Алракцитовое сердце. Том I (СИ) - Годвер Екатерина (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений TXT) 📗
– Я знаю от друзей, что старуха Вильма когда-то проделала похожее со мной, – сказал Деян. – Что это за колдовство, мне неизвестно, и я на него не надеялся… По правде, я просто не знал, что еще делать.
– Однако сработало: я жив и даже снова могу пройти от стены до стены, не свалившись. Но будь я слабее – уже ничего не спасло бы меня, – сказал Голем. – Тем, чьи способности малы, может помочь только обычное лечение, когда оно своевременно. Неодаренным можно продлить молодость и жизнь лишь незначительно, используя всякие фокусы, и никакие артефакты, чудо-снадобья и кушанья из мяса убитых чародеев тут не помогут… У тех, кто от природы одарен, но не учился контролю хинры, способности иногда прорываются сами собой: эта малость все же влияет на них и добавляет выносливости, позволяет выжить тогда, когда другие бы умерли. Однако для того, чтобы сделать свою жизнь более долгой или хотя бы более благополучной, им необходимо учиться использовать свои силы осознанно и ежедневно уделять время практике. Иначе итог будет печален.
– Лучше скажи прямо, к чему клонишь, – ворчливо сказал Деян.
– Ты вряд ли протянешь до старости, если вскоре не начнешь учиться. И наверняка проживешь меньше, чем если бы…
– Бросил все и сделался одним из вас, да? – перебил Деян. – Ты уже что-то такое говорил, но сам признавал, что это неточно, и один Господь знает, что из этого может выйти… Помню, в детстве я играл с друзьями в крепость, и те называли меня чародеем. Чародеем по прозвищу Цапля. Это смешно, не находишь?
– Ты не понимаешь. – Голем покачал головой. – Я не преувеличиваю. Для тебя это, можно сказать, вопрос жизни и смерти, пусть не завтрашней, но скорой.
– Да все я понимаю! – Деян поморщился, недовольный тем, что не удалось перевести раздражающий разговор в шутку. – Но до того меня тридцать раз может настигнуть смерть сегодняшняя, не так ли? Да хоть крыша вот сейчас на голову рухнет! Так что давай оставим это, а?
– Крыша твою голову не проломит, уж об этом у меня хватит сил позаботиться, – серьезно сказал Голем.
– Приятно слышать, – проворчал Деян. – Но лучше будет, если ты продолжишь о том, о чем начал.
Час уже был такой, что, по правде, еще лучше было бы лечь спать – но беспокойные мысли все равно не дали бы заснуть, а любопытство требовало дослушать до конца. Узнать, что все же творилось в голове у человека, уведшего его за сотню верст от дому и ознаменовавшего своим нежданным появлением конец всей той жизни, какую он, Деян Химжич, знал.
Рассказ чародея не был похож ни на одну из историй, какие Деяну приходилось слышать прежде, и наверняка более правдив, чем жизнеописания Церковных отцов или байки Тероша о его похождениях, хотя во многих моментах ничуть не более правдоподобен. В том заключалась, несомненно, его прелесть; прелесть яви, похожей на сказку: сражения и далекие страны, короли и убийцы, тайны и колдовство, ненависть и любовь… Все, как в самых лучших историях. Вот только эта сказка-явь содержала еще несчетное количество человеческой мерзости и слабости и не имела счастливого конца.
– Способности Милы были столь малы, что, можно сказать, их не было вовсе, – сказал Голем. – Никакие ухищрения уже не могли скрыть ее возраста. Она выглядела, наверное, чуть старше меня; в моих глазах она была прекрасной женщиной зрелых лет, однако себе она, должно быть, казалась старухой, морщины и шрамы внушали ей отвращение к собственному лицу. Я не встречал никого, кому нравилось бы стареть, но, насколько могу заметить, женщины относятся к вопросам возраста особенно болезненно. И непримиримы к тому, что сами считают уродливым, сколь бы ни было оно малозначимо для других… Таковы, думаю, все женщины, и женщины-чародейки тоже – но в их распоряжении много времени и много ухищрений, чтобы его обмануть. А для таких, как Мила, старость быстра и беспощадна, словно бадэйская конница. Я знал, конечно, что однажды такое случится: сначала время возьмет свое, а затем смерть заберет Радмилу у меня на глазах – и я не смогу ничего, кроме как стоять в стороне. Но на поверку наблюдать оказалось невыносимо… Из-за злосчастного покушения утрата красоты настигла Милу раньше, чем та ожидала; здоровье ее больше не было столь крепким, как прежде, старость еще не наступила, но приближалась стремительно. Все это явилось для нее страшным ударом. За несколько лет она очень переменилась: начала избегать выходов в свет, впервые не вернулась на зиму в столицу, объявив о нежелании выезжать из Старожья, стала раздражительна, замкнута и, казалось, вовсе разучилась улыбаться. Я эгоистично ревновал любимую женщину к вечности, но смог бы смириться с естественным ходом вещей; думаю, смог бы – но не с теми страданиями, какие это доставляло ей… Уже давно я искал способ помочь и, не преуспев в создании искусственных тел на замену настоящим, пришел к выводу, что единственный путь надолго отсрочить для неодаренного неизбежное – это нарастить его способности. Не существовало учения, которое предлагало бы, как к этому подступиться, но мои навыки ваятеля, знание искусства немертвых Дарбата и практик священнослужителей Островов позволяли взглянуть на вещи чуть шире. Видишь ли… Считается, что бытие и небытие – как два конца палки, два полюса, – Голем для наглядности поднял полено и покрутил его перед носом, – соединенных вечным током хинры, духовной крови, который делает живое – живым; хинра каждого человека вносит свою долю в великий поток между полюсами. А между ними, на границе привычного нам, полного жизнью мира и дальше, за ней, лежит поле пронизанной хинрой неопределенности, где несбывшееся смешивается с несбыточным и порождает немыслимое и непознаваемое. За гранью мира пожирают друг друга химеры, безумие льется дождем на укрытую багровым туманом землю и бродят души, страшащиеся ступить в небытие или расстаться с его покоем ради суеты жизни, или не прошедшие еще свой путь к воплощению. Их хинра слишком слаба для живых, но слишком сильна для мертвых, слишком густа для того, чтобы раствориться в небытии. Обычные чары затрагивают лишь самый край этой неопределенной реальности, увязывая потоки и возвращая в мир несбывшиеся возможности. Лишь некроманты и ваятели погружаются чуть глубже ради того, чтобы призвать невоплощенных в мир, передав им вместе с частицей души долю своей хинры и усилив таким образом их поток. Любое проникновение за край мира справедливо считается делом непростым и опасным; серьезное путешествие туда, пожалуй, не считалось неосуществимым только потому, что оно представлялось совершенно ненужным, и никто до меня не рассматривал такую возможность всерьез. Я же, повторно изучив некоторые заметки старых дарбатских мастеров, понял, что не вижу препятствий к тому, чтобы, отделив дух от тела, спуститься туда и немного побродить в тумане, подобно другим душам, пока не отыщу в великом потоке ручеек хинры моей жены и не усилю его своим… В мире такое смешение не давало никакого результата, но за краем, в неопределенной реальности несбыточного, это должно было сработать – наподобие того, как это происходило при воплощении полуживых. Только без разделения души. Спуститься за край не было для меня проблемой – но необходимо было отыскать там поток Милы, напитать его и вернуться обратно. Способ поиска я вывел из заметок дарбатцев, в возвращении же посчитал возможным положиться на то, что хавбаги называли «нитью»: слабый след хинры, сохраненный особым образом и способный существовать продолжительное время даже за краем. Все это необходимо было проделать быстро, до того, как картины несбыточного раздавят мой разум и химеры разорвут меня на куски, но я за годы практики как ваятель до некоторой степени привык к ирреальности неопределенности и ее чудовищам, потому считал, что сумею управиться в срок, и риск неудачи невелик… Как неоднократно тебе говорил – я был весьма самоуверен; пожалуй, во всей Империи не удалось бы отыскать другого такого самоуверенного осла! – Голем напряженно рассмеялся. – Это была теория; оставалось доработать детали и осуществить ее на практике. Время поджимало: Миле было бы мало проку с моего успеха, если б она превратилась к тому моменту в немощную старуху; к тому же жизнь для нее все глубже погружалась во мрак… Пытаясь приободрить ее, я рассказал ей, над чем работаю, и что решение близко – надо только подождать; она, равнодушно пожав плечами, посоветовала мне сосредоточиться на службе вместо того, чтоб лезть в чужие дела, и отказалась продолжать разговор. В тот момент прошлые наши отношения, по-видимому, окончательно зашли в тупик… На собрании Круга я доложил о своих исследованиях, пребывавших тогда еще в виде черновых набросков, и о своих намерениях. Доклад произвел большое впечатление, но совсем не то, какого я желал: товарищи посоветовали мне умерить амбиции и пыл или уж, если охота распрощаться с жизнью, не тратя времени намылить себе веревку – но лучше все же передохнуть год-другой… Со стороны нашего тесного чародейского общества Мила не снискала большой любви, как, впрочем, и никто из неодаренных, потому чувства, что двигали мной, вызывали у них глубокое недоумение. Разве что Председатель Марфус отнесся к моим идеям с некоторым пониманием и интересом: его огромные знания помогли ему лучше разобраться в сути; к тому же по непонятному капризу природы один из его внуков, Корбан, родился неодаренным. Он был умен и образован, занимал ответственный пост в земельном министерстве, но через каких-то двадцать-тридцать лет смерть обещала прервать его многообещающую карьеру; Марфуса это, конечно, огорчало: он тепло относился ко всем без исключения своим потомкам, а Корбан – я знал его немного – был, кроме того, очень достойным человеком… Так что старик Марфус хотя бы выслушал меня, обошелся без шуточек и подкинул пару небесполезных идей. Венжар – тот просто сказал, что я, должно быть, все-таки помешался, раз завел этот разговор всерьез, и добавил много неприятных слов в адрес Радмилы и мой; если бы не вмешательство Марфуса, наша беседа завершилась бы поединком. Не получив поддержки, я отбыл на Острова, кипя от злости, и, выкраивая время между служебными делами, продолжил работу вдвоем с Джебом, которого попросил оставить на время своих стихоплетов и живописцев и присоединиться ко мне. Некоторые моменты я все же обсуждал в письмах с Марфусом и знакомцами с Дарбанта: кое-какие детали в той части, что касалась поиска нужного потока хинры, оставались мне не ясны, и многое еще требовало дополнительной проверки. Однако основное было готово: собраны все нужные ингредиенты, выстроены заклятья, схемы и план действий… В последний день осени должно было состояться собрание Малого Круга в Ризбеле. Знакомое название, Деян?
