Начало Игры - Раевский Андрей (книги серия книги читать бесплатно полностью .txt) 📗
— Всё, я устал, — тяжко вздохнул Олкрин, вытирая лоб.
— Ну… Ты мне и так много рассказал. Я теперь много кой-чё смогу.
— А настойка тебе нравится?
— Крепкая. Какие там у тебя травы?
— Травки-то разные… Вот одна, к примеру, здесь на огороде и растёт. Хочешь, покажу.
— Покажи.
— А вот ты сам и найди. Красная травка такая. С виду вроде как зелёная. А на самом деле красная. Ну, ты-то увидишь. Вот выйдешь на огород, пройдёшь почти до конца и от дикой сливы четыре шага влево. Там и ищи.
Олкрин подпёр руками отяжелевшую голову.
— Что, слабо травку найти?
— Да нет, чего там…
Олкрин тяжело поднялся и, с трудом управляя непослушными ногами, направился к двери, ведущей на задний двор и огород. По пути он споткнулся о стоявшие у двери свёртки, вроде небольших дорожных мешков. «Откуда они взялись? Она, что ли, их приготовила?» — подумал парень, но и эта мимолётная мысль куда-то сразу ускользнула. Высокая луна светила ярко. Олкрин немного постоял на пороге, жадно вдыхая освежающий ночной воздух. По дороге он быстро глянул на солдат, по-прежнему сидящих за столом. При тусклом догорающем огоньке свечки было видно, что они сидят слишком неподвижно, но притуплённое сознание ничего не отмечало.
«Дикая слива… кажется, она. Дальше… дальше четыре шага налево. Так… И где же эта травка?» Олкрин нагнулся, пытаясь рассмотреть и пощупать тёмный ковёр густой растительности. Его довольно сильно шатало, но тут неожиданно добавилось ощущение, будто почва под ногами действительно прогибается. Сделав ещё полшага вперёд, Олкрин, чтобы проверить себя, слегка подпрыгнул, с силой ударив ногами об землю, и… под хруст и треск полетел вниз.
В Братстве учили падать с высоты. Но сейчас эти навыки сработали, в лучшем случае наполовину. Парень довольно сильно ударился, слегка подвернув ногу. Поднявшись и взглянув вверх на кусок ночного неба, он оценил глубину ямы. Самостоятельно выбраться не представлялось возможным. Что-то вроде древесного корня путалось под ногами, и Олкрин, продолжая глядеть вверх, машинально пнул его несколько раз ногой. Но это продолжало болтаться, прицепившись к сапогу. Юноша взглянул вниз, и сердце его зашлось от ужаса. Вокруг сапога, впившись зубами в голенище, обвилось бурое тело змеи. Даже скупых лучей лунного света было достаточно, чтобы узнать речную гадюку, опаснейшую змею со смертельным ядом. В панике проделав какие-то совершенно непостижимые для самого себя движения, Олкрин стряхнул змею с ноги и отшвырнул носком сапога в тёмный конец ямы. Если бы его глаза теперь хотя бы немного не привыкли к темноте, он не увидел бы ещё двух змей, копошащихся справа, совсем рядом с ним. Но, вовремя заметив опасность, он успел отодвинуться в сторону, туда, где змей пока не было. Весь хмель мигом выветрился из его головы. Просунув руку за голенище, он с бешено стучащим сердцем ощупал голень, ища следы укуса. Нет! Кожа сапога оказалась достаточно толстой, и змеиные зубы не достали до тела. Мысленно воздав хвалу своим духам-покровителям, Олкрин немного перевёл дух. Ужас и паника продолжали трясти его изнутри. Из тёмной части ямы слышались беспорядочные шорохи и шипение. Глаза продолжали привыкать к темноте, и теперь сплетшиеся в клубки змеи были не только слышны, но и немного видны. Они не спешили приближаться, но было очевидно, что появление неожиданного гостя их слишком обрадовало.
На миг Олкрин закрыл глаза. «Надо успокоиться. Только успокоиться». — лихорадочно шептал разум. Струйки пота бежали по лбу, затекая в глазницы. Разум призывал успокоиться, но мысли скакали, как безумные, и паника только нарастала. «Всё! Конец! Деться некуда!» — кричал кто-то внутри, перекрикивая голос рассудка. Олкрин в отчаянии зажал уши руками и затряс головой. «Так! Успокоиться нельзя. Значит, не будем успокаиваться. Пусть идёт, как идёт». И вдруг безумные мысли, как по команде, почти улеглись, и разум получил возможность рассуждать почти как обычно. «Был бы меч, можно было бы и змей отогнать, и попробовать выбраться», Но меч остался в доме, и развивать эту мысль не имело смысла. Кричать? Первый, кто отреагировал бы на крик, были бы сами змеи. Но, может быть, услышали бы и солдаты на дворе.
— Привет, красавчик! — донеслось сверху. — Ну как, нашёл травку?
Олкрин не стал даже смотреть вверх.
— Ну, я пошла. Мне тут больше делать нечего. А за науку — спасибо. Тебе-то уж и ни к чему, а мне — в самый раз. Не скучай там с моими змейками!
Судя по удаляющимся шагам, Раглинда несла с собой какие-то вещи. Вероятно, те мешки, о которые Олкрин споткнулся в дверях. Значит, солдаты уже не могут её задержать. Стало быть, кричать тем более бесполезно.
Клубки змей угрожающе зашевелились.
«Если страх побороть нельзя, то его надо сделать союзником» — стал он лихорадочно вспоминать самые главные уроки. «Сильный страх раскрывает золотой ларец со скрытыми силами. Этот ларец покоится там, где копчик. Надо направить туда чувство и мысль. Пока не поздно… Нет! Опять всё сорвалось!» Торопливо и сбивчиво, начиная всякий раз заново, Олкрин принялся готовить себя к глубокой медитации. Надо было выйти на образ учителя. Опыта парной медитации было критически мало. Лишь несколько раз они входили в контакт на расстоянии, создавая единый духовный канал, и всегда течение этих медитаций направлялось и контролировалось волей и опытом Сфагама. Теперь Олкрин должен был всё сделать сам.
Стояла уже глубокая ночь, а разговор Сфагама с Тимарсином всё ещё продолжался. Писцы исправно скрипели перьями, не упуская никаких, даже самых мелких подробностей. Собеседники сидели за столом напротив друг друга. Перед ними стояли кружки с пивом и тарелки с орешками. Сфагам, впрочем, ни к чему этому не притрагивался. Тимарсин то и дело извинялся за причинённое беспокойство и затем задавал всё новые и новые вопросы.
Усердие тайного секретаря было для Сфагама вполне понятным. Не оказавшись во время переворота в городе, Тимарсин должен был теперь показать дальнему и высокому начальству своё сыскное рвение. Он явно хотел расширить круг виновных, выискивая всевозможные косвенные улики, вникая в мельчайшие тонкости поведения всех, с кем только столкнулся Сфагам в тот богатый событиями день, а также несколько раньше и несколько позже. Сфагам отвечал подробно и обстоятельно, не давая, однако повода Тимарсину кого-либо в чём-либо заподозрить. Этот прожжённый старый лис со своими уловками и вязкими лукавыми разговорами вызывал у Сфагама чувство глубокого презрения. «Любить… всех любить… Так учат… Можно любить старика, страдающего от подагры, у которого ничего в жизни не осталось. Но любить этого старика, если он готов, чтобы выслужиться перед начальством, отдать в руки палача кого угодно? Самых случайных людей. Нет, весь мир любить нельзя. Вернее, нет! Любовь к миру — это необходимая ступень, поднимающаяся над слепым и недалёким плотским эгоизмом. Но является ли эта ступень последней? Кто знает, может быть, на следующей ступени человек опять получает право иногда проявлять и презрение и даже злобу. Ведь это тоже человеческое… Надо только осознавать и контролировать».
— Да, именно доспехи с красной перевязью были тогда на нём. Нет, знаков отличия не было, — ответил Сфагам на очередной вопрос.
Внезапно, его внутренний голос будто откликнулся на неожиданно сильный импульс извне. Олкрин! Образ ученика, смутно мерцавший в подсознании в связи с какой-то неясной тревогой, вдруг обрисовался предельно ясно. "Опасность. Смертельная. Страх. Смятение. Но выход выбран правильно. Теперь он пытается совместить свой центр сознания с моим. Сфагам начал встречную медитацию, подключая тонкое зрение. Степень его мастерства была такова, что он мог входить в глубокую медитацию, не выводя сознание из обычного внимающего и активного состояния. Как и тогда, в доме лактунба, он мог следить за противником, слушая при этом рассказы Гембры, так и сейчас он устремил своё сверхсознание на помощь ученику, продолжая нелепый и нестерпимо скучный разговор с Тимарсином.
