Под сенью проклятия (СИ) - Федорова Екатерина (бесплатные книги полный формат txt) 📗
— Мне, личной услужнице самой великой принцесс, невместно теперь плясать по-старому. Будь то цорсельские пляски — дело другое, там бы я попробовала. Я ведь, Тришенька, каждый шаг великой принцесс помню, каждый её скок…
Потом мы прошлись мимо храма Киримети, где высокими грудами лежали привезенные из дальних святых рощ березовые ветви. Приготовленные загодя, чтобы каждый в конце праздника мог взять себе из кремля оберег на весь год. Мы свою ветвь решили забрать, когда пойдем к Зоряне в покои смотреть на ведьмовское действо.
Госпожу сестрицу, надо сказать, больше всего беспокоило одно — будет ли Зоряна у себя, когда туда явимся мы? Уж больно ей хотелось провести с великой принцесс хоть часть Свадьбосева.
— Вот ты погляди. — Втолковывала она мне. — Даже детям потом будет что рассказать. С самой великой принцесс на Свадьбосеве, мол, гуляла. А если после этого великий принцесс ещё и добрым глазом на нас посмотрит. глянь, Тришенька, знакомый кто-то!
Из толпы вдруг вынырнул невысокий олгар в белой рубахе и длинной душегрее. Изломанный нос да рваный шрам — я узнала Барыса. Он подлетел к Арании, сказал, не кланяясь и едва выговаривая слова:
— Араниэ, отец тебя искать. Он тут, кремль.
Арания почему-то потемнела лицом. Барыс, не обращая на это внимания, ухватил её за рукав, потащил за собой. Араньиного отца мы нашли возле дворца, за первым столом от королевского помоста — он стоял, привалившись боком к его углу, и жевал кусок пирога. Одет был так же, как Барыс, в рубаху и душегрею.
При виде дочери Эреш Кэмеш-Бури спешно проглотил пирог, хлопнул ладонью об ладонь, стряхивая крошки. Раскинул руки.
— Дочка! Как ты? Одна среди чужих.
— Матушку убили. — Ответила ему Арания. Потом шагнула к нему в объятия и заревела.
— Я знаю. — Господин Эреш гладил дочь по спине, хмурил брови над её склоненной головой. — Ведьмы послали мне весточку на границу сразу же, как только это случилось. Я вчера ночью приехал в Чистоград, ночевал у Алтына, сегодня кинулся сюда. Мой брат Алтын сказал, что в последние дни случилось много чего. Что мою жену подло отравили.
Он метнул на меня укоризненный взгляд. Я поежилась, виновато опустила голову. Хоть и не в моих силах было защитить Морислану.
— И что мне следует о многом тебя расспросить. О том, где ты ходишь и что делаешь. Ещё он опасается, что Ирдраары втянули тебя в свои игры. Сегодня вечером мы с тобой гостим в доме у Алтына. И не спорь! Там поговорим обо всем.
— Белый день, травницэ Тришэ. — Барыс вдруг очутился рядом со мной. Речь у него была путаная, говорил он как-то в нос.
— Добрый, а не белый. — Поправила я его.
Он улыбнулся, показав щербину в зубах с той стороны, где по скуле прошелся рваный шрам. Откликнулся:
— Мы сказать либо счастлив день, либо белый.
И замолчал. Господин Эреш что-то шептал дочери, та ему негромко отвечала. Говорили они на тутешском, однако никакого желания стоять да наушничать у меня не было. Поэтому я повернулась к Барысу:
— Вы, значит, прямиком с границы?
— Не-е. — Он мотнул головой. — Сначала — Неверкэ.
Неверовка, сообразила я.
— Господин Эреш думал — Араниэ там. Потом сюда.
— А как девки добрались? Саньша, Алюня, Вельша? — По правде говоря, из всех троих меня больше всех заботила Саньша. Однако ж и остальные люди, чего ж не спросить.
Барыс в ответ косо улыбнулся одной половиной рта.
— Добрались. Как — я не знай, девка не спрашивай. Тебя одну спросить, снова — замуж пойдешь, травницэ Тришэ?
Далось ему это сватовство. Или он решил короля Досвета послушаться, который сегодня всем девкам приказал замуж идти, а молодцам ожениться?
— Нет, Барыс. — я припомнила, как там его родовое имя.
Сложила по привычному: — Карбарусович. Не люба я тебе, а по уму да по расчету замуж идти не хочу. Ты уж прости меня, дура я, как и все девки. Невозможного хочу, друга сердешного найти да полюбить. Не таи обиду.
И махнула ему поклон. Он отступил назад, помотал головой.
— Какой обида? Ладно, все быть, и такое быть. Белых дней тебе, травницэ Тришэ.
После того разговора олгары засобирались уходить. Аранию господин Эреш собрался увести с собой. Та было воспротивилась:
— Как можно, батюшка! Меня сама великий принцесс позвала ведьминское действо из её окошка смотреть.
— Великий принцесс? — Оскалился в ответ её отец.
— То есть королевишна Зоряна, так её цорсельские учителя кличут. да мы с Тришенькой.
— Араниэ. — Строго сказал олгар. Метнул на меня непонятный взгляд, то ли предупреждающий, то ли недовольный. — Я вижу, ты распустила волосы, как не положено олгарке. Ладно, я молчу. Ты носишь не наше платье, и я опять молчу. Но ты не будешь называть дочь короля так, как называют её чужеземцы. Потому что тут я не смолчу. Ты поняла?
Я-то думала, что Арания сейчас кинется поучать батюшку, как меня поучала, но та промолчала. Кивнула только, но лицо при этом стало мрачней тучи.
— А что касается приглашения королевишны Зоряны, — продолжил господин Эреш. — К ней ты сегодня не пойдешь. Сам король, по просьбе верча Алтына, разрешил мне забрать тебя из дворца — хоть на один день, хоть навсегда, если я того пожелаю. Пусть травница Триша, которую тут считают почему-то твоей родней, пойдет и передаст наши извинения королевишне. А мы уходим. Кони нас ждут у Кэч Мергена — ты помнишь его? Вот и расскажешь мне по дороге, что у тебя за дела с Ирдраарами, что за норвин ездил с тобой, как тебе живется во дворце.
— А ведьминское действо? — Жалко вскрикнула Арания. — Неужто я его не увижу?
Но господин Эреш был неумолим.
— Ты ездила в кремль на Свадьбосев шесть раз, Араниэ. И если один раз ты пропустишь часть праздника, это пойдет тебе на пользу. Может, хоть тогда ты перестанешь жаловаться на скуку, как жалуешься каждый год, возвращаясь домой со Свадьбосева.
Он увел её, пожелав мне счастливых дней. Следом убежал Барыс, криво улыбнувшись на прощание.
Оставшись одна, я какое-то время гуляла по дорожкам. Снова вернулась к столам, хлебнула медов, съела кроху от громадного пряника, куски которого валялись на деревянном блюде. Поодаль захмелевшие парни в шелковых рубахах — купецкие сыновья, видать — предлагали стайке девиц пройтись с ними в пляске. И звенели бельчами, подзывая к себе потешных дударей и балалаечников, что бродили по кремлю в ожидании тех, кто заплатит за веселье помимо бесплатного.
Я вздохнула, глядя на парней. Девки смеялись, зубоскалили, опускали глаза, но плясать упорно отказывались. А парни все звали. Мое лицо защищало меня от такого нахальства лучше всякого оружия. Вот вроде бы и к добру — а на сердце тяжело, и завидки берут.
От дворца долетали неспешные напевы. Все кругом были сыты и пьяны. Кто валялся на траве, кто подъедал угощение. За столом кучка дородных баб обсуждала цорсельское сватовство.
— Что ж выходит, тот иноземный королевич прямо сюда заявится? После свадьбы-то? А потом у нас королем станет? Не было до того в Положье чужаков на троне.
— И-и, бабоньки. а мне Мелешна из Зеленного ряда говорила — цорселец-то кудри чешет, как баба, лицом бел да страшен. И служат у него колдуны почище наших ведьм. Зато, говорят, Урсаиму сразу укорот дадут.
— А верчи-то? Видали, как сразу ликом посмурнели? Бают, что великие господа могут и другого на королевство посадить, а Досвета убрать, раз у него нету больше детей мужского полу. Зорянка с чужеземным королевичем не всем по вкусу пришлись.
Потом с дальней дорожки кто-то выкрикнул:
— Ведьмы! Ведьмы вышли на помост!
И все потянулись к королевскому дворцу. Пора было и мне.
Пробежавшись мимо храма Киримети, я выбрала ветку покрасившее. Закинула её на плечо, заспешила к королевишне. Протолкаться к дверям дворца оказалось делом не простым — ведьмы уж начали свое действо. Шесть худых баб в черных платьях стояли на помосте, с которого успели убрать столы. Король с королевой и верчи с семьями стояли перед входом во дворец, глядя на начавшуюся забаву. С левого боку от великих господ торчало цорсельское посольство — все хмуро-надутое, в точности как дан Рейсор.
