Небо и корни мира - Тулянская Юлия (читать книги онлайн бесплатно серию книг .TXT) 📗
Джахир был несколько дней болен из-за раны, хоть и нетяжелой. Он рассказал Яромиру, как испугался смерти и повернул коня, бросив в бою своих родичей. Конец его рассказа прозвучал с бесхитростной откровенностью:
– И Всевышний наказал меня за это – сделал твоим рабом.
Яромир выслушал с озадаченным видом. Он сумрачно думал, что ему вовсе не нужно в дорожные товарищи ребенка. Да и не возьмут его на галеру… Гребцом – молод, матросом не умеет…
– Ах ты, бедняга, – устало произнес Яромир. – Да ничего. Я не такой плохой человек, как кажусь. Ты, может, поверил, когда я говорил, будто бы я был на каторге, потому что зарезал столько людей, что считаю кровь за простую воду? Это брехня, брат. Это я для твоих родичей… Я не так много сделал людям зла, как сам повидал лиха.
Но Джахир не понял, что такое каторга. У хузари не было ни цепей, ни тюрем. Мальчик подумал, что Омир когда-то сам был рабом. Может быть, он и есть беглый раб. «Всевышний сделал меня рабом раба в наказание за трусость», – с отвращением к себе мысленно повторял мальчик.
Джахир чувствовал, что ненавидит Омира все больше. Мальчик сердился, что, услышав о его трусости, Омир ничем не проявляет своего презрения. Или этот чужеземец в самом деле не знает ни чести, ни стыда и ему все равно? Так может, его тоже выгнали из рода, раз он живет на чужбине?
Яромир поднял взгляд на бледное и настороженное лицо паренька. Густой темный пушок над верхней губой хузари не делал его мужественней, а даже наоборот, придавал лицу наивное, детское выражение.
– А ты видал моего пса? – спросил Яромир. – Его зовут Шалый. Это у нас корабельный пес. Живет на гребной палубе, спит у меня под скамьей. Ну, а пока стоянка – увязался за мной. Ни за что не захотел оставаться… Тебе нравится Шалый?
Джахир ничего не ответил. С чего бы стал ему нравиться этот желтый пес, да и его светловолосый хозяин? Наверное, сам Князь Тьмы поставил их на дороге юноши-хузари, чтобы не дать ему искупить свою вину смертью.
Через несколько дней рана Джахира затянулась, он с особенным нетерпением стал ожидать решения своей судьбы.
Понятия чести предписывали мальчику сохранять невозмутимость. Но Джахиру не хватало сил обуздывать переменчивый нрав, которым хузари выделялись даже среди страстных народов востока. Иногда, дрожа от ярости, Джахир думал, что должен ночью убить Омира: воин-хузари не может быть ничьим рабом! Но тут мальчику приходило на ум, что позорная участь раба для него – наказание свыше. Он сам уже поступился гордостью воина и позволил чужеземцу выкупить себя у родичей – кого ему теперь винить?
Яромир старался подкупить мальчика, доброжелательно скаля зубы и показывая Шалого. А Джахира до глубины души оскорбляло, что ничтожный бродяга ведет себя с ним как с ребенком. Только иногда его охватывало любопытство, и он расспрашивал Яромира о севере. Там полгода лежит снег, дожди идут даже летом; там так много дерева, что из него строят дома, а люди ходят в меховых шубах.
– Я совсем здоров. Что ты хочешь, чтобы я делал для тебя, Омир-саби? – спросил мальчик.
– А ты поехал бы со мной на север?
– Я не поеду с тобой! – воскликнул в ответ Джахир. – Никогда! Лучше убей меня!
Яромир опустил голову под взглядом его ярко вспыхнувших черных глаз… «Как мне с ним быть? Ведь он никакого ремесла не знает. К мастеру в учение его отдать – заплатить нечем. Да и какой мастер его примет? В здешних краях все знают, что хузари – разбойники. Мастер влепит ему подзатыльник, а мальчишка возьмет да и всадит ему кинжал. Другое дело – будь я при нем. Хозяину бы сказал: «Ты помягче с ним – он за себя постоять может. Если что – скажи мне, я сам ему подзатыльник закачу».
– Ты был рабом у себя дома, Омир?
Джахир временами не добавлял к его имени уважительного обращения, потому что так и не мог решить, должен ли он звать Омиром-саби простого бродягу? Он порой просто забывал, что Омир как-никак теперь его господин.
Но тот не сердился, когда Джахир обращался к нему, будто к равному. Омир качал головой:
– Я был у себя дома воином.
– За что твой господин тебя выгнал?
Он не мог допустить мысли, что благородный господин стал бы долго держать у себя такого дружинника, как Омир. А тот усмехался краешком губ:
– Дома я был славным воином, мальчик.
Джахиру не верилось. Разве Омир ведет себя как воин? Где его достоинство? Даже раб может говорить с ним без почтения! У воина один взгляд должен вызывать трепет. А Омир-саби смотрит по-другому. Джахир не мог разобрать выражения его глаз, оно казалось мальчику непонятным, но это точно не было выражением гордого воина.
– Чем же ты прославил свое имя, Омир? – тоном пренебрежения, которого не мог скрыть, допытывался Джахир.
– Да как-то так вышло, брат, что никто не мог меня одолеть.
Джахир видел, как тихо лежала на колене ладонь сидящего напротив бродяги: тяжелая, красно-коричневая, точно отлитая из меди. Джахиру чудилось, что опусти Омир свою руку на загривок разъяренного быка – тот рухнул бы на колени.
Сначала Джахир заподозрил, что чужеземец подвержен одному известному на востоке пороку. Иначе почему он отдал все свои деньги за молодого раба? Джахир с отвращением следил за его могучими ладонями и за тем, как тот ласково скалит зубы, неуклюже, как отвыкший от улыбки человек, ухмыляясь ему. Мальчик вздрагивал и отшатывался всякий раз, когда Омир оказывался чересчур близко. Оставаясь из-за своей раны в комнате один, он повторял про себя: «Все равно… Я не стою другого, это наказание… Он сильнее меня… Все равно…»
Яромир не догадывался о подозрениях мальчика. Он думал, все дело в его угрюмой физиономии, в пересеченной проплешиной бороде – след удара кнутом в Витрице… Яромир несколько раз пытался оправдываться:
– Что ты боишься меня, Джахир? Со мной можно поладить…
Джахир с застывшим лицом ожидал, что бродяга наконец прямо скажет ему, на каких условиях они могут «поладить». Но Омир каждый вечер мирно ложился спать. И юноша-хузари понял, что хозяин купил его не для позорного развлечения. Но и не для работы, потому что у него негде работать: у него нет ни дома, ни коз, ни овец.
– Ты скоро продашь меня, Омир-саби? – спросил Джахир.
Тот недоуменно шевельнул бровью:
– С чего ты это-то взял?
– Я тебе не нужен, – серьезно сказал Джахир. – Ты меня выкупил, потому что пожалел? Значит, теперь ты продашь меня кому-нибудь, чтобы выручить назад свои деньги?
– И не думал, – Омир сдвинул брови. – А вот если бы тебя взяли со мной на галеру…
Чужеземец всегда плохо спал. Во сне он бормотал на чужом языке, стонал, часто просыпался. Это каждый раз вызывало у мальчика какое-то суеверное чувство. Однажды, лежа навзничь на циновке душным, пыльным вечером, Омир-саби зашептал что-то жалобным и убедительным тоном, замотал головой и вдруг с искаженным лицом, с громовым рычанием приподнялся, потряс кулаками. Эта ярость во сне заставила Джахира содрогнуться. Он даже сам тихо вскрикнул. Но Омир так и не проснулся, тяжело дыша, упал опять на циновку.
«Наверное, Омир – демон», – пришло в голову мальчику. Чем больше он задерживался на этой мысли, тем более верной она ему казалась…
Джахир стал догадываться: у родичей его выкупил демон, чтобы отнять последнее, что у него оставалось в жизни, – надежду на милость Вседержителя. Все шло точь-в-точь как в сказках о демонах. Он появился неожиданно, чудом оказался поблизости как раз тогда, когда Джахиру грозила смерть. Откуда-то у него, бродяги, нищего, бывшего раба, оказалось в поясе золото. Потом, у Омира был желтый пес, с которым тот обращался как с человеком и который был странно, необыкновенно похож на хозяина. Мальчик-хузари даже думал: не два ли это демона сразу? Может быть, тот, что в облике пса, слуга того, что в облике человека? Или, может быть, Омир, когда ему надо, вселяется в своего пса? И пес желтый, и у Омира светлые волосы… Конечно, Джахир уже повидал в порту светловолосых людей. Но, может быть, и у демонов тоже?
