Элрик — Похититель Душ (сборник) - Муркок Майкл Джон (хороший книги онлайн бесплатно TXT) 📗
Они вдвоем остановились перевести дыхание на узенькой тропе, на которой с трудом умещались их ноги, только Гейнор продолжал неутомимо двигаться вперед, явно даже не замечая ни глубины, ни крутизны пропасти.
— Это моя главная драгоценность, — пробормотал Эсберн Снар, издав невеселый смешок. — Я дорожу этим, как не дорожу больше ничем другим. Как я дорожу, если тебе угодно, собственной жизнью. Душа моя, боюсь, теперь немного стоит, а то я бы сравнил эту вещь с душой.
— Значит, она для тебя и в самом деле ценна, — сказал Элрик.
Говорил он главным образом для того, чтобы меньше переживать потерю Уэлдрейка, словно какая-то часть альбиноса — та часть, которой была небезразлична жизнь и человеческая любовь, — была запретна, закрыта для него самого. Ему казалось, что душа его застыла, словно ледник, по которому они шли, и лишь глубоко внутри струился поток, не находящий выхода, — то была жажда простой человеческой любви и дружбы, недоступных ему. Может быть, ему не хватало умения высказаться, умения, необходимого для того, чтобы изменить и приспособить к окружающей среде его чувства, но в то же время он лучше других понимал, что речь сама по себе является совершенным и, возможно, единственным достойным средством заслужить право на уважение среди тех обитателей мира природы, которых и он сам, в свою очередь, тоже уважал. Но тем не менее он пытался осуществить свои незаявленные амбиции с помощью действий, а не с помощью слов. Бездумные действия, слепая любовь стали причиной того, что он уничтожил все, что любил, и он искал понимания, предпринимая только те действия, которые были подсказаны ему другими; как и другие лишившиеся родины мелнибонийские аристократы, он стал наемником — правда, наемником выдающимся и непревзойденным. И даже теперь он искал вовсе не то, что было нужно ему. В глубине души он понимал, что скоро ему придется искать каких-либо иных, более позитивных, средств достижения того, что он надеялся достичь уничтожением Грезящего города и разрушением Сияющей империи Мелнибонэ. До сего дня он главным образом оглядывался назад. Но ответов там не находил — только примеры, которые едва ли соответствовали его нынешнему положению.
Воцарилось долгое молчание. Двое стояли рядом на узкой тропе, глядя на другую сторону пропасти, на безжизненный ландшафт, где не видно было ни птицы, ни зайца, — словно время, замедленное Тяжелым морем, теперь почти совсем остановилось, и даже рев потока подо льдом словно бы затих, и остался только звук их ровного дыхания.
— Я любил ее, — сказал вдруг седоволосый, его грудь вздрогнула, будто бы по ней ударили чем-то тяжелым. Последовала еще одна пауза, он словно проглотил слезы, но потом его голос снова обрел уверенность. — Ее звали Хельва, она была дочерью правителя Несвека и самой прекрасной и женственной из всех смертных дочерей, рожденных под этим небом. Всем она выделялась — и умом, и чувством, и изяществом, и милосердием. А я… Я принадлежал к хорошей семье, но по богатству мы не могли сравниться с правителем Несвека, который заявил, что выдаст свою дочь только за того, кто будет самым достойным перед Господом. И насколько я понял, по представлениям правителя Несвека самыми достойными перед Господом были те, кто владел земными богатствами, и правитель считал, что таков и должен быть заведенный порядок вещей. И потому я знал, что не смогу получить руку моей Хельвы, хотя она уже и избрала меня. Я решил искать помощи сверхъестественных сил и заключил сделку с одним троллем; согласно нашему договору, этот тролль должен был построить мне превосходнейшую церковь — лучшую церковь в северных землях. По завершении строительства я должен был угадать имя зодчего, а если мне это не удастся, то отдать троллю мои глаза и сердце. Но по счастью, я случайно услышал, как жена тролля напевает колыбельную своему ребенку, говоря ему, что он не должен плакать, потому что скоро Файн, его отец, вернется домой и принесет ему человеческие глаза и сердце.
Так я достиг своей цели, а правитель Несвек, конечно же, не счел возможным отказать претенденту на руку дочери, который в состоянии построить такой великолепный монумент Богу и, безусловно, монументальной стоимости.
Тем временем взбешенный тролль регулярно избивал свою несчастную жену, которая стала невольным источником моего спасения, а я начал строить дом для нас приблизительно в миле от Калундборга, где я уже соорудил церковь и откуда — из башенки моего нового дома — мог бы видеть ее шпиль. Строительство шло хорошо даже без помощи тролля, и скоро уже был возведено главное здание с добротными хозяйственными пристройками и домиками для слуг на превосходных землях, полученных Хельвой в приданое. Казалось, все хорошо устроилось. Но следующей зимой в наши земли вторгся волк. Мы тогда долгими ночами коротали время развлечениями, занимательными историями и самыми разными праздниками, но не забывали и о нелегком труде — скот зимой нуждается в уходе. А из-за волка эта работа становилась еще тяжелее. Огромный зверь, раза в два больше сильного мужчины, этот волк убивал наших собак, коров, овец и даже убил одного ребенка. От жертв даже костей почти не оставалось, а если их и находили, то они были разгрызены до самого мозга, словно волк кормился не только сам, но и кормил волчат. Нам это показалось странным — какие волчата в самый разгар зимы, хотя и было известно, что волки, случается, приносят больше одного помета в год, в особенности если предыдущая зима была мягкой, а весна — ранней. Потом волк убил беременную жену одного из моих слуг, от которой не осталось ничего, поскольку он уволок ее в нору, где, отдохнув, доел все, потому что ему нужны были силы, чтобы быстро спастись от нас. Потому что мы, конечно же, преследовали его.
Один за другим люди по разным причинам отказывались от погони, а мы со слугой любезно принимали их объяснения. И наконец из всех преследователей волка остались только двое — я и слуга. Мы загнали его в узкое, поросшее лесом ущелье, и как-то ночью волк перепрыгнул через разведенный нами костер, рядом с которым мы считали себя в безопасности. Волк убил моего слугу, а потом протащил его по горящим углям так, будто их и не было вовсе.
Должен признать, принц Элрик, что я от ужаса потерял голову. Хотя я и посылал стрелы вдогонку зверю и рубанул его мечом, но не причинил ему ни малейшего вреда. Раны на нем немедленно заживали. И лишь тогда я понял, что имею дело не с обычным зверем.
Прервав на этом свой рассказ, Эсберн Снар пошел неторопливо по тропе — нужно было двигаться, чтобы не замерзнуть, к тому же пора было искать место для ночевки. Когда они остановились передохнуть в следующий раз, он завершил свою историю.
— Я продолжал идти по следам зверя, хотя и полагал, что тот уже не опасается никаких преследований; возможно, он специально убил моего слугу: не потому, что был голоден, а просто хотел избавиться от нашей компании. И в самом деле, на следующий день я нашел тело слуги и был удивлен, увидев, что тот, кого я считал хищником, не побрезговал одеждой мертвеца, хотя она, судя по всему, и была окровавлена и порвана и толку от нее не было никакого.
Я так разозлился, так проникся жаждой мести, что больше не мог спать. Без отдыха, но и не уставая, я продолжал преследование. И вот как-то ночью, когда на небо взошла луна в три четверти, я наткнулся на стоянку. На стоянке я увидел женщину. Я наблюдал за ней сквозь деревья, не желая обнаруживать себя, но в то же время будучи готов защитить женщину, если на нее нападет волк. Но тут, к моей вящей тревоге, я увидел, что у нее двое малых детей — мальчик и девочка, оба одетые в нелепое сочетание звериных шкур и всевозможных других нарядов. Дети ели суп из котла, который женщина подогрела на огне. У женщины был усталый вид, и я решил, что она бежала от жестокого мужа или ее деревня была уничтожена разбойниками, потому что мы находились на границе между северным народом и восточными племенами, чьи безжалостные кочевники не знают ни христианской религии, ни языческой честности. Но что-то продолжало сдерживать меня. Наконец я понял, что использую ее в качестве наживки — приманки для волка. Но волк не пришел, а я, наблюдая, брал на заметку все, что видел. Наконец я увидел огромную волчью шкуру, висевшую на дереве, под которым женщина спала с детьми, и я решил, что это нечто вроде талисмана, который отгоняет волка. Я наблюдал за стоянкой еще один день и еще одну ночь, потом последовал за женщиной в направлении дальних гор, где бродили свирепые кочевники востока. Я собирался предупредить ее об опасности, но мне постепенно становилось все яснее, что опасность угрожает вовсе не ей. Двигалась она уверенно, а о детях заботилась на манер человека, долго прожившего в глуши, вдали от всякой цивилизации. Я восхищался ею. Она была привлекательна, а ее движения заставили меня забыть о моей супружеской клятве. Может быть, я не прекращал присматривать за нею и по этой причине. Я начал исполняться каким-то ощущением власти, которую давало мне это наблюдение, мои тайные знания о ней. Теперь я знаю, что и в самом деле обладал властью, какой могли быть наделены только ее близкие, чьего присутствия она не могла чувствовать. Если бы со мной был кто-то еще, она бы почувствовала это сразу.
