Голос демона - Якоби Кейт (лучшие книги читать онлайн TXT) 📗
— Смерть вашего брата оказалась, должно быть, тяжким ударом для вашей матушки, — ровным голосом продолжал Селар. — Несомненно, потерять юного сына — ужасная трагедия для нее.
Роберт выслушал это, не поморщившись.
— Да, она очень тяжело переживает свою потерю, сир. Однако она в добром здравии. Матушка всегда находила утешение и поддержку у церкви, как вы, несомненно, помните.
Теперь была очередь Селара услышать, не поморщившись, намек на те гонения, которые он обрушил на церковь. Он взглянул на Ичерна, потом на Якоба. Мику он, казалось, не замечал. Разговоры и смех в зале звучали теперь, как и раньше. Краем глаза Мика заметил, что Дженн и Белла стоят на возвышении, неподвижные и напряженные, всего в двадцати футах от короля.
— Я думал, Данлорн, что весной вы, может быть, все же явитесь ко двору. Входит это в ваши планы?
— У меня нет совсем никаких планов, сир. — Роберт с невинным видом развел руками. — Как видите, я явился сюда только по настоянию Якоба.
— Конечно. — Теперь Селар улыбался. Улыбка была зловещей; немногие, увидев ее, спокойно спали бы ночью. — На самом деле мне следовало бы поблагодарить вас за отсутствие. Вы оказали трону больше услуг, оставаясь вдали от столицы, чем когда были при дворе. Я не хочу, конечно, сказать, что не рад вашему возвращению в Люсару. Однако, оглядываясь на прошлое, я не смог бы назвать лорда более преданного короне. Думаю, что так же считает и весь мой народ.
Селар откровенно насмехался над Робертом это понял даже Якоб. Ичерн качался на пятках, не скрывая надежды на то, что Роберт ответит резкостью. И он, и Селар оказались в этом разочарованы: тот лишь любезно улыбнулся:
— Я не хотел бы себе лучшей эпитафии, сир. Быть добрым и верным слугой короны — разве это не самое сокровенное желание любого человека?
— Вот как? — усмехнулся Селар. — А я-то думал, что желанием мужчины было бы иметь мужественное сердце.
— Но как может служить трону человек, не обладающий мужеством, сир?
Селар сделал шаг вперед.
— Не знаю, Данлорн. Может быть, вы сами могли бы ответить на этот вопрос. Да, может быть, мне следует теперь, когда ваш предатель-дядюшка мертв, называть вас Хаддоном? Должен сказать, что мне не много встречалось людей, осмеливавшихся вставать на моем пути, но еще меньше так откровенно помогавших мне своим бездействием.
Селар с презрением бросал слова в лицо Роберту, выпрямившись во весь рост и повысив голос, чтобы его слышали во всех концах зала. Музыканты в страхе перестали играть.
— Да, — со смехом продолжал Селар, — великое имя Дугласов теперь путают с прозванием «трус». Знали бы вы, сколько раз мои люди советовали мне схватить вас, обвинить в чем-нибудь. Хаддон это угроза, говорили они. Но вот видите, я оставил вас в покое, позволил забиться в норку, которую вы для себя выкопали. Я знал, что вы не восстанете против меня, знал, что вы выдохлись. Клянусь богами, даже в вашем дяде было больше храбрости! Я знал, что вы не пикнете, даже когда я приказал его уничтожить! А все почему? Потому что вы — трус. Поэтому-то вы и сбежали из Марсэя, поэтому сейчас стоите передо мной, не смея слова сказать в свою защиту. Ну же, Хаддон! Попробуйте отрицать! Вот Ичерн посмеется!
Роберт молчал, лицо его оставалось совершенно неподвижным, руки были опущены.
— Вот как? Вам нечего сказать? Какая жалость я надеялся, что вы поразвлечете гостей. Вогн будет очень разочарован, когда узнает, что вы проделали такой путь и ничего не смогли мне ответить. Мы столько лет были рядом, но только теперь я понял, как мало давала мне ваша дружба. А все-таки порадуйте собравшихся, попробуйте мне ответить! Вы, последняя надежда Люсары, единственный, кто противостоял узурпатору! Вам так-таки нечего сказать? Почему вы не обнажите меч, почему не убьете меня на месте? Почему не освободите от меня свою любимую страну?
— Не могу, сир, — спокойно ответил Роберт. — Если помните, я принес вам присягу.
Селар отбросил всякое притворство и угрожающе надвинулся на Роберта. Глядя ему в глаза, он бросил с такой яростью, что она одна, казалось, могла сокрушить человека:
— Ну, если вас останавливает только это, Роберт, вперед! Я совсем не хочу, чтобы потом говорили, будто я дал оправдание вашей трусости. Да в таком оправдании вы никогда и не нуждались! Доказательство тому ваше поведение при Селуте. Зачем мне присяга труса, когда у моих ног вся эта страна рабов! Клятва, которую вы мне дали, имела цену, пока вы были народным героем, но теперь ваша трусливая осмотрительность и бездействие сделали ее ненужной. Я освобождаю вас от клятвы!
Роберт, глаза которого вспыхнули опасным огнем, повернулся к Якобу:
— Мне кажется, милорд, что мое присутствие не доставляет удовольствия гостям. С вашего разрешения, я удалюсь.
Якоб смог только кивнуть; глаза его были холодны как лед. Роберт повернулся на каблуках и вышел из зала, толпа расступалась перед ним, как перед прокаженным.
— Я же говорил вам, Ичерн, — снова вернулся к своему издевательскому тону Селар, что он ни на что не осмелится.
— Да, сир, говорили. И все равно жалко: хорошая потасовка всех развлекла бы.
— Ну, проливать кровь накануне вашей свадьбы было бы плохой приметой и нарушением благочестия. Правда, это послужило бы актом очищения. Ладно, кузен. Думаю, пора вам познакомиться с вашей прелестной будущей супругой.
Король и Ичерн двинулись к возвышению, а Якоб дернул за рукав Мику:
— Скорее, мальчик, иди за ним. Ему сейчас нужен друг.
Дженн следила, как Мика пробирается сквозь толпу, не замечая, что Белла дергает ее за руку и шепчет: «Пора».
Дженн только рассеянно кивнула. Мика исчез в дальнем проходе, но это не принесло облегчения. Они сейчас уедут? Он покинет замок? Выедет в ворота Элайты, чтобы никогда больше сюда не вернуться?
— Пойдем, Дженн. Они ждут.
Дженн подняла глаза, но по-прежнему ничего перед собой не видела. В ее душе все еще звучали сказанные Селаром слова.
Трус.
Так он назвал Роберта.
Трус.
Но… Роберт ведь не был трусом. Он был Врагом.
Врагом… всего этого.
— Если время пришло, — выдохнула Дженн, чувствуя, что ярость вот-вот прорвет все сдерживающие ее плотины, — то, пожалуй, нам следует идти.
Вместе с Беллой она спустилась с возвышения. Глаза Дженн самой кротости и скромности были опущены, она двигалась со всей грацией, которой ее научила сестра.
Лицо Дженн было спокойно, руки не дрожали, дышала она ровно.
Она была готова убивать.
Левая ладонь Дженн начала чесаться, напомнив о клятве, данной Уилфу. Клятва была выжжена в памяти девушки так же неизгладимо, как отпечаток ее руки на столе совета. Дженн тогда сказала Уилфу, что могла бы сжечь Анклав. Может быть, придет день, когда она и сделает это. Но сегодня ее действия будут иными. Иными и гораздо более смертоносными.
Белла подвела Дженн к креслу Якоба. Девушка присела в низком реверансе, потом Якоб взял ее за руку своей морщинистой холодной рукой и заговорил. Дженн не слышала этих тихих вежливых слов: их уносил прочь ураган ее гнева. Только когда Якоб умолк, она поняла, что пришло ее время.
Якоб вложил ее правую руку в руку Ичерна. Герцог склонился и коснулся губами ее пальцев. Лишь бушевавшая в Дженн ярость не дала ей вздрогнуть от этого прикосновения и выдернуть руку. Гнев помог ей сохранить холодную голову и самообладание. Никогда еще не бывала Дженн такой совершенно спокойной.
Она подняла глаза, но не на Ичерна, а на Селара.
Он наблюдал за ней со смесью любопытства и насмешки, с презрительной снисходительностью типичный тиран.
Тиран, обреченный на смерть.
Дженн чувствовала, как растет в ней смертоносная сила; она наслаждалась даруемым ею ощущением власти разрушать. Он так и не поймет, что с ним случилось, никогда не догадается, что сам обрек себя на смерть.
Дженн подняла левую руку, чтобы точнее направить колдовской удар, который она сейчас нанесет, сделала глубокий вдох…
