Тень на обороте - Сергачева Юлия (электронную книгу бесплатно без регистрации .txt) 📗
— Костяные волки, — авторитетно заметила, как мне показалось, не особенно испуганная Эллая. — Ты отгонишь их?
— Чем? — возмутился я, едва сдерживая дрожь. Из всей одежды удалось прихватить только куртку, но она до конца не просохла.
— Ты же маг! — напомнила простодушно Эллая.
Я закатил глаза.
Волки лениво ходили внизу, все больше смелея, безбоязненно подступая к костру и вороша оставленные вещи. Пахло псиной и дымом. Ветер шевелил ветви, изредка осыпая нас сором и отжившими листьями. Шумно вздыхал неразличимый океан. А до утра было еще очень далеко.
Самое время для отвлеченных разговоров.
— Скажи, Эллая, а как ты попала в это проклятый цирк? — я устроился на насесте поудобнее.
— По дурости… Которую еще «бабьей» кличут. Захотелось приключений.
…Молодой бондарь привел в свой дом жену, смешливую красавицу. И все-то у них поначалу было ладно, споро, ясно. Муж работяга, жена-хлопотунья, дом полная чаша, дочка появилась… Только дочка родилась непоседой, да и домашнее хозяйство требовало все больше времени. Слишком юной выскочила Эллая замуж, не наигралась с подружками и оттого заскучала, истомилась по былому веселью. А тут, как назло, пестрый цирк через деревню проходил.
— Сама не знаю, как я пошла за ними… — тихо призналась Эллая, глядя, как кружат вокруг ствола зевающие волки. — Люди говорят, в колокольцах у них манящая сила наколдована. А может, после серых-то дней мне цирк показался нарядным, будто птица волшебная залетела… Ох, и песни они пели, про звезды в глазах врали… — Даже в сумраке было заметно, как зарделись мокрые от слез скулы женщины. — Муж мой, Львен, он все больше «хозяюшка моя» называл, а про звезды не поминал… Поверила им и ушла, как была в одном платье. Я ж тогда и знать еще не знала, что ребенка уже ношу, и что им мой ребенок понадобился. А Ханна… Она детей чует.
Эллая поспешно вытерла ладонью щеки, отворачиваясь, а потом спросила жадно:
— А Львен-то как?
— Ищет. К Оборотню хотел обратиться за помощью.
— О! — глаза женщины испуганно округлились. — Надо домой… Домой быстрее! Натворит же он глупостей!
Быстрее домой… Качнулся, потеплев, амулет. Внизу ворчали, сражаясь за место у корней, костяные волки. Ночь текла мимо нас, тая неведомое.
…— Эй! Эй там, наверху! Вы люди?
Бодрый незнакомый голос разнес мутный сон в клочья. Я едва не сверзился в ветки, удержавшись занемевшими руками и спешно перехватывая поползшую вниз спеленатую Илгу. Рядом охнула, зашевелившись, Эллая.
— Или вы птицы? — не унимался низкий голос.
Ночь сменилась холодным, прозрачным утром. Небо на востоке просторно подернулось розовым. Океан рокотавший во тьме, присмирел и едва шептал. Волки исчезли. Им на смену явился обросший бородой коренастый человек, что подбоченившись, таращился на нас снизу вверх.
* * *
…Дом Ивуша Хлебоеда напоминал своего хозяина низкой посадкой, крепким сложением и длинными космами седого мха, свисающими с покатой крыши. По обычаю в стене, обращенной к океану, было прорезано три окна, но два крайних подслеповато щурились прикрытыми ставнями. «Это чтобы гуголь не заглядывал», — непонятно пояснил Хлебоед. — «А то он в гости напросится…»
Не знаю, чем вызвано нежелание Хлебоеда видеть в своем доме неведомого «гуголя», но к гостям он относился душевно. Без разговоров выставил на приземистый стол деревянные посудины: с мясным гуляшом; с запеченной до хрустящей корочки рыбой; с ломтями ноздреватого, ярко-желтого на срезе хлеба; с тягучим, одуряюще пахнущим медом; с круглыми комками белого козьего сыра и россыпями разноцветных моченых и свежих ягод.
— Это откуда ж вас таких вынесло? — осведомился Хлебоед лишь после того, как непрошеные гости отвалились от очередной порции без видимого усилия воли.
— Разбилась лодка… Еле добрались до берега, — сочинил на скорую руку я.
— А тут волки, — тоненько присовокупила Эллая, трогательно сцепив руки на животе.
Поверил Хлебоед этой новорожденной басенке или нет, по лицу не определишь. И борода, крепко пробитая сединой, мешает и спокойная, все принимающая улыбка.
— Волки-то сейчас больше балуют, сытые после лета. Как и прочее зверье. А то в другое время на дереве не отсиделись бы… Да и лес пока смирный. Повезло.
— Настоящий живой лес? — восхищенно выдохнула Эллая. Хотя после близкого знакомства с хищной травой восторга в ее голосе должно было поубавиться.
— Так тут раньше заповедник был. Когда еще хозяева жили.
— Какие хозяева?
— Знамо какие, — усмехнулся чуть шире Хлебоед. — Которых ныне нету. У них все волчьи земли под лесом стояли, да только, как сгинули они, так чащи и порубили. Вот разве что здесь чуть осталось. Моего деда сюда прислали с лесом ладить. А после так и прижились… Я вот теперь один век коротаю, да не жалуюсь.
— Поладили с лесом?
— А как же.
Значит, мы все еще в Волчьем Уделе. Впрочем, я так и подозревал. Парусник не мог утащить нас далеко.
— Есть здесь поблизости селения? Нам лекарь нужен… Да и домой вернуться.
— Большой поселок у нас на Носу, там и корабли пристают, но туда… — хозяин в задумчивости собрал морщинами лоб. — Враз не обернешься. Дорога, правда, хорошая, еще с давних времен уцелела. А под боком село есть… Со знахаркой. Только не знаю советовать ли вам туда идти.
— Почему?
— Так… — неопределенно отозвался Хлебоед. Выпятил из бороды нижнюю губу, подумал и веско добавил: — Звери у них.
— Что за звери?
— Вызвери.
— Мы звери? — от неожиданности обидевшись, переспросил я.
— Называются так — вызвери, — терпеливо, как несмышленышу, пояснил Хлебоед. — Для города растят.
— Злые и кусачие? Чужих не любят?
— Не в этом дело…
— Владельцы неприветливые?
— Напротив! Примут с радостью, — с той же неясной интонацией пообещал Хлебоед.
— И не отпустят? — перебирал я варианты.
Хлебоед на это повел широкими плечами:
— Куда они денутся… — и хмыкнул, почесав бровь.
— Тогда в чем дело?
— Не надо бы вам туда… — Хлебоед покосился на осоловевшую от сытости и тепла Эллаю. Большая деревянная ложка в его заскорузлых пальцах бестолково вращалась, словно флюгер, реагируя на мысленные колебания лесника.
Ложка остановилась. Черенок ее указывал на меня. Решение было принято. И судя по затянувшейся паузе — о странностях соседей Хлебоед решил отчего-то умолчать.
Поэтому я поинтересовался:
— До поселка на Носу сколько добираться?
Оказалось, что пешком, да еще в компании беременной и бесчувственной, добираться придется долго. К зиме бы успеть… Я затосковал. Эллая смотрела на меня умоляюще, не отрываясь, боясь моргнуть. Видно опасалась, что стоит ей отвести взгляд, как я исчезну. И оттого, что она практически читала мои мысли, становилось не по себе.
Хлебоед откинулся к стене со вздохом. Над ним, на кованых крюках, выбитых в древесину, лежала тяжелая военная секира. Лезвие выщерблено, но наточено и вычищено. По светлому металлу вьется надпись: «Благословение Императора Ивушу Хлебоеду».
— …но позади дома у меня есть телега, на воздушном поясе. Только она старая, может, руны давно выдохлись. Раньше жена моя, бывало, все за обновками ездила…
Я живо встрепенулся:
— А глянуть можно?
Телега и впрямь оказалась стара, руны на боках почти стерлись, но достаточно было потереть их несколько раз, как повозка пошевелилась, грузно выворачиваясь из заваливающего ее отсыревшего лапника. Поднялась криво над землей… Хлебоед согласился отдать ее и еще кое-что из одежды своей жены для Илги в обмен на услугу. «Тяжело мне уже одному дрова-то колоть. А ты парень молодой…»
Лес за домом Хлебоеда угрюмо ворчал и неприязненно шевелил ветвями, пока мы выбирали и пилили высохшие деревья. И помощник крепкому Хлебоеду был нужен так же, как паруснику — колеса.
Случайно или нет, но передохнуть мы остановились возле большого камня, изъязвленного временем и непогодой. Сбив полоску ярко-зеленого мха с его макушки, я разобрал очертания значков, почти затерявшихся среди трещин. На самом верху темнело знакомое клеймо — руна обозначающая двуликое солнце. Знак Югов. Мои предки везде поспели.
