Ветер полыни - Пехов Алексей Юрьевич (бесплатные книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
Прежде чем ответить, Дочь Ночи сделала несколько глубоких вдохов.
— Что тебе надо?
— Весь вопрос не в том, что надо мне, а в том, что надо тебе. И мы оба знаем ответ. То, ради чего ты носишься по стране, словно угорелый заяц. Они у меня в гостях. Все трое. Целые и невредимые.
— Как тебе удалось?
— Расскажу при встрече. Судя по эху «зеркала», ты недалеко от меня. Сутки пути. Даже меньше. Замечательно. Я жду. Все давно готово. Поторопись.
Проказа протянула руку для того, чтобы разорвать плетение, но Тиа поспешно спросила:
— Почему ты сняла «метку»?
— Потому что мне так захотелось. Поспеши, пока я не передумала.
И «стекло» рассыпалось сотней водяных капель. Тиф трясло от бешенства. Она, в сердцах, попросила Бездну содрать с Тальки кожу. Но Бездна осталась безучастна. Эта сущность редко обращала внимание на людей. Даже на тех, кто нес ее частичку у себя в сердце. У нее имелись дела поважнее желаний смертных.
— Дура! — презрительно скривилась Тальки и отодвинула от себя серебряный таз с водой. Она встала из-за стола, взяла небольшую лейку, полила стоящие на раскрытом окне горшки с цветами. Лишь после этого позвала Хамзи.
Некромант выжидающе посмотрел на госпожу. Та, не спеша, взяла со стола тяжелые ножницы и стала обрезать высохшие веточки у растущего в кадке мирта.
— Что ты видишь, Хамзи?
— Госпожа?
— Мое занятие, — уточнила она. — Что ты видишь?
— Вы обрезаете ветви.
— Как, по-твоему, зачем я это делаю?
— Спасаете куст. Чтобы мертвое не убило живое.
— Не куст. Дерево, — поправила колдуна Целительница. — Но ты прав. Мертвое всегда убивает живое, и неважно, что это — нога, пораженная гангреной, или веточка с пожелтевшими листьями. Ни от той, ни от другой нет никакого толка. Обе совершенно бесполезны и опасны. Будь добр, передай мне вон тот совок. Спасибо. У меня есть для тебя дело.
— Все, что в моих силах, госпожа.
— В них я нисколько не сомневаюсь, — улыбнулась Тальки. — Одна из ветвей высохла, и ее следует уничтожить, иначе умрет все дерево. Госпожа Тиа пошла по другому пути. Отличному от того, что проповедуют Круги. Она стала опасна и неуправляема. Завтра Дочь Ночи будет здесь. В теле мужчины. Ты без труда узнаешь ее. Возьми в помощь Абдулу и Омара.
— Я так и сделаю, госпожа, но…
— Но? — удивленно подняла бровь Проказа. — Тебя что-то смущает? Говори.
— Наших сил не хватит, чтобы справиться с одной из Повелителей.
— Возможно, раньше так и было, но не сейчас. Доверься мне, Хамзи. Ты все поймешь, когда увидишь ее «искру». Только сделайте это быстро, прежде чем она заподозрит вас. Все. Ступай.
Оставшись одна, Тальки отложила ножницы в сторону и тяжело вздохнула. Прошла к столу, налила шафа в высокий узкий бокал. Она ненавидела этот напиток. И пила его каждый день, вот уже на протяжении пяти сотен лет. Это была ее кара. Ее наказание, которое она назначила самой себе за собственную глупость и недальновидность. Что значит несколько бокалов шафа по сравнению с утратой Лепестков Пути?
Проказа осталась единственной из живущих, кто знал правду. Настоящую правду, а не ту глупость, которая каким-то немыслимым образом стала для всех непререкаемой истиной. Истина же заключалась в том, что Сорита не касалась Лепестков. Не погружала их в сон. И вообще была здесь ни при чем. У Матери просто не имелось на это времени — она была слишком занята Митифой. А уж когда Тиа ударила ей в спину, и вовсе обо всем забыла. На этот раз — навсегда. Но, тем не менее, по сей день все упорно считали, что именно Мать, жертвуя собой, заблокировала Лепестки. Не дала ненавистным мятежникам скрыться.
Дураки.
Все! Все они — безмозглые глупцы. Даже Тиф, первая высказавшая эту мысль. Тогда она была еще слишком молода, чтобы думать. Сорите незачем было лишать себя такого козыря. Она никогда бы на такое не пошла, да и не сумела сделать подобное с творением Скульптора. На этот шаг был способен лишь тот, кто обладал обеими сторонами Дара. И тот, кто лучше всех перенял умение владеть темной «искрой».
Черкана.
Это она, за день до начала мятежа, предложила Тальки усыпить Лепестки. Сказала, что нашла нужное плетение, что способна его воплотить, и что только так можно лишить Башню мощнейшей поддержки из Радужной долины. Проказа понимала правоту подруги. С блокировкой порталов — у них появлялся шанс. Она согласилась. За минку до начала Совета Лепестки уснули. А затем началась бойня, и немногие вышли из нее живыми. В том числе, в огне мятежа сгорела Черкана, унеся с собой в Бездну тайну плетения. Оставив мир без творения Кавалара.
Тальки билась над разгадкой годами. Пыталась пробудить Лепестки от спячки, но все оказалось тщетно. Она так и не смогла подобрать ключик к этой загадке. И каждый день. Каждый нар. Каждую минку — корила себя за то, что не узнала тогда у Черканы плетение. Не догадалась спросить. Не думала, что все так обернется.
Проклятая, хмурясь, посмотрела на себя в зеркало. Удручающее зрелище. Тиа называет ее старой развалиной, и совершенно права. Сейчас Тальки хотелось убить девку собственными руками, но она понимала, что такой шаг вряд ли обрадует других. Куда легче все свалить на троицу взбунтовавшихся избранных, невесть с чего бросившихся на Дочь Ночи. Конечно, она их накажет. Как же иначе? А уж с братьями и сестрами по оружию объяснится, благо не впервой дурить головы этим пустышкам.
Подарить Тиф жизнь — слишком большая роскошь. Тогда придется лишить себя способного мальчика и золотой девочки. Особенно девочки.
У Проказы были на нее большие планы. Впервые за все эти годы ей удалось найти подходящую оболочку, способную вместить дух одной из Шести. Выдержать мощь ее «искры».
И отдавать такой дар судьбы Тиа? Ха! По меньшей мере — глупо. А Тальки никогда не страдала этим пороком. Ученицу Гиноры следует приберечь для себя. Надо избавляться от старого тела. Оно порядком надоело. С каждым днем все опаснее в нем оставаться. Того и гляди — развалится. Следует как можно скорее перелить себя в Лаэн.
А Тиф?
Тиф пусть катится в Бездну.
Глава 25
Га-нор резко осадил взмыленного коня на лесном перекрестке. Гнедой Лука тоже устал — ноги у него тряслись. Еще пять минок такой скачки, и животные потеряют последние силы.
Северянин проворно выскользнул из седла, упал на землю и приложил к ней ухо.
— Скоро будут. Минок через пять, — сухо произнес он.
— Они нас нагонят. Их-то коняги гораздо свежее наших, лопни твоя жаба!
— Придется научить, что некоторых лучше оставить в покое.
— Что ты задумал? Двое против шестерых!
— Семерых. Спрячься хорошенько. Я уведу жеребцов.
Лук не спорил. Спрыгнул, сорвал закрепленный у седла арбалет. Затем взял точно такой же у рыжего. За спиной стражника висел небольшой круглый щит, а широкий пояс сильно оттягивал тяжелый «морской еж» и узкий трехгранный кинжал. Нагруженный оружием, он направился к растущим у дороги кустам орешника, достаточно густым для того, чтобы спрятать целый отряд, не говоря уже об одном человеке.
— Не наследи! — предупредил следопыт.
Лук пробурчал что-то неразборчивое и, не оглядываясь, скрылся в зарослях. Послышалась возня, а затем тихо лязгнула взявшая арбалетную тетиву «козья нога». Сын Ирбиса нашел старую ветку с высохшими листьями и быстро замел оставшиеся на дороге отпечатки сапог.
— Стрелять придется тебе. Смотри, не промахнись.
— Разберусь, лопни твоя жаба. Не долго там. А то никого не достанется.
Га-нор влетел в седло, взял под уздцы коня товарища и, свернув направо, проскакал по дороге еще ярдов двести. Кусты здесь были гораздо реже, чем возле перекрестка, и он без труда ввел животных в лес. Привязав их, бросился через затихшую пущу обратно. Следопыт прекрасно запомнил место, где засел Лук. Сам он спрятался в орешнике на противоположной стороне дороги. Чуть левее логова солдата.
