Попасть не напасть (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна (читать полностью книгу без регистрации .txt) 📗
За семью отвечал Виктор Николаевич. Там все было в порядке.
Ваня и Петя учились, бабушка активно тискала внуков, не сильно различая родного и приемного, авторитет императора охранял семью Синютиных-Храмовых не хуже легендарного Змея Горыныча.
Так что Александр решил разобраться еще с одной проблемой.
Маша не должна волноваться после выздоровления. А если ее отец опять что-то устроит…
– Я бы хотел поговорить с вами о моей невесте.
– Вашей невесте?
– Мария Ивановна Храмова, в девичестве Горская – моя невеста. Его императорское величество с этим согласен.
Князь поморщился.
После покушения аристократию трясли, что те яблони по осени. Досталось и князю, так что…
– Тогда что вам угодно от меня, молодой человек? Я не имею никакого влияния на дочь.
Благовещенский покачал головой.
– Когда Маша придет в себя, ей потребуются положительные эмоции.
– Она выздоравливает?
– Да.
– Я рад.
Князь действительно был рад.
Хоть и дура, но дочь же…
Но хоть и дочь, а дура.
– Его императорское величество согласился стать крестным отцом нашего первенца. Но мне бы хотелось, чтобы вы отвели Машеньку к алтарю.
– Вот даже как?
– И ей бы этого хотелось.
– Сомневаюсь.
– Зря, ваше сиятельство…
– Иван.
– Александр.
Мужчины переглянулись.
Иван Горский не собирался давить. Если император сделал такое предложение, если Александр протягивает руку дружбы… имеет смысл ее принять. Лучше героиня в семье, чем героиня вне семьи. Разве нет?
– Выпьете, Александр?
– Благодарю, вынужден отказаться. Мне потом еще в больницу.
– К Маше?
– Да.
– Моей дочери повезло.
– Нет, Иван. Это мне очень повезло с вашей дочерью. И я хочу, чтобы она была спокойна.
За свою спину. За своих детей. За свою безопасность. Я не хочу, чтобы ты подстроил подлость.
Вслух Александр этого не скажет. Но и он, и Виктор Николаевич считали, что лучше уж поговорить. Князь не дурак, он все правильно поймет.
Это – не отступление, а протянутая рука. Хочешь быть рядом?
Будешь.
Да, на наших условиях, но все зависит от тебя. Как себя поставишь…
Князь задумался.
– Что вы мне предлагаете, Александр?
– Дружбу вашей дочери. Спокойные ровные отношения с ней и внуками. Дальше – как получится.
– Дружбу?
– Ваша светлость, вы ее сильно обидели.
– Я хотел как лучше для нее.
– Нет. Вы считали, что для нее так будет лучше, но заботились о себе, – покачал головой Александр. – Если вы найдете в себе силы начать все сначала – напишите. Я считаю, что у моих детей должны быть два деда.
– Детей?
– У нас с Машей будет двое мальчиков – определенно, – улыбнулся краешком губ Александр. – Может и больше, если Бог даст.
– А если не даст?
– Мне уже достаточно. А вам они все равно – внуки.
– Первый – приемный.
– Мальчик уже сейчас сильный и проявленный маг.
Князь вздохнул. Махнул рукой, словно сдаваясь и опустился в кресло.
– Дети… ох уж эти дети.
– Я буду ждать вашего письма, ваше светлость.
– Допустим, я решу не писать Маше?
Благовещенский обернулся.
Темные глаза визитера налились холодом, опасно сверкнули.
– Я смогу защитить свою жену и детей, ваша светлость. Полагаю, вы в курсе, что случилось с неким Андреем Матвеевым? Честь имею.
Александр развернулся и вышел.
Иван Горский осушил залпом бокал коньяка. Сплюнул, налил полбокала – и жахнул залпом, не почуяв…
Андрей Матвеев.
Давно это было, красавчик, гусар, блестящий бретер, любимец света и толпы…
В один день ему отсекли уши и ранили в пах.
Повод для дуэли был… полноте, да был ли повод?
Иван Горский порылся в своей памяти и вспомнил, как восторгалась вторая супруга.
Ах, Ваня, это так романтично, а вот ты бы, ради меня…
Точно!
Андрей Матвеев как-то некорректно высказался о Дарье Благовещенской. Точно…
Что же он сказал?
Да уже и не вспомнить за давностью лет. Но муж вызвал его на дуэль. Результат – страшные раны, затворничество и монашество.
Месть?
Матвеев (глава юрта) не мстил. Выставлять себя на посмешище? После того, как Благовещенский на всю столицу объявил, что: "оскорбивший женщину недостоин даже плевка"?
За дело прилетело, просто остальные побаивались – кому ж охота в гроб? Или в монастырь… Андрею-то в ответ на его дела и прилетело. Он такое тоже проделывал.
Не убивал, уродовал.
А Благовещенский не побоялся.
Так что списал все Матвеев, похоже, Андрей и главе юрта тогда надоел со своими выходками. А, дело житейское.
Но сам факт.
Благовещенский-младший достаточно умен, жесток и крови не боится. А еще за ним стоит император. Может, и стоит прогнуться?
Даже не прогнуться, просто наладить отношения с дочерью?
Можно попробовать.
И князь Горский выпил еще коньяка.
Да, стоит, стоит наладить отношения с Машей. А там, авось, какая выгода и отломится…
Александр ехал в госпиталь и улыбался.
Горский неглуп, он все поймет правильно. А там и поверит, что сам принял решение. И порадуется. И Маша порадуется.
Не в отце дело, просто он видел, как раздражала девушку возможность удара в спину. Стоит убрать ее – заранее.
Только бы она выздоровела.
Только бы…
И все у них будет хорошо. Он постарается.
Нет. Не так.
Он – сделает.
Глава 12. Вышел ежик из комы… и попросился обратно
Больно.
Других эмоций у меня не осталось.
Сил нет ни на что.
Красный туман – и боль.
Кажется, боль везде.
Это единственное доступное мне ощущение, она пронизывает мир, она выплескивается за его грани ярко-алыми всполохами, она рвет мое тело на части…
Больно.
Кажется, каждая моя клеточка сейчас помещена в кислоту.
Однажды я вылила раствор себе на руку, слабый, но все равно было больно. Сейчас я тону в этой боли.
Корчиться? Кричать?
Это когда боль не такая сильная. А у меня нет сил даже крикнуть.
Я словно в кошмаре, и он все длится и длится. Не открываются глаза, не разлепляются губы, нет сил шевельнуть даже пальцем… я в аду?
Я – в аду?
Но за что?!
Глупый вопрос, будто не за что?
Чьи-то голоса, но я даже прислушаться к ним не могу. Больно, больно, больно…
К моим губам… у меня есть губы?
Кажется, да. И мне в рот льется нечто восхитительно прохладное и кислое. Я выпиваю все до капли.
Ад?
А там есть такой сервис?
Я помню слово – сервис?
На этой мысли я улетаю в беспамятство.
Больно.
Мне все равно жутко больно. Но сейчас я уже могу размышлять.
Я – Маруся.
Или я – Мария Ивановна Горская?
Кто я?
Но в этот раз у меня есть тело. Точно, если бы его не было, оно бы так не болело.
Делаем вывод – я жива.
Открыть глаза?
Нет, на это у меня сил нет. Я лежу и прислушиваюсь.
– …она?
– Сегодня лучше.
– Я рад.
Александр.
Сердце у меня забилось часто-часто, и я поняла, что опять проваливаюсь в беспамятство.
Но на этот раз со мной проваливалась твердая уверенность.
Я – Мария Горская.
Я – жива.
Больно – аж жуть, но это уже не та боль.
Та – накрывала, давила, стирала и уничтожала меня, как личность.
Эта… она была. Но я вполне могла с ней справиться.
И попробовала открыть глаза.
Сначала я увидела белые потолок и стены.
Потом – окно, за которым ярко зеленела ель.
А потом обратила внимание на всю остальную обстановку палаты.
Белая тумбочка, белый стул, и на нем сидит…
– Александр!
Вслух я это не сказала – губы не повиновались. Но какой-то звук у меня все-таки вырвался. Александр открыл глаза, посмотрел на меня – и почти взлетел со стула.
