Р. Говард. Собрание сочинений в 8 томах - 7 - Говард Роберт Ирвин (полные книги .TXT) 📗
Описывать жестокость, с которой они обращались с рабынями, и пытки, которым они их подвергали, не поднимается рука. Ягья действительно достигли совершенства в искусстве причинения физических и душевных мук. Но хватит об этом. Я не могу больше описывать эти ужасы.
Пребывание в плену у Ясмины слилось для меня в единый кошмарный сон. Хотя лично со мной обращались неплохо. Каждый день меня выводили под конвоем на своего рода прогулку по дворцу — примерно гак, как выгуливают любимых домашних животных, чтобы дать им поразмяться. Кроме того, почти каждый такой выход я становился свидетелем очередной омерзительной сцены — Ясмина мне демонстрировала, что бывает с непокорными. Меня, с завидным постоянством закованного в кандалы, всегда сопровождал отряд дворцовой стражи из десяти-двенадцати вооруженных до зубов стражников.
Несколько раз мне удалось увидеть Альту, выполнявшую разную хозяйственную работу, но она всегда отворачивалась от меня и старалась как можно быстрее скрыться. Я все понимал и не пытался привлечь ее внимание. Ведь одним-единственным упоминанием ее имени перед Ясминой я поставил жизнь девушки под угрозу. Пусть лучше королева никогда не вспоминает о ней, если, конечно, такое возможно. Чем реже Повелительница Тьмы вспоминала о своих рабах, тем дольше они жили.
Вы не представляете, чего мне этого стоило, но я на время сумел задавить бурлящую во мне ярость. Когда все тело и вся душа уже готовы были взорваться, разнося оковы и кидаясь в последний бой, я невероятным усилием воли сдерживал себя. И можете мне поверить, не совершал еще в жизни большего усилия. Ярость и гнев оседали внутри моего сердца, плавясь и кристаллизуясь в острую, как сталь, ненависть, и страшен будет тот день, когда она вырвется на свободу. Так проходил день за днем, пока однажды ночью Ясмина не приказала доставить меня к себе.
10
Ясмина, подперев голову руками, неподвижно сидела, устремив на меня большие черные глаза. Мы находились одни в комнате, которую я еще не видел. Я опустился на диван напротив королевы и принялся растирать освобожденные от кандалов руки и ноги. Ясмина сказала, что прикажет снять с меня на время оковы, если я пообещаю не причинять ей вреда и позволю вновь заковать себя, когда она это потребует. Я дал слово. Никогда я не считал себя особо хитрым, но иссушающая душу ненависть обострила и мой разум. У меня были свои планы.
— О чем ты думаешь сейчас, Иса Кэрн? — поинтересовалась Ясмина.
— Неплохо бы выпить, — достаточно грубо ответил я.
Ясмина хмыкнула и протянула хрустальный бокал:
— Попробуй этого золотистого кулерна. Но будь осторожен, иначе опьянеешь. Это самый крепкий напиток в мире, и даже я не смогла бы, осушив бокал до дна, не упасть без чувств мертвецки пьяной. А ты и вовсе не привык к этому напитку богов.
Я слегка пригубил вино. Это действительно был необычайно крепкий напиток с тонким вкусом, отдаленно напоминающий бенедиктин.
Между тем повелительница ягья чувственно изогнулась на своем ложе и продолжала:
— Почему ты так ненавидишь меня, человек с Земли? Разве я плохо с тобой обращаюсь?
— Я не говорил, что ненавижу тебя, повелительница. Просто твоя красота не уступает твоей жестокости.
Она грациозно потянулась, взмахнув при этом крыльями, так что ее грудь соблазнительно поднялась.
— Что ты называешь жестокостью, Иса Кэрн? Я — божество! Какое отношение ко мне могут иметь жестокость или снисходительность? Это игрушки для низших существ. Ты не думал, что сама человечность существует лишь по моей прихоти? Разве не от меня исходит животворящая сила, питающая мир?
— Можешь рассказывать эту ахинею тупым аккам, — перебил я ее. — Мне-то известно, что это не так, да, впрочем, как и тебе.
Нимало не обидевшись, она рассмеялась.
— Ну, положим, я не могу создать жизнь. Зато уничтожить ее — в моей власти. Может быть, я и не богиня, но попробуй разубедить в этом моих рабынь. Нет, Железная Рука, боги — всего лишь другое название Силы и Власти. На этой планете я — Сила и Власть, а значит, я — богиня. Подумай над этим хорошенько. Вот скажи, чему поклоняются твои приятели-гура?
— Они верят в Тхака. Во всяком случае, признают его как создателя всего сущего. У гура нет ритуалов, нет жрецов, они не строят храмы. Тхак для них — всесильное божество в форме человека, мужчины. Когда он сердится, грохочет гром и бьют молнии, он может напомнить о себе и рычанием льва. Тхаку по нраву храбрые и сильные воины, противны — слабые и неловкие. Его ни о чем не просят — он никому не помогает и никого не карает, его только призывают в свидетели. Когда рождается младенец мужского пола, Тхак вселяет в него храбрость и силу — каждому свою меру, а когда воин умирает, он отправляется в великое путешествие по небесному царству Тхака. Там живут души умерших, которые охотятся, воюют и веселятся, то есть занимаются тем, что хорошо умели делать при жизни.
Повелительница страны Яг пренебрежительно усмехнулась.
— Тупые животные. Смерть — неминуема и окончательна. Мы, ягья, поклоняемся только своим желаниям, своему совершенному телу. И приносим им в жертву этих никчемных созданий, гура.
— Ваше владычество не сможет продолжаться вечно, — заметил я.
— Вечно не сможет продолжаться ничто. И тем не менее мы правим этой планетой с тех времен, когда само время только-только начало свой бег по Вселенной. Кто может счесть тысячелетия, которые стоит наш город на скале Ютла? Задолго до того, как далекие предки гура научились рубить камень, еще до того, как они вообще превратились из обезьян в людей, мы правили этим миром. А сейчас мы распоряжаемся по своему разумению их расой, как некогда решали судьбы других народов. Когда мы решили наказать народ, выстроивший города из мрамора, то уничтожили их цивилизацию за одну ночь!
Я могу поведать тебе еще о множестве удивительных разумных существ, которые появлялись на нашей планете и исчезали с ее лица. Но пока они жили здесь, мы, крылатые обитатели страны Яг, правили Альмариком по своему разумению, наводя трепет и ужас одним своим появлением. Мы правим не века, не тысячелетия — целые эпохи и эры проходят под нашим господством!
Так почему бы нашему царствованию не продолжаться и дальше? Неужели ты думаешь, что ничтожные гура, эти тупые недоумки, могут победить нас? Ты, видевший, во что превращаются их города, когда на них налетают мои крылатые воины, позволяешь себе надеяться, что эти обезьяны осмелятся напасть на нас? Глупец! Они не смогут даже переправиться через Пурпурную Реку, слишком быструю, чтобы пересечь ее вплавь. Существует один-единственный броду порогов, но за этой переправой днем и ночью из сторожевой башни следят зоркие воины.
Один-единственный раз гура попытались напасть на нас. Знаешь, чем это кончилось? Стража у реки предупредила город о вражеском нашествии. И посредине голой пустыни наши воины обрушили на головы непослушных варваров стрелы, камни и жидкий огонь. А те, кто уцелел, позавидовали участи мертвых, развлекая нас в Югге.
Так, теперь допусти, что эта орда смогла бы перебраться через Пурпурную Реку и пробиться к берегам Джога. И что дальше? Им пришлось бы переправляться через непокорный Джог под градом стрел и копий акков, потом взять штурмом город синекожих, что тоже нелегко. Ну а потом? Ни одно существо, лишенное крыльев, не сможет вскарабкаться по отвесным склонам Ютлы. Никогда враждебная сила извне не осквернит своим касанием вечные камни Югги. А если, по жестокой прихоти богов, такому суждено случиться, — при этих словах хищное лицо королевы исказила гримаса животной злобы, — то я скорее выпущу в мир Последний Ужас и погибну под руинами родного города вместе с захватчиками, — прошептала она больше для себя, чем для моих ушей.
— Что ты имеешь в виду? — переспросил я, заинтригованный.
— За непроницаемым покрывалом великих тайн сокрыты еще более великие, — негромко проговорила Ясмина. — Не суйся туда, где сами боги замирают от ужаса! Забудь, что только что слышал! Ты меня понял?