Превращение - Берг Кэрол (книги без регистрации txt) 📗

Вспышка света осветила тропу и торчащие по ее сторонам утесы. Луна скрылась в облаках. Катрин выпрямившись замерла в седле. До меня наконец дошло, что она больше не ребенок, которого я знал, а милая, умная молодая женщина, не выставляющая напоказ свое сердце и свой талант. Я хотел бы узнать ее поближе, но сейчас было не до того. Вместо этого я упражнялся, концентрируясь и переключая восприятие, вспоминал стратегию и тактику всех боев, которые я когда-либо вел, слова всех произнесенных мною в жизни заклятий. И сам был поражен тому, как точно я помнил все, словно сокровища просто пролежали шестнадцать лет в сундуке, а потом я пришел и взял их. Теперь они понадобятся мне все, а еще мне будет нужна большая удача.

После трех часов путешествия под дождем мы свернули в узкую щель между скалами, в которую едва могла протиснуться лошадь. Катрин светила нам, пока мы не въехали в небольшую сухую пещеру. Там, у костра, стоял человек с обнаженным мечом. Как только он разглядел ее лицо, заулыбался и убрал меч.

— Катрин! Как я рад тебя видеть. Как все прошло? — Это был Хоффид.

— Как и предсказывал дед.

— Ах, Вердон… Как бы он был доволен, что оказался прав…

— Сейчас не время оплакивать его, — ответила Катрин. — У нас много дел.

Я спешился, прячась в тени, пока Катрин обменивалась с Хоффидом молчаливым рукопожатием. Он помог ей снять промокший плащ и усадил у огня, потом оглянулся на меня.

— Выходи, — позвал он. — Хватит прятаться.

Я шагнул на освещенное место, подошел к костру, не отводя глаз от языков пламени и проклиная себя за трусость после всего, что произошло сегодня. Я был не готов к крепкому рукопожатию и насмешливому прищуру.

— Пайтор, да? Как ты мог не доверять собственному зятю? — Он обнял меня своими длинными руками, не давая возможности ответить. — Неужели ты не подумал о том, что дух Элен придет терзать меня, если я вдруг причиню боль ее младшему брату? — Он снова стиснул меня в объятиях, взъерошил мне волосы, похлопал меня по плечу. Он совсем не походил на обычно спокойного Хоффида. Голос его дрожал, когда он притянул мою голову к себе и тихо сказал мне на ухо:

— Я страшно рад тебя видеть. Есть ли вероятность спасти этого гнусного дерзийца?

— Очень небольшая, — ответил я громко. — Хотя сейчас его характер сильно изменился в лучшую сторону по сравнению с тем, что я увидел в нашу первую встречу. Теперь он просто шенгар.

— Уши мои еще не умерли, — раздалось невнятное бормотание со стороны длинного свертка, накрытого одеялами. Оттуда вынырнула рыжая голова.

— Рад слышать это, мой господин, — ответил я. — У него прекрасный слух. Никогда не верь, что он спит. — Я поманил Хоффида к выходу из пещеры, чтобы поговорить с ним о принце всерьез.

— Он ничего не знает о предстоящем путешествии. За последний час он несколько раз просыпался, чтобы узнать, как ты. Мне было нечего ответить ему, тогда он пригрозил прибить меня. Он и встать-то не может из-за действия сонного зелья, чему я несказанно рад, но он вывалил на меня и заодно на себя такое количество ругательств, какого я никогда нигде не встречал… Когда проклятия не помогли, он стал угрожать всем жуткими казнями, если хоть волосок упадет с твоей головы. Потом с ним случилось… нечто… мне было страшно… он попросил еще снотворного. Я не знал, чем еще ему помочь, поэтому дал ему снадобья.

— Это не очень-то помогает. Лучше говори с ним. Отвлекай его. Заставь его разум работать по-человечески. И держи наготове меч на всякий случай.

— Сейчас у нас нет времени радоваться встрече. — К нам подошла Катрин. — Нам всем необходим сон. Впереди долгое путешествие.

Я завернулся в одеяло и улегся рядом с Александром, думая про себя, что едва ли это долгое путешествие займет столько же времени, сколько занял мой путь сюда.

Глава 30

Трудное путешествие заняло у нас десять дней, хотя почтовая птица пролетела бы то же самое расстояние за три. Мы пробирались по горам разбойничьими тропами и дорогами, по которым пастухи гоняют стада. Три волшебника и дерзийский воин. Разбойников мы не страшились. Главное было — миновать Кафарну и не выезжать на торговые пути, которые паутиной оплетали окрестности. В этих местах наверняка было полно дерзийских шпионов и келидских соглядатаев, не говоря уже о разведчиках Гильдии Магов, выслеживающей беглого эззарианского раба.

Мы ехали по пустынной дикой местности северного Азахстана…

Жители одной деревни рядились в шкуры, обитатели другой — мазали лица грязью. Еще в одной деревне селяне делали удивительный крепкий напиток из местных ягод. Мы думали, что уже никогда отсюда не уедем. К счастью или к несчастью, Катрин не пила спиртного. Она теребила нас, ругала, подгоняла, пока мы снова не тронулись в путь. После трехчасовой тряски холодный дождь смыл весь хмель, и мы снова вернулись к своим печальным мыслям.

На одну ночь мы воспользовались гостеприимством жителей некой деревушки, где ни у мужчин, ни у женщин, ни у детей не было зубов. После двух лет исключительно неудачной охоты они решили, что их боги, за посланцев которых они приняли нас, не хотят, чтобы эти люди когда-либо ели мясо. После чего они выдрали у себя зубы, дабы избежать соблазна, если вдруг их долину посетит случайный кролик или лисица. Жители ужасающе плохо питались, и Хоффид потратил целый вечер, стараясь разъяснить им, какие из местных растений годятся в пищу. Наконец, отчаявшись, он заявил, что если их долина опустела, то их боги позволяют им переселиться. Александр рассказал беднягам о другой долине, к северу от Кафарны, где за один час можно было поймать пять оленей. На следующее утро, когда мы проснулись, целый народ исчез. Мы совсем задразнили Хоффида, вспоминая его «священные наставления». Он каждый раз заливался краской до самых ушей, а Александр обещал возвести ему в Кафарне храм.

Дождь поливал нас и днем и ночью. Под эти дождем мы шли, ехали, взбирались в горы, спускались в долины, с каждым шагом приближаясь к Парнифору и Второй Битве.

Физически Александр был совсем здоров, мучившая его слабость исчезла. Езда верхом, кажется, способствовала его выздоровлению больше всех других лекарств. Но вот действие заклятия становилось все сильнее. И часа не проходило, чтобы его чувства или тело не превращались в звериные или к нему не возвращались отвратительные видения, сопровождавшие заклятие. Я боялся, что мы разрушим его здоровье, давая ему столько снотворного зелья, приготовленного Невьей. По утрам он очень долго не мог как следует проснуться, и это было самое опасное время. Если заклятие начинало действовать, он с трудом контролировал себя в таком полусонном состоянии. За все минувшие дни он только один раз полностью перевоплотился. Это произошло в совершенно пустынной местности. Никто не видел его, никто не причинил ему вреда. Но мы искали его восемь часов, пока наконец не наткнулись на окровавленные останки лося, рядом с которыми недвижно лежал занесенный снегом принц. Мы завернули его в одеяла, усадили, развели костер до небес, но он так и продолжал сидеть, глядя на нас мутным взглядом и не говоря ни слова, пока мы не уложили его спать.

Он снова принял человеческий облик после этого превращения, он мог говорить, но дух его надломился. Теперь принц ехал молча, теребя пальцами гриву Мусы или похлопывая его по шее. Когда мы останавливались на ночлег, он принимал снотворное еще до ужина и засыпал, не успев дожевать кусок. Хуже всего было то, что мы не могли найти, что же провоцирует превращение. Каждый раз оно происходило неожиданно, без всякой видимой причины.

— Вы уверены, что ничего нет? — спросил я как-то днем.

Мы уже час ждали, пока звериная лапа примет очертания нормальной человеческой руки. Александр помотал головой и сел на коня:

— Мне снятся сны шенгара. Иногда я думаю, что во мне больше зверя, чем меня самого.

Я боялся, что он прав. С самого начала нашего путешествия он ел только мясо, отказываясь от хлеба с сыром и смокв с финиками, которые дерзийцы считали самой главной пищей. А после последнего превращения он не мог есть приготовленное мясо. Он отрезал свою порцию от убитой нами дичи, прежде чем мы успевали зажарить мясо, и ел его сырым, ни на кого не глядя. Весь день до наступления темноты принц не снимал капюшона, утверждая, что от солнца у него болят глаза. Заботы о Мусе он доверил теперь Хоффиду, поскольку его прикосновение не вызывало у коня ничего, кроме нервной дрожи. Подозреваю, это расстраивало его больше всего, но он не говорил об этом вслух. Он вообще почти не говорил.