Логово Костей - Фарланд Дэвид (бесплатная регистрация книга TXT) 📗
— Я даю тебе день на размышление. Солнце очень горячее. — Он дал ей время обдумать сказанное им. Инкарранцы с их белой кожей беззащитны перед солнцем. Они обгорают быстро и сильно. — Пока встает солнце, думай. Может, отдать дар не так страшно. Может, и ты, и твой муж отдадите дары королю. Когда он умрет, вы оба получите дары обратно, ты и твой муж. Не лучше ли жить с надеждой, чем умереть без надежды?
Он схватил цепь, которой она была скована, и с трудом оторвал от себя ее руки. Потом он сорвал с нее плащ, и она осталась в одной рубашке и штанах. После этого он снова схватился за цепь и потащил Мирриму к скале, одновременно поднимая вверх ее руки.
В следующий момент Миррима уже висела, не дотягиваясь ногами до земли.
Веразет сказал:
— В скалах много крабов. Голодных крабов. Они лезут по ним наверх, ищут еду. Может, это поможет тебе лучше думать.
Принц развернулся и вошел в туннель, заперев за собой железную дверь.
Миррима взглянула вниз и увидела двух маленьких буро-зеленых крабов, ищущих укрытия под скалой. Она дернулась в своих оковах. Тяжелые цепи врезались в запястья. Они очень плотно охватывали руки; казалось, они выкованы специально для нее. Миррима знала, что ее дары мускульной силы позволят ей освободить руки. Но при этом она переломает себе все кости и сорвет почти все мясо с рук.
И что толку в освобождении, если она станет калекой?
И так она висела много часов, пока утреннее солнце медленно поднималось над морем. Глубокая синева неба отражалась в воде, а волны казались морщинами на древнем лице моря. Вода была повсюду, у нее не было границ. Миррима еще никогда не находилась рядом с чем-то, что заставляло ее чувствовать себя такой маленькой, такой смиренной.
Она слышала, как вода зовет ее. В каждой волне, бьющей в скалы, в отдаленном шуме прибоя, похожем на шум толпы зрителей на рыцарском турнире, она чувствовала притяжение океана, влекущее ее к нему, влекущее ее на его дно.
Прямо под утесом плавали тюлени, их головы, как мячики, прыгали по волнам. Мирриме очень хотелось поплавать с ними. Бакланы, чайки и другие прибрежные птицы стаями проносились мимо. Маленький зеленый краб взобрался на скалу и рассматривал Мирриму стебельчатыми глазками, а изо рта у него стекали капельки воды.
— Иди сюда, дружок, — сказала ему Миррима. — Иди и перегрызи мои железные оковы.
Но Миррима не умела вызывать. Маленький краб скользнул прочь.
Раннее утро уже прошло, а Миррима все еще висела на скале, и вдруг она услышала мягкий звук шагов.
Она повернула голову в тот самый момент, когда старая инкарранка открыла железную дверь. Она была белая, как оструганное дерево, годы согнули ее. Она шла крадучись, словно боялась, что ее кто-нибудь услышит.
Она зашептала на языке Рофехавана — к удивлению Мирримы, без всякого акцента:
— Дайлан Молот — это его ты ищешь здесь?
— Да, — с трудом ответила Миррима пересохшими губами.
— Долго я пыталась узнать, что же с ним случилось, — сказала старуха. — Когда-то, когда я была девочкой, он был моим наставником. Мой отец нанял его, чтобы он рассказал нам о далеком прошлом, о дальних землях и научил нас разным языкам. Я очень любила его, но не могла сказать ему об этом. Я, видишь ли, была принцессой.
Миррима понимала. Если бы женщина Инкарранского двора полюбила человека из Рофехавана, даже такого героя, каким был Дайлан Молот, это сочли бы чудовищным скандалом.
— Но хоть я и любила его очень сильно, любовь моей сестры была еще сильнее. Она всегда старалась остаться с ним наедине, а по ночам рассказывала мне о том, что мечтает о нем. Но он отталкивал ее каждый раз. Ее брак был устроен еще до ее рождения. Она должна была выйти замуж за Сандакра Криометеса, Принца Интуррии. День свадьбы приближался, и тоска росла в ее сердце, а вместе с тоской — мысли о том, как отомстить за себя нашему учителю. В ночь накануне свадьбы она рассекла собственное лоно и умерла.
Миррима замерла, не в силах поверить в услышанное:
— Почему?!
— Это инкарранский способ, — ответила старуха. — Если женщина обесчестила себя с мужчиной, только так она может очиститься и оправдаться.
Миррима поняла: чтобы отомстить Дайлану Молоту, принцесса таким образом возложила на него вину за свою смерть.
— Вместо моей сестры мой отец отдал принцу меня, и о том, что случилось позже, я узнала через многие годы. Мой лорд Криометес пришел в ярость и потребовал отомстить твоему Дайлану Молоту. Бессмертный скрылся на севере, и многие бросились в погоню за ним. В Ферреции было большое сражение. Многие из наших не вернулись.
— Они убили его?
— Я не знаю, — ответила старуха. — Я рассказала все, что знаю. Я ничего не сделала, чтобы спасти его — человека, которым я восхищалась и которого любила больше, чем когда-либо после любила своего лорда Криометеса. Я надеюсь, ты простишь меня.
Старуха разжала кулак и вытащила ключ. Она осторожно взобралась на край парапета и отомкнула оковы Мирримы. Миррима соскользнула на землю.
— Теперь иди, — сказала старуха. — Сейчас во дворце почти все спят. Это твой шанс спастись.
— Я не уйду без своего мужа, — сказала Миррима.
— Слишком поздно, — сказала старуха. — Он уже отдал дар воли. Теперь он один из живых мертвецов.
— Тогда я заберу этот дар обратно, — сказала Миррима угрожающе. Она сбросила цепи, и старуха, похоже, только теперь поняла свою ошибку.
Она издала короткий звук, словно собираясь завизжать, но Миррима схватила ее за горло. Старуха вырывалась и била ее кулаками, но у Мирримы было много даров, и она держала старуху крепко до тех пор, пока та не потеряла сознание; тогда Миррима заковала ее в цепи и подвесила на свое место на скале.
— Мне жаль, — прошептала Миррима, — прости.
Миррима развернула женщину так, чтобы солнце не сожгло ее, и вошла в темный туннель.
Сэр Боренсон лежал на деревянной кровати, медленно чередуя вдохи и выдохи. В очаге горел огонь, и впервые Боренсон мог разглядеть комнату. Он находился в главном зале апартаментов Короля Криометеса. Инкарранский способствующий склонился над голой ступней Боренсона. Он старательно погружал длинную иглу в чернильницу, а затем втыкал ее в ступню. Он явно собирался покрыть татуировкой всю ногу.
Я должен посмотреть вниз, говорил себе Боренсон. Я должен увидеть очертания руны Воли.
Но у него не было желания сделать это. Много веков люди Рофехавана пытались узнать тайну создания этой руны. Но сейчас Боренсона это не волновало. По потолку медленно полз жирный черный паук. Боренсон смотрел на него, не мигая. Глаза его были сухими, в них чувствовался странный зуд, и каждый раз, когда боль становилась слишком сильной, ему приходилось напрягать силы, чтоб прикрыть глаза. Он делал это только потому, что его палач требовал поступать именно так.
Палачом была женщина. Она стояла над ним с бамбуковой палкой с того самого момента, когда он в первый раз отдал свой дар, и приказывала:
— Дышать, как я велю, или я ударю тебя.
И если он переставал дышать, она била его палкой по голени, причиняя невыносимую боль. И потому он дышал, как она велела, он делал вдох, он делал выдох. Так она учила его дышать.
Предоставленный самому себе, он мог запросто прекратить дышать и умереть от удушья. Ему было все равно, дышит он или нет.
— Моргай, когда глаза стать сухие, — сказала ему женщина, после того как он пролежал больше часа, уставившись на паука на потолке. Она хлестнула его по рукам, чтобы показать, какую сильную боль она может причинить ему. И так он учился моргать, хотя самому ему было все равно, его не пугало, что глаза могут высохнуть в глазницах.
Сейчас она говорила назидательным тоном:
— Я не кормить тебя, я не раб тебе. Когда ты голоден, встать с кровати и есть. Понимать? Если ты не есть досыта, я буду бить тебя. Понимать?
Боренсон понимал, но никак не показал этого. Произносить слова — бессмысленная трата энергии, кивать — бесполезный жест. Он просто лежал, уставившись в потолок.
