Ученик убийцы - Хобб Робин (первая книга .TXT) 📗

Я кивнул и прошел мимо них.

За все годы, проведенные в Баккипе, я ни разу не бывал в лазарете. Баррич, и никто другой, всегда лечил мои детские болезни и несчастья. Но я знал, где он находится. Я слепо прошел через группы веселившихся и внезапно почувствовал себя так, как будто мне снова шесть лет и я пришел в Баккип в первый раз. Я цеплялся за пояс Баррича всю эту длинную дорогу из Мунсея, а его нога была разорвана и перевязана. Но ни разу не посадил он меня на чью-нибудь лошадь и не доверил уход за мной никому другому. Я проталкивался среди людей с их колокольчиками, цветами и сладкими кексами, пробираясь к внутреннему замку. За бараками было отдельное здание из белого камня. Там никого не было, и я незамеченным прошел через вестибюль и в комнату за ним.

Пол там был устлан свежими травами, и широкие окна впускали поток воздуха и света, но в комнате все-таки чувствовалось что-то казенное. Это было плохое место для Баррича. Все кровати были пустыми, кроме одной. Ни один солдат не лежал в постели в дни Весеннего праздника без крайней необходимости. Баррич с закрытыми глазами распластался на узком матрасе, залитом солнечным светом. Я никогда не видел его таким неподвижным. Он отбросил в сторону свои одеяла, его грудь была перебинтована. Я неслышно подошел и сел на пол у его постели. Он лежал совсем тихо, но я чувствовал его, и повязка двигалась в такт его медленному дыханию. Я взял его за руку.

— Фитц, — сказал он, не открывая глаз, и крепко схватил мою руку.

— Да

— Ты вернулся. Ты жив.

— Да. Я пришел прямо сюда, быстро как мог. О Баррич, я боялся, что ты умер.

— Я думал, что ты умер. Другие все вернулись несколько дней назад. — Он прерывисто вздохнул. — Конечно, этот ублюдок оставил лошадей всем остальным.

— Нет, — напомнил я ему, не выпуская его руку, — это я ублюдок, помнишь?

— Прости, — он открыл глаза. Его правый глаз покраснел от прилива крови. Он попытался улыбнуться. Тогда я увидел, что опухоль на левой части его лица все еще не спала. — Так. Славная парочка. Ты должен поставить припарку на эту щеку. Она гноится. Похоже, тебя поцарапал какой-то зверь.

— «Перекованные», — начал я и не смог объяснять дальше, но вместо этого тихо сказал: — Он оставил меня к северу от Кузницы, Баррич.

Ярость исказила его лицо.

— Он мне не говорил. И никому другому. Я даже послал человека к Верити, чтобы просить моего принца заставить его сказать, что он сделал с тобой. Я не получил ответа. Мне следовало убить его.

— Черт с ним, — сказал я убежденно, — я вернулся и жив. Я провалил его испытание, но это не убило меня. И, как ты говорил мне, в моей жизни есть и другие вещи.

Баррич слегка пошевелился в постели. Но мне было видно, что это не помогло ему.

— Что ж. Он будет очень разочарован, — он выдохнул, — на меня прыгнули. Кто-то с ножом. Я не знаю кто.

— Насколько серьезно?

— Да ничего хорошего в моем-то возрасте. Молодой олень вроде тебя, наверное, просто отряхнулся бы и пошел дальше. Но он только раз воткнул в меня нож. Я упал и ударился головой. Я был без сознания два дня. И, Фитц. Твоя собака. Глупо, бессмысленно, но он убил твою собаку.

— Я знаю. — Он умер быстро, — сказал Баррич, как будто это могло принести облегчение. Я напрягся от этой лжи.

— Он умер хорошо, — поправил я его, — а если бы не умер, тот человек ударил бы тебя больше чем один раз.

Баррич затих.

— Ты был там, да? — спросил он наконец. Это был не вопрос, и нельзя было ошибиться в его значении.

— Да, — просто ответил я.

— Ты был с этой собакой в ту ночь, вместо того чтобы пытаться работать Скиллом? — Он в ярости повысил голос.

— Баррич, это было не то…

Он вырвал у меня руку и отодвинулся как мог далеко.

— Оставь меня.

— Баррич, это был не Кузнечик. У меня просто нет Скилла. Так что позволь мне иметь то, что у меня есть, дай мне быть самим собой. Я не использую это для дурного. Я и без этого в хороших отношениях с животными. Ты вынудил меня к этому. Если я буду пользоваться этим, я могу…

— Убирайся из моих конюшен. И убирайся отсюда. — Он повернулся ко мне лицом, и, к моему изумлению, на его темной щеке я увидел след слез. — Ты провалился? Нет, Фитц, я провалился. Я был слишком мягкосердечен, чтобы выбить это из тебя в тот момент, когда стали заметны первые признаки. «Вырасти его как следует», — сказал мне Чивэл. Его последний приказ. А я предал его, и тебя. Если бы ты не занялся Уитом, Фитц, ты бы мог научиться Скиллу. Гален мог бы научить тебя. Неудивительно, что он послал тебя в Кузницу. — Он помолчал. — Бастард или нет, ты мог быть достойным сыном Чивэла. Но ты наплевал на все это. Ради чего? Ради собаки. Я знаю, чем собака может быть для человека, но ты не можешь швырнуть свою жизнь под ноги…

— Не просто ради собаки, — сказал я почти грубо, — ради Кузнечика. Моего друга. И дело не только в нем. Я не стал ждать и вернулся для тебя. Думал, что могу быть нужен тебе. Кузнечик умер много дней назад, я знал это. Но я вернулся для тебя. Думал, что могу тебе понадобиться.

Он молчал очень долго, и я подумал, что он вообще не собирается разговаривать со мной.

— В этом не было необходимости, — сказал он тихо, — я сам забочусь о себе. — И резче: — Тебе это известно. Так было всегда.

— И обо мне, — кивнул я, — и ты всегда заботился обо мне.

— И дьявольски мало хорошего принесло это нам обоим, — сказал он медленно, — посмотри, во что я позволил тебе превратиться! Теперь ты просто… уходи. Просто уходи. — Он снова отвернулся, и я почувствовал, как что-то уходит из этого человека.

Я медленно встал.

— Я приготовлю тебе промывание для глаза из календулы и принесу сегодня днем.

— Не приноси мне ничего. Не надо мне никаких одолжений. Иди своим путем и будь чем будешь. Я с тобой покончил. — Он говорил в стену. В его голосе не было никакой жалости ни к одному из нас.

Я оглянулся, выходя из лазарета. Баррич не пошевелился, но даже его спина, казалось, стала старше и меньше.

Таким было мое возвращение в Баккип. Я ничем не был похож на того наивного человека, который уезжал из замка. Хотя я и не умер, как предполагалось, никто не встречал меня с фанфарами. Да я и не предоставил никому такой возможности. От постели Баррича я пошел прямиком в свою комнату. Я вымылся и переменил одежду. Я спал, но плохо. До конца праздника Весны я ел по ночам один в кухне. Я написал одну записку королю Шрюду, в которой предполагал, что пираты могут регулярно пользоваться колодцами в Кузнице. Никакого ответа я не получил и был рад этому. Я не искал контактов ни с кем.

С большой помпой Гален представил свою законченную группу королю. Еще один, кроме меня, не вернулся. Мне стыдно теперь, что я не могу вспомнить его имени, и если я когда-то и знал, что с ним сталось, теперь я забыл это. Как и Гален, полагаю, я перестал думать о нем как о чем-то незначительном.

Гален говорил со мной только один раз за все лето, и это было не напрямую. Мы встретились во дворе замка вскоре после конца праздника Весны. Он шел и разговаривал с Регалом. Когда они проходили мимо меня, он посмотрел на меня через голову Регала и сказал насмешливо:

— Живуч как кошка.

Я остановился и глядел на них, пока оба не были вынуждены посмотреть на меня. Я заставил Галена встретиться со мной взглядом; потом я улыбнулся и кивнул. Я никогда не пытался предъявить Галену обвинения в том, что он хотел послать меня на смерть. Он, казалось, ни разу не видел меня после этого: его глаза скользили мимо меня или он выходил из комнаты, если я входил в нее.

Мне казалось, что я лишился всего, когда потерял Кузнечика. Или, возможно, в моей горечи я настроился на то, чтобы уничтожить то немногое, что сохранилось во мне. Я неделями бродил по замку, изощренно оскорбляя тех, кто был достаточно глуп, чтобы заговорить со мной. Шут избегал меня. Чейд не звал меня. Пейшенс я видел трижды. Первые два раза, когда я приходил на ее вызов, я делал минимальные попытки быть вежливым. На третий раз, утомленный ее болтовней о том, как подрезать розы, я просто встал и ушел. Больше она меня не звала.