Самый лучший враг - Емец Дмитрий Александрович (читаемые книги читать онлайн бесплатно TXT) 📗
— А Арей как здесь окажется?
— Не знаю, — ответил Корнелий. — Про доставку сюда Арея мне ничего не говорили. В карманах у меня его тоже нет.
Для большей наглядности он вывернул карманы, и оттуда во множестве посыпались скомканные обертки от шоколадок. Хранитель грифона, сам этого не ожидавший, смутился и принялся заталкивать их обратно.
Мефодий остановился перед завесой сияния. Осторожно протянул руку, коснулся. Убрал руку. Снова коснулся. Ощутил сияние как нечто материальное — что-то вроде живой ткани. Погладил ткань, вслушиваясь в нее и чувствуя, что и она в него вслушивается.
А потом Буслаев сделал шаг и, пропущенный к камню, присел с ним рядом. После небольшого колебания провел по артефакту рукой. Камень был неоднородный: местами чуть теплый, местами горячий, местами ледяной. Его можно было гладить, трогать, даже, возможно, попытаться отбить от него кусок, как это некогда сделал Мировуд. Но вместе с тем — Буслаев готов был в этом поклясться — камень был не материален, а состоял из множества переплетенных, то испускающихся, то неподвижных сияний и светов. Перед ним лежал большой сгусток первоматерии в том ее состоянии, когда энергия и масса, время и пространство, мысль и материя — все было единым — и это единое лежало теперь перед ним. Это был своего рода универсальный пластилин, из которого можно вылепить не только отсутствующую драконью лану, но, если бы потребовалось, и самого дракона вместе с его живой душой.
На глазах у Мефа к камню подполз изувеченный монстр и опустил на него морду с глубочайшим воспалившимся укусом и вытекшим глазом. Морда чудовища и место укуса окутались многими видами сияний. Камень
разогрелся. Началась работа. Наблюдая, как страшный укус затягивается, Буслаев осознал, что камень не столько лечит чудовище, сколько поворачивает время вспять.
Отматывает мгновения жизни к тому моменту, кота на морде не было никакого укуса. А потом, оставляя возможно, сам факт укуса, ибо это уже элемент свершившейся истории, обнуляет вред от него как событие. Затем время с легкостью поворачивается назад — и вот уже от камня отползает совершенно здоровое чудовище.
Вместе с изувеченной мордой камень починил в нем и множесссво других поломок, омолодив монстра по меньшей мере на несколько тысячелетий. Ого, вот и вытекший глаз появился!
— Если камень способен повернуть время вспять и потом снова изменить его ход, значит, в самой артефакте время находится в нулевом состоянии. Вот оно — «остановись, мгновение!» — подумал Мефодий почти одновременно с тем, как его палец нашарил в камне крохотную трещинку.
Буслаев зубами вытащил из сосуда пробку и, оглянувшись на Корнелия, поднес горлышко сосуда к трещине. Он делал это медленно, не до конца уверенный, что все стоит совершать именно так, и потому не успел. Внезапно Корнелия отбросило в сторону, Багрову кто-то наступил на спину, затем в воздухе что-то мелькнуло — и сосуд с эйдосами был вырван у Мефа из пальцев. А еще мгновение спустя Буслаев обнаружил, что на камне животом лежит Варсус и держит в руках вырванный у него сосуд, большим пальцем зажимая место отсутствующей пробки. И эйдосы, словно понимая, что произошло, пугливо пульсируют в сосуде, точно зовут на помощь.
Возмущенная Аила Плаховна попыталась ухватить Варсуса за ворот и оттащить его, но камень не подпустил ее. Не подпускал он и косу, которая, входя в сияние, словно растворялась и становилась несуществующей. Какая смерть может быть там, где сияет первичная бесконечная жизнь? А раз смерти нет — не может существовать и ее орудия.
Мефодий и Варсус соприкасались плечами. Их окутывало общее сияние, отгораживающее их даже и от Багрова. Мефодий видел, что Матвей что-то говорит и подает знаки, но не слышал его голоса, хотя тот был от него на вытянутую руку. Варсус тяжело дышал и улыбался. Глупо улыбался, даже чуть виновато, но в глазах у него горело упорство.
— Смотри-ка, камень меня подпустил… Занятно, да? Они были правы, — пробормотал пастушок.
— Кто? — спросил Мефодий, глядя на трещину, в которую так и не попали эйдосы.
В нем начинал медленно загораться гнев, но он притормаживал себя, пытаясь понять, чего Варсус добивается.
— Неважно, — сказал пастушок. — Важно то, что камень подпускает только троих. Меня — потому что я бывший страж света, не ставший еще мраком. Тебя — потому что ты не осветлился еще в полной мере, хотя тебе и привесили золотые крылышки... И нашего друга Багрова, в груди у которого волей случая оказалась часть этого артефакта.
Варсус говорил быстро, приветливо, но вместе с тем уклончиво. Он словно оправдывался за что-то, что собирался совершить
— Верни эйдосы! — сказал Мефодий, протягивая руку.
Пастушок быстро отодвинул от него сосуд.
— Нет, — сказал он словно бы чуть виновато. — Прости, но… не могу.
— Почему?
— Я не могу отпустить Арея, пока не сражусь с ним! Если я позволю ему уйти в вечность — первым навсегда останется он. Я не виноват, что ты зарубил Арея до того, как я успел вызвать его!.. Ты не был сильнее Арея! Самый сильный — я!
— А тебе так важно быть первым? — спросил Меф.
— Да! Да! Да! Я должен доказать и свету и мраку, что со мной поступили несправедливо! Ты знаешь мою историю. Никто не победил на дуэлях столько стражей мрака, сколько я. Никто не возвратил свету столько эйдосов! И в награду меня, как ненужную тряпку, отбросили во мрак. А все почему? Потому что я однажды — заметь: всего однажды! — взял какой-то там дарх.
— И стал набивать его эйдосами, — напомнил Мефодий.
— А что делать? Мне же нужны силы, раз крылья теперь на мне не держатся! — сказал Варсус.
Мефодий взглянул на его грудь. Бронзовые крылья находились на месте. Разве что цепочка, на которой они висели, была из толстых медных колец. Буслаев хотел спросить, как же они не держатся, когда вот висят же, но Варсус взглянул на него с такой глухой злобой, что он воздержался.
— Я все равно буду делать то, что считаю правильным! Пойду своей дорогой! — стиснув зубы, сказал пастушок. — А сейчас мне нужно победить Арея! Пусть я буду никем, пусть меня опрокинут во мрак, но я одолею его! И этот камень заберу!
— Это невозможно, — сказал Мефодий. — Арей теперь дух, томящийся в Тартаре. Как ты собираешься с ним сражаться?
Варсус не то усмехнулся, не то оскалился:
— Сейчас ты это поймешь... Я все продумал!
Я освобожу дух Арея, а потом вызову тебя! И увидишь, что будет, когда на глазах у Арея я нападу на его ученика!
Мефодий покачал головой.
— Нет, — сказал он. — Думаешь, я марионетка? Я не буду с тобой биться!
— Ты трус! Я бросаю это тебе в лицо: трус. И знай, трус, что ты никогда не увидишь свою Дафну. Где она? Не подскажешь?.. А я знаю! Хотя почему «твою›› Дафну? Я знаком с ней значительно дольше. Ты забрал ее так же нагло, как и золотые крылья.
Буслаев рванулся к Варсусу, но камень, о который они оба опирались, замедлил его движение. Мефодий увидел, что его занесенный кулак несется к Варсусу бесконечно медленно, так медленно, что едва ли за час до него долетит.
Пастушок, поначалу пытавшийся уклониться, быстро во всем разобрался.
— Смотри-ка: возле камня нельзя гневаться! А если без гнева? — он плавно протянул руку и потрогал Мефодия за нос. — А без гнева запросто! Ваг чудеса!.. За Дафну не волнуйся. Она жива и здорова! Как я могу причинить зло той, кого люблю!
— Никого ты не любишь. Ты типичный злобный неудачник, который пытается самоутвердиться, — сказал Меф.
— Возможно, — легко согласился Варсус. — Но ведь теперь ты будешь со мной биться?
— ДА!
— Значит, я добился своего. Тогда начнем!
И прежде, чем Мефодий сообразил, что Варсус собирается делать, тот провел по артефакту кинжалом, очищая его, и вставил прозрачный сосуд в трещину.
— Разве ты не видел, что она была залеплена глиной? Почистили — и вот вам место.
