Охотники за Костями (ЛП) - Эриксон Стивен (читать полные книги онлайн бесплатно txt) 📗
Смычок должен оказаться среди жертв — сержант настаивал, что пойдет последним, за Кораббом Бхиланом Зену'аласом. Бутыл снова вспомнил те моменты, когда разошлась пыльная туча и осыпались своды подвала…
— Бутыл!
— Я слежу! — Поиск внизу, через трещины и расселины, поиск жизни. Теплой крови. Жизни. Перебирание… все ближе к немому сознанию крысы, тощей, скользкой — и одержимой ужасом. Победа над ее ничтожной самозащитой, обретение железного контроля над душой — силой слабой, едва мерцающей, но достаточной для господства над вместилищем из плоти и костей. Хитрой, до странности гордой, согретой присутствием родичей, властью вожака стаи… но сейчас все погрузилось в хаос и стремление выжить затмило прочие желания. Бегство вниз, по следу, по потоку свежего воздуха…
А потом она повернулась, полезла наверх — Бутыл ощущал крысиную душу в своей хватке. Полностью затихшую, переставшую сопротивляться плену. Наблюдающую, любопытствующую — но спокойную. Он всегда понимал, что существ в мире много, но очень мало тех, кто умеет понимать их — как понимает он — умеет захватить душу, сплести странную сеть из доверия, перевитого сомнением, из страха и любопытства, из верности.
Он не ведет этот кусочек жизни на смерть. Он не сделает подобного, не сможет… и крыса каким-то образом почуяла, что ее жизнь обрела больший смысл и высшее предназначение.
— Я взял ее, — услышал Бутыл свои слова.
— Так идите вниз!
— Не сейчас. Она должна найти путь наверх — чтобы потом повести нас вниз…
— О боги!
Геслер сказал: — Начинайте усыновление, солдатушки. Я хочу, чтобы ребенок шел перед каждым, кроме Карака, перед которым пойдет Бутыл…
— Меня поставь последним, — ответил Смычок.
— Твоя нога…
— Это точно.
— У нас есть еще раненые. Каждому выделим сопровождающего. Скрип…
— Нет. Иду последним. Кто бы ни шел передо мной, нам придется завалить тоннель, чтобы огонь не пошел следом.
— Там медные плиты. Они закрывали бассейн. — Это сказал Корабб Бхилан Зену'алас. — Я останусь с тобой. Вдвоем мы используем их для закрытия тоннеля.
— Из Вторых — в последние? — фыркнул кто-то. — Ты просто убьешь Скрипа и…
— Зачем, малазанин? Нет, если бы мне позволили, я шел бы последним. Я стоял за спиной Леомена…
— Я рад слышать, — прервал его Смычок. — Тебя и меня будет достаточно, Корабб.
— Погоди, — сказал Хеллиан. — Я вниз не пойду. Лучше убейте меня сейчас.
— Сержант…
— Не выйдет. Там внизу пауки…
Послышался сочный удар кулаком, затем шлепок от падения тела.
— Урб, ты только что лишил сознания своего сержанта.
— Так точно. Видите ли, я ее давно знаю. Она хорошая сержант, что бы вы тут не думали.
— Хм. Ладно.
— Это пауки. Она бы туда не пошла — я ее свяжу по рукам и ногам, кляп вставлю — и потащу на спине…
— Если это хороший сержант, Урб, то какие для тебя плохи?
— Других не знал, и надеюсь не узнать.
Внизу крыса влезла в давно замеченную Бутылом большую трещину и обнюхивала другую, широкую, но с низким потолком. Слишком низкая? Да нет, они смогут пролезть… а там, под ней, какая-то комната, перекошенная, но потолок по большей части сохранился — он послал крысу дальше, и за проемом… — Я нашел! Там улица! Часть улицы — не знаю, далеко ли…
— Ладно! Веди, черт дери! Я уже прожарился. Скорее!
"Отлично. Почему бы нет? По меньшей мере куплю нам еще немного времени". Он соскользнул в яму. Сзади слышались голоса, скрип сапог, болезненное шипение — когда кто-то касался кожей камня.
Кто-то тихо сказал: — Горяча ли вода в бассейне? Кипит? Нет? Отлично, наполняйте фляги и меха, быстрее…
В расселину… а крыса спешит пробежать по заваленной мусором улице, под потолком из спрессованных обломков…
Бутыл ощутил, что его тело пролезло сквозь трещину, поползло вперед, к лазу, в который превратилась старая улица. Под ладонями камни, известка, черепки — они ломались, когда он двигался. Некогда по этой улице ходили стоя. Двигались фургоны, стучали подковы, носились ароматы, приятные и не очень. Запахи жаркого из окрестных домов, навоза от прошедших к рынку коров… Короли и нищие, великие маги и амбициозные священники. Все пропали. Стали прахом.
Улица вдруг пошла вниз — мостовая тут просела, заполнив подземную комнату. Нет, это дренажная канава, облицованная кирпичом, в нее и полезла крыса.
Расталкивая разбитые камни мостовой, он спустился в трубу. Внизу тонкая подстилка высохших экскрементов, хрустящие надкрылья насекомых, панцири черепах. Он полз дальше. Бледная ящерица длиной в руку тихо скользнула в боковую трещину. Лба коснулись нити паутины, достаточно толстые, чтобы порваться с громким щелчком. Он чувствовал, как что-то пробежало по левому плечу, спине и спрыгнуло.
Бутыл слышал, как сзади кашляет в поднятой им пыли Каракатица. Сквозняк не ослабевал. Закричал и замолк ребенок. Теперь слышались лишь пыхтение и шлепанье рук и коленей. Впереди обвалившийся потолок. Крыса его миновала, так что маг понимал — препятствие проходимо. Он начал разбирать мусор.
Улыба подтолкнула своего ребенка. — Вперед, — прошептала она, — держись. Уже недалеко. — Она слышала лишь пыхтение, не крик — еще нет, это лишь вездесущая, поднятая чередой карабкающихся людей пыль мешала ей дышать. Сзади ручонки то и дело касались ее израненных ног, взывая приступы боли, но она держалась, не позволяя себе стонать. "Проклятый недоносок не нарочно, да. И почему у них такие большие глаза, и так жалобно глядят? Словно умирающие от голода щенки". — Ползи, малыш. Совсем недалеко…
Мальчик сзади помогал Тавосу Понду, чье лицо покрывали кровавые бинты. За ними полз Корик. Улыба слышала, как полукровка напевает одно и то же заклинание. Может быть, лишь оно удерживает беднягу от гибельной паники. Он же любит открытые саванны. Не душные, кривые тоннели, это точно.
А ее они не пугали. Знавала она и худшее. Недавно она жила еще хуже. Можно рассчитывать лишь на то, что под рукой — и пока впереди есть путь, есть и надежда, и шанс.
Если только парень или девка впереди не остановится. Еще толчок. — Вперед, подруга. Еще чуть — чуть…
Геслер тащился в полной темноте, слыша впереди стоны Тюльпана, а сзади сводящее с ума пение Хряся. Толстому солдату, чьи голые пятки Геслер то и дело задевал, приходилось нелегко. Тюльпан протискивался по узкому лазу, сдирая кожу, оставляя за собой явственный запах крови. Хриплый кашель… нет, не кашель…
— Бездна тебя забери, Тюльпан, — прошипел Геслер. — Что тут смешного?
— Щекотка, — пропыхтел тот. — Ты. Щекочешь. Мне. Пятки.
— А ты ползи быстрее, идиот!
Сзади Хрясь все тянул дурацкую песню:
Геслеру хотелось завыть, как уже выл кто-то впереди. Завыть… но не хватало дыхания — дно было слишком близко, слишком воняло — некогда прохладный, гладящий кожу воздух смердел потом, мочой и Худ знает чем еще. Лицо Правда возвращалось к нему, стояло перед глазами как жуткое обвинение. Геслер и Буян провели рекрута через все проклятое восстание. Сохранили жизнь, показали способы оставаться в живых в этом Худом клятом мире.
"И что он сделал? Вбежал в горящий дворец. С полудюжиной долбашек за спиной. Боги, в одном он был прав — пламя его не взяло, он заслонил собой вход и тем спас всех. На время. Отразил бурю. Спас всех…"
