Зов Уршада - Сертаков Виталий (читать книги онлайн бесплатно полные версии .TXT) 📗
— Нет, Учитель. Я боюсь не за себя. Вы так много сделали для меня, но… в долгом путешествии я увидел такое…
— Ты увидел, что истина и честь, которые мы, поклонники огня, почитаем за высшее благо, смешны и глупы в глазах других людей?
— Да, — едва слышно выдохнул воин, — теперь я боюсь покарать невиновных. Мой отец быстро состарился, он почти не выходит из дома. Неужели, чтобы распугать шайку воров, приходится платить такую цену?
— Я говорил с твоим отцом. Он усыхает, но не из-за того, что показал улыбку разбойникам. Твой отец открыл лицо в диване, перед визирями и муссафирами султана. Он сделал это от безысходности, чтобы спасти тебя и других. Он поступил, как раненая олениха, которую загоняют на обрыв охотники. Он открыл лицо, ожидая справедливости, но справедливости не последовало. Наступил великий страх. Да, нас оставили в покое, но зато казнили и упрятали в зиндан всех тех, кому твой отец показал улыбку. Сместили сборщиков податей, судей и начальника дворцовой стражи. Как можно ответить, пострадали негодяи или добрые люди?
И Слепой старец уверенно пошел по дороге, касаясь ладонью налившихся колосьев.
— Клянусь, я найду ответы, — пообещал юный воин. — Клянусь, я найду для народа парсов живой Камень пути и открою Янтарный канал на четвертую твердь. Тогда мы точно узнаем, что такое истина и что такое честь…
26
Зов Уршада
— «…И в этот день надо, чтобы было солнечно. Следует встать в старой части дворца, по-над мостиком через канавку, как указано красной точкой в плане, и ждать, покудова тень от шпиля не упадет на противоположный берег канала и не прочертит острой полосой фасад…»
— О каком шпиле речь? Тут полно всяких шпилей! — Толик Ромашка подпрыгивал сзади, пытаясь разобрать каракули в рукописной тетради Маргариты Богушар.
— Да тихо ты, не мешай! — Рыжая колдунья в шутку шлепнула хирурга по уху.
— «…и тогда, ежели верно зрить под солнце, то промеж канальцем и вторым домом слева отворится жерло улицы незнаемой, неназванной, строго по лезвию тени от шпиля… А ежели поспешить мост пересечь, да на той стороне оборотиться, да свернуть вдруг назад, так словно преграду в зеркале одолеешь…»
— Теперь стойте смирно, вы нам больше не помощники. — Маргарита Сергеевна крепко схватила внучку за оба локтя. — Мы теперь попоем маленько, солнышко притянем…
Они запели.
Вокруг начала собираться толпа. Взбудораженные граждане прикладывали ладошки к козырькам и просто ко лбу, указывали друг другу на непонятное природное явление. Самые эрудированные ответственно сообщали о природных феноменах, другие клялись, что не обошлось без мистики.
Все тени ложились в четкую линию, кроме одной. Одна из незаметных башенок на Миллионной вытягивалась хищным острием в обратную сторону, словно стремилась дотянуться до Невы. С водой в канале тоже творились чудеса. Волнистая поверхность вдруг застыла, натянулась, будто сверху плеснули сырой нефтью. Рябь от порывов ветра больше не тревожила глубину. Как раз в том месте, где странная тень разрезала фасад дома, из глубины, навстречу солнцу, неторопливо поднималось нечто, похожее на жерло смерча, на медлительный водоворот. Туда хотелось смотреть бесконечно, нагибаясь над перилами все ниже и ниже…
— Что же дальше? — зашмыгала носом сестра Настя.
— Дальше… дальше все будет хорошо. — Рахмани беспомощно переглянулся с центавром. Он не мог подобрать нужных слов. Особенно когда видел женские слезы. Он даже сам не ожидал, что, оказывается, стал таким… таким сентиментальным. — Мы сделали все, что смогли.
— Боги непременно повернутся к вам лицом, — подтвердил Кой-Кой. Он тоже не знал, что сказать.
— Вы уходите навсегда? — Аркадий хмуро смотрел на воду.
Вода в канавке меняла цвет с грязно-бутылочного на черный, в ней уже всплывали, уже скручивались янтарные искорки. Черная тень от шпиля, казалось, обрела рельеф. Дома подались в стороны, пропуская невидимую силу. Бабушка и внучка пели все быстрее и притоптывали на месте. Марта, скрипя зубами, в третий раз накладывала на всю компанию формулу невидимости. На Миллионной улице собралась порядочная толпа, многие щелкали камерами, другие бегали от группы к группе, настойчиво выспрашивая, кто должен приехать.
— Навсегда ничего не происходит, — серьезно ответил Кой-Кой. Он первый перемахнул перила и, брезгливо охая, спустился к темной маслянистой воде. — Женщина-гроза, кажется, канал открыт.
Рахмани оглянулся на шпили, на желтую Корону, на серую власть угрюмого гранита. Он подумал вдруг, что почти привык дышать отравой. Привык встречать глаза, похожие на пыльные стволы мушкетов, в которых давно не водилось пороха. Сталь и замки мушкетов пропитались ржавой тоской и ленивой плесенью. Он внезапно подумал, что чертовски устал от этих лиц. Что существует наверняка странное раздвоение, раздвоение и в душе, и в самом отравленном воздухе.
Потому что…
Он привязался к этим сердитым, к этим замечательно-теплым, недоверчивым, злобным, радушным и милым людям. К их чудовищным обычаям.
Но возненавидел священную четвертую твердь. Кажется, именно это прошлой ночью пытался втолковать бородатый хирург. Что якобы у руссов древняя священная традиция — обожать сирот, пьяных, больных на голову и кандальников и при этом истово ненавидеть государство.
Такой уж здесь уклад.
— Ну что, я… — при свете дня Ромашка стал выше ростом, — у меня теперь куча денег, но снова негде жить. И на работу никто не возьмет. Смешно, правда?
— Обхохочешься, — икнула Кеа. — Эй, меня кто-нибудь возьмет на руки? Я ужасно боюсь здешних рыб, они наверняка ядовитые…
— А что, если ему пойти с нами? — озвучила общие сомнения Марта. — Раз он сумел извлечь лекарство даже из сахарных голов… Вам ведь нужны другие сахарные головы?
— Я не могу, — заторопился Аркадий, — у меня жена, дети. Толик, на твоем месте я бы рискнул. Такое один раз бывает…
— Я? Я даже не знаю. — Ромашка словно очнулся ото сна. — А разве мне можно?
— Ты же кричал, что сам готов ловить уршадов, — напомнил Рахмани, — и меч ты вроде бы держать умеешь.
— Деревянный, — засмеялась сестра Настя, — им деревянные на турнирах выдают. Ой, кажется, милиция едет…
По набережной, вращая мигалками, пробирались две патрульные машины. Поликрит скрипнул зубами и подкинул на ладони свою любимую пудовую гирю, найденную в подвале института. К гире была примотана свежая цепь.
— Ахтунг, ахтунг, в воздухе Покрышкин! — весьма в тему выступила Кеа. — Уважаемый гиппарх, ты ведь не станешь затевать драку на прощание?
— Лекарь, а что тебя держит здесь? — Перевертыш оглянулся на Марту. — Сахарных голов становится все больше, а таких… Красных волчиц, как домина Ивачич, — все меньше. Очень мало тех, кто умеет находить и убивать уршадов. Что будет с нами, если мерзкие твари возьмут верх? Они уничтожат всех…
— А что можем мы? — тихо спросила рыжая Юля.
— Мы? — как бы невзначай уточнила Марта. — Кто это «мы»?
Поликрит передал Кой-Кою через перила сундук и два мешка, доверху забитые ценностями четвертой тверди. Там было все, что сумели прихватить в больнице, милиции и прочих «приятных» местах.
— Если Толик… ну, короче, мы так думали… — Рыжая Юля опустила глаза. — Мы думали, что вместе. Если вы нас не возьмете, мы бы уехали, все равно куда. Мне тут не жить, найдут.
— Найдут, уже ищут, — согласился Аркадий. — Вы просто не представляете, какую кашу заварили. Всю вашу компанию обозвали террористами, портреты развесили… Все мое спасение — в Нобелевке. Толик, привози скорее еще уршадов, и потолще.
Впервые в жизни при слове «уршад» Ловец Тьмы улыбнулся.
— Дуреха ты, — сплюнула Маргарита Сергеевна. — И ты, Толик, уж прости за прямоту, бестолковый какой-то. И кто тебя в хирурги только принял, тормозного такого? Неужели непонятно — берут вас, берут обоих, да только не захребетниками. Тащите сюда побольше червяков этих, против заразы, коль не берет нас ихняя напасть. Может, вакцину какую из них накрутите, столько людей при смерти от заразы этой лежит, миллионы небось…
