе – и крепко приложил к каменной стене.
– Ты уже истощил мое терпение, – тихо проговорил он. – Какая трагедия для твоих стражей. Кровь на руках, о да. Увы, я не расположен прощать тебе их гибель.
Трайбан Гнол засучил ногами, слабо ударив туфлями по лодыжке Траны. Лицо летерийца потемнело, глаза выпучились. Эдур сурово и прямо взирал на него.
«Нужно убить его. Нужно бы остаться и посмотреть, как он задыхается в складке собственной одежды. А еще лучше найти нож и вскрыть ему брюхо. Пусть кишки вывалятся на пол».
К’ар Пенет сказал сзади: – Командир, вы же говорили – мы спешим.
Оскалившись, Брутен Трана отшвырнул жалкого человека. Упал тот очень неловко, вытянув руку перед собой, отчего пальцы сломались. Треск, как будто гвозди входят в дерево; сразу же послышался вопль боли.
Жестом приказав воинам следовать за ним, Брутен Трана перешагнул канцлера и торопливо вышел в коридор.
Едва затихло эхо шагов, Трайбан Гнол осторожно поднялся, прижимая руку к груди. Сверкнул глазами на пустой коридор. Облизал губы и прошипел: – Ты умрешь за это, Брутен Трана. Ты и все, что видели и ничем не помогли. Все вы покойники.
Сможет ли он вовремя предупредить Кароса Инвиктада? Вряд ли. Что же, Блюститель – человек сметливый. У него гораздо больше помощников, чем двое этих жалких, ни на что не способных охранников. Их вдовы получат соответствующие извещения: «Ваши мужья не справились с обязанностями, посему посмертных пенсионов не присуждено. Приказывается немедленно покинуть казармы Дворцовой Стражи, оставив старших сыновей, кои становятся Должниками имения Канцлера».
Он презирает некомпетентность. Что до последствий… что же, кое-кто заплатит. Кто-то всегда платит. Два сына. Да. Надежда отцов. Ему нужны два новых охранника. «Разумеется, из женатых. Кто-то должен будет заплатить, если и эти меня подведут».
Пальцы онемели, хотя выше по руке пульсировала тупая боль.
Канцлер направился в свои покои на встречу с личным целителем.
Облаченную в порванную ночную сорочку Низаль втолкнули в комнату без окон, слабо освещенную стоявшей на столе свечой. Сырой воздух смердел старым страхом и испражнениями. Дрожа от путешествия по ночным улицам, он замерла на миг, пытаясь получше обернуться тонкой тканью.
«Погибли две юные, невинные девушки. Убиты как преступницы. Тиссин – следующая. Она мне была почти как мать. Она ничего не… хватит, хватит. Никто из нас ничего не сделал. Но не это важно… Не могу думать иначе. Не могу верить, будто любые мои слова что-то изменят, облегчат судьбу. Нет, это смертный приговор. И мне, и Тиссин».
Император даже не узнает. Она уверена. Трайбан Гнол заявит, что она исчезла из дворца. Что она сбежала. Еще одна измена. Рулад задергается на троне, пытаясь провалиться сам в себя, а канцлер будет осторожно и безжалостно питать растущую неуверенность Императора, а затем отойдет в сторонку – наблюдать, как отравленные слова крадут жизнь из страдающих глаз Рулада.
«Мы не может победить. Они слишком умны, слишком жестоки. Единственное их желание – уничтожить Рулада – его рассудок – сделать его дрожащей тварью, бормочущей, осажденной ужасами, неспособной действовать, неспособной никого видеть.
Спаси его Странник…»
Дверь распахнулась, с треском ударившись о стену (старые трещины в этом месте подсказывали, что вспышка насилия была частью игры). Она успела заметить трещины и потому не вздрогнула, а просто повернулась навстречу мучителю.
Это был никто иной, как Карос Инвиктад самолично. Ворох алых шелковых одежд, ониксовые перстни на пальцах, жезл власти в правой руке (верхушкой упирающийся в плечо). На непримечательном лице – легкий оттенок недовольства. – Дражайшая дама, – произнес он высоким голосом, – давайте закончим все поскорее, и я буду милостив. Я не имею желания вредить вам, ибо вы прелестны. Итак, подпишите признание в измене империи – и затем быстрая, легкая казнь. Ваша горничная уже призналась и была милосердно обезглавлена.
«О, быстро ты управилась, Тиссин». Но сама она пыталась бороться, отыскивая такое же мужество – принять все таким, как оно есть, поверить, что помощи ждать неоткуда. – Обезглавливание – это не вред?
Улыбка мужчины была пустой. – Разумеется, я говорил о вреде, причиняемом выбиванием признаний. Дам совет: состройте приятную гримасу за миг до падения лезвия. К несчастью, голова живет еще несколько мгновений после отделения от шеи. Моргание, поворот глаз… и если вы не позаботитесь… заранее, выражение лица будет неприятным. Увы, ваша служанка невнимательно выслушала мои советы – слишком она была занята, выпаливая проклятия.
– Молю, да услышит ее Странник, – отозвалась Низаль. Сердце бешено стучалось в ребра.
– О, милая шлюшка, она проклинала меня не именем Странника. Нет, она явила веру, которая считается давно исчезнувшей. Знали ли вы, что ее предки были трясами? Клянусь Оплотами, не могу даже вспомнить имя бога, которого она звала. – Он пожал плечами, вновь строя пустую улыбку. – Ладно. Даже если бы она призвала Странника, я не испугался бы. Вы такая неженка – были неженкой – вы выросли во дворце и, наверное, даже не подозреваете, что немногие храмы во имя Странника давно стали мирскими и частными. Они занимаются делами, получают прибыли из невежества горожан. Я иногда гадаю, знал ли об этом Эзгара Дисканар – он казался странно преданным Страннику. – Карос помедлил, вздыхая, постукивая жезлом по плечу. – Желаете отсрочить неизбежное. Понятное дело. Но я не хочу сидеть здесь целую ночь. В сон клонит, пора прощаться со службой. Низаль, вам, кажется, холодно. Какая страшная комната! Давайте вернемся в мою контору. У меня есть запасной плащ, он защитит от любого сквозняка. И письменные материалы под рукой.- Он взмахнул жезлом и повернулся.
Дверь распахнулась. Низаль увидела коридор и двоих стражников.
Еле шевелясь, она последовала за Каросом Инвиктадом.
Вверх по лестнице, вниз по переходу, в контору этого человека. Карос, как и обещал, отыскал плащ и заботливо опустил на плечи Низали.
Она завернулась.
Блюститель показал на стул перед громадным бюро, на котором ожидали лист пергамента, кисть из конской шерсти и бутылочка кальмаровых чернил. Рядом с чернильницей стояла какая-то открытая коробка. Низаль невольно наклонилась посмотреть.
– Это не твое дело. – Слова были произнесены более резким тоном, чем обычно; она увидела, что мужчина скривил губы.
– У вас ручное насекомое? – спросила Низаль и удивилась румянцу, вспыхнувшему на щеках Кароса.
– Не совсем. Я сказал: не твое дело!
– Вы получаете признание и от него? Придется обезглавить два раза. Очень маленьким лезвием.
– Тебе смешно, женщина? Сядь.
Она подала плечами и села. Поглядела на пустой лист, протянула руку к кисти. Рука тряслась. – И в чем я должна признаться?
– Подробности не обязательны. Вы, Низаль, признаетесь в заговоре против Императора и Империи. Признаете это свободно и в здравом уме, подчиняясь участи, ждущей всякого изменника.
Она обмакнула кисть и начала писать.
