Гимназия Царима - Сурикова Марьяна (книги полностью .TXT) 📗
— Скоро наш номер. — Пальцы подруги, вцепившиеся в мой локоть, подрагивали, а на лицах других девчонок читалось необычайное волнение. — И как мы решились на такое? Это будет фурор, но нам влетит.
— Вы решились на это, чтобы поразить защитников, — улыбнулась Селесте, которая в пылу обсуждения доводов «за» и «против», повторяла именно эти слова.
— Поразить их и довести до сердечного приступа всех остальных.
— Платья-бабочки вон в том пакете, еще можно передумать.
— Ха! Скажешь тоже! Мы эти наряды ни на что не променяем.
— Мариона!
Цахарис! Вот этот голос я точно не ожидала услышать.
Обернувшись, увидела неподалеку Астаила. Он поманил к себе, и пришлось подойти, но я ужасно растерялась. Что ему понадобилось от меня перед выступлением? Хочет проверить, на месте ли платье? Я поплотнее запахнула плащ.
— Как вы себя чувствуете, Мариона? — В его голосе звучало неподдельное беспокойство.
— Э-э-э, замечательно. Доброго дня, сенатор.
Его рука дрогнула, как если бы мужчина собирался прикоснуться ко мне. На всякий случай отступила на шаг назад, однако при таком количестве свидетелей за кулисами Астаил не рискнул выразить свои чувства. Одно дело, когда инспектор попечительского совета хочет лично удостовериться, что с пострадавшей гимназисткой все в порядке, и совсем другое, если начинает проявлять к ней иной интерес.
— Я пришел, чтобы вас увидеть. К огромному сожалению, был в другом конце страны, когда ощутил реакцию кольца. Сообщение директора настигло уже в дороге. Сегодня, едва добравшись до башен, оказался вынужден дожидаться вечера.
Вот и славно. Все-таки люблю порой правила гимназии, которые не позволяют мужчинам, даже инспекторам, врываться в личные покои девушек.
— Знаете, весь день отдыхала, чтобы набраться сил, не хотелось пропустить танец и подвести подруг. Однако теперь я в полном порядке, не стоит волноваться.
— Это происшествие будет вынесено на рассмотрение совета.
Вот не нужно ничего выносить. Еще не хватало, чтобы сенатор узнал об участии Эсташа. Вряд ли он преисполнится к защитнику благодарности, скорее снова обвинит во всех грехах.
— Это досадная случайность, я просто оказалась не в том месте и не в то время, Астаил, но теперь все в полном порядке.
Наверное, маленькая уступка сенатору смирит его с моим нежеланием участвовать в подобных разбирательствах.
А мужчина все-таки не выдержал. Стоило произнести его имя, как он протянул руку и крепко сжал мою ладонь.
Ох, как же хотелось забрать ее обратно!
— Тот гимназист уже исключен из школы.
— Э-э-э, благодарю.
Ну не сжимайте так мою руку!
— Я слышал, в лазарете новый доктор? Вас лечила прежняя дона врач? Не знаете, отчего она так спешно уехала?
— Там… — Так, семьи у прежней лекарши не было, она давно жила в гимназии. Если сказать о допущенной врачебной ошибке, сенатор, чего доброго, начнет искать уже упокоенную дону, чтобы показать, как сильно печется о моем благополучии. — Когда я находилась в лазарете, слышала ее разговор с персоналом. Кажется, дона заявила, что ей предложили более высокооплачиваемую работу.
Хм, нахмурился. Но деньги ведь именно та тема, которая близка Астаилу, так что должен проглотить.
— По слухам, директор не согласился повысить ей зарплату на требуемую сумму, чтобы не обременять попечительский совет еще более высокими тратами, поэтому дона обиделась и ушла. Даже не попрощалась.
— Вот как? — Сенатор наконец выпустил мою руку и потер подбородок. — Директор объяснил, что по личным обстоятельствам.
Отлично! Обстоятельства ведь разные бывают. Молодец директор. Лучше придумать некое общее объяснение, тогда к нему какие угодно подробности привязать можно.
— Извините, — до меня донеслись звуки музыкального вступления, — после этого номера нам выходить, мне нужно к подругам.
— С нетерпением буду ждать вашего танца, Мариона.
Он снова ловко перехватил мою руку и поцеловал пальцы.
Ага, ждите, сенатор, будете приятно удивлены.
Глава 14
ПРЫЖОК
Музыка заиграла; нежное вступление ласкало слух, и постепенно в прекрасные звуки мелодии вплетались чудесные голоса. Это была старая песня о чести и смелости. Песня о доблестных воинах, которые пришли в Кенигхэм, чтобы защитить его от ужасных тварей. Исполнение было таким, что заставляло заслушаться. И наверное поэтому даже наше волнение отступило. Мы растворились в мелодии, стали ее частью и одна за другой устремились на сцену, чтобы исполнить свой танец в честь защитников. И только я знала, что мы танцуем не только во славу воинов, но и в память об их хранительницах.
Мы выплыли на середину сцены, синхронно по знаку мелодии повернулись спиной к залу и дернули за завязки плащей. Новый аккорд — и тяжелые покровы слетели, а мы вскинули вверх руки и закружились. Громкий пораженный «ох» из зала на миг вплелся в переливы мелодии, но зазвучавшие с новой силой голоса исполнительниц заставили все возгласы утихнуть.
А мы танцевали.
Отдавшись всецело музыке, не боясь сбиться с шага или оступиться, легко скользили по сцене. Это были удивительные мгновения, когда мы ни на что не обращали внимания, это был маленький рассказ о чужих жизнях длиною в танец.
Нет доказательств, что так же ощущали себя остальные, но мне казалось, мы едины в общем порыве и забыли думать о том, как шокированы зрители. Все выходило столь слаженно, единодушно и гармонично, что ни одна не допустила ошибки, никто не столкнулся друг с другом, не сбился, не пошел в другую сторону. Наверное, чудесные платья хранили в себе древнее волшебство.
Музыка отзвучала, мы замерли. Голоса певиц затихли, а зрители не шевелились и не двигались не меньше минуты. Мы ожидали аплодисментов или (к собственному отчаянию) гневных возгласов, но вот в зале послышался шорох и скрип отодвигаемых стульев. Защитники, совершенно спокойно и равнодушно просматривающие предыдущие выступления, удостоившие исполнителей лишь сдержанных хлопков, вдруг поднялись слаженно со своих мест и так же единодушно, как мы исполнили этот танец, нам поклонились.
Они нам поклонились!
Мы замешкались на пару секунд, так сильно оказались поражены, а потом присели в ответном поклоне и не успели выпрямиться, как тяжелый занавес упал, отрезав нас от зала.
С этой стороны кулис, на краю сцены стояла разгневанная Эстель, а за ее спиной возвышался директор.
— Вы все, — обвела она нас подрагивающим пальцем, — лишены каникул. Ни одна не поедет домой!
Астаил дожидался выступления, но конечно же с гораздо меньшим пылом, чем продемонстрировал Марионе. Безмерно раздражало, что его заставили до вечера торчать в гимназии, прежде чем увидеться с ней. Что-что, а беспокойство было не наносным. Он едва не лишился своего рудника, который был уже почти в кармане.
Стоило лишь отлучиться по делам на окраину Кенигхэма, как почти одновременно пришло два сообщения, а еще раньше сработали оба кольца. Одно, подаренное невесте. Простенькое с виду, но обладающее сильными защитными свойствами колечко, которое не только охраняло избранницу от поползновений со стороны других мужчин, но и берегло ее здоровье. Такую ценную добычу и правда следовало стеречь. А вот вторым просигналил старинный родовой перстень. Тот, что надевался на руку женщины, принявшей обеты рода Орсель. Оно в положенное время сменяло помолвочное колечко, что и позволило Астаилу надеть второе на пальчик другой девушки. Вряд ли кто-то из предков до него разделял эти вещи. Но ведь помолвка и замужество отличны друг от друга. Не всегда выходило жениться на той, кого выбрал в невесты. Подобные случаи происходили и с его родственниками, а потому закреплял брак именно родовой перстень, который пока еще сидел точно влитой на другом, изрядно похудевшем, ставшем почти прозрачном пальчике. Однако помчался сенатор в первую очередь не домой, а именно в башни. Увидел девчонку невредимой и сам удивился, когда перевел от облегчения дух.
