Пленник дуба - Брэдли Мэрион Зиммер (электронную книгу бесплатно без регистрации .txt) 📗
Днище лодки скрежетнуло по песку. Ланселет помог Гвенвифар выбраться на берег.
— Гвенвифар — ты окончательно решила?
— Да, — отозвалась она, стараясь вложить в свой голос ту уверенность, которой на самом деле не ощущала.
— Тогда я провожу тебя до ворот монастыря, — сказал Ланселет, и Гвенвифар вдруг с необыкновенной ясностью осознала, что это потребовало от него куда большего мужества, чем все убийства, совершенные ради нее.
Старая настоятельница монастыря узнала Верховную королеву; возвращение Гвенвифар повергло ее в ужас и изумление. Но Гвенвифар рассказала настоятельнице, что злословие людское привело к тому, что Артур и Ланселет поссорились из-за нее, и потому она решила бежать и скрыться в монастыре, дабы дать им возможность уладить ссору.
Старуха-настоятельница погладила королеву по щеке — как будто перед ней вновь очутилась малышка Гвенвифар, воспитанница монастыря.
— Ты можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь, дочь моя. Если пожелаешь, то и навсегда. Мы, служительницы Божьи, не отталкиваем никого, кто приходит к нам. Но здесь ты будешь не королевой, а всего лишь одной из сестер, — предупредила настоятельница.
Гвенвифар вздохнула с искренним облегчением. До этого самого мига она не осознавала, до чего же это тяжкая ноша — быть королевой.
— Я должна попрощаться с моим рыцарем, благословить его и велеть помириться с моим супругом.
Настоятельница степенно кивнула.
— В нынешние времена нашему доброму королю Артуру нужен каждый из его рыцарей — и уж конечно, ему трудно будет обойтись без доблестного сэра Ланселета.
Гвенвифар вышла в монастырскую приемную. Ланселет беспокойно расхаживал взад-вперед. Он схватил Гвенвифар за руки.
— Гвенвифар, я не в силах этого вынести! Неужто я действительно должен распрощаться с тобою здесь? Госпожа моя, любовь моя — неужто это необходимо?
— Да, необходимо, — безжалостно отозвалась Гвенвифар, осознавая, что сейчас она впервые действует, не заботясь о себе. — Твое сердце всегда принадлежало Артуру, милый мой. Мне часто думалось, что единственный наш грех не в том, что мы полюбили друг друга, а в том, что я встала меж тобою и Артуром и разрушила любовь, которую вы питали друг к другу.
«О, если б все могло остаться так, как в ту ночь Белтайна, когда чары Моргейны объединили нас троих, — в том было бы куда меньше греха! — подумала Гвенвифар. — Грех был не в том, что мы возлежали вместе, а в раздоре, умалившем любовь».
— Я отсылаю тебя обратно к Артуру, ненаглядный мой. Передай ему, что я любила его, несмотря ни на что.
Лицо Ланселета преобразилось почти до неузнаваемости.
— Теперь я понял это, — отозвался он. — И понял, что тоже любил его, невзирая ни на что, — и всегда чувствовал, что тем самым причиняю зло тебе…
Ланселет качнулся к Гвенвифар, желая поцеловать ее — но здесь, в монастыре, это было неуместно. И потому он лишь склонил голову.
— Раз ты остаешься в доме Божьем, молись за меня, леди.
«Моя любовь к тебе — вот моя молитва, — подумала Гвенвифар. — Любовь — единственная молитва, которую я знаю». Никогда еще она не любила Ланселета столь сильно, как в этот миг; потом хлопнула дверь, беспощадно отсекая все, что осталось за ней, и Гвенвифар ощутила, как стены смыкаются вокруг нее, подобно ловушке.
Сколь безопасно она себя чувствовала средь этих стен в былые дни, давно оставшиеся в прошлом! Они казались тогда такой надежной защитой… Теперь же Гвенвифар осознала, что ей предстоит остаться здесь до самой смерти. «Когда я была свободна, — подумала она, — я страшилась своей свободы и не ценила ее. А теперь, когда я научилась любить ее и стремиться к ней, я отказалась от нее — ради своей любви». Гвенвифар смутно ощущала, что поступила правильно: свобода — достойный дар и жертва Господу. Но все же, идя по монастырю, она никак не могла отделаться от ощущения захлопнувшейся клетки.
«Ради моей любви. И ради любви Господней», — подумала Гвенвифар и почувствовала, как в ней проклюнулся первый росток душевного покоя. Ланселет отправится в ту церковь, где умер Галахад, и помолится там. Быть может, он вспомнит тот день, когда туманы Авалона расступились, и они втроем — она сама, Ланселет и Моргейна — заблудившись, шли по колено в озерной воде. При мысле о Моргейне в душе Гвенвифар вдруг вспыхнули любовь и нежность. «Мария, святая Матерь Божья, не покинь ее. Пусть она придет к тебе, когда настанет срок…»
«Стены, эти стены — они лишат меня рассудка. Я никогда больше не буду свободной…» Нет. Ради своей любви и ради любви Господней она научится снова любить эти стены. Сложив руки в молитвенном жесте, Гвенвифар прошла по монастырю к дому, в котором обитали монахини, и скрылась в нем — навсегда.
ТАК ПОВЕСТВУЕТ МОРГЕЙНА
Я думала, что лишилась Зрения; Вивиана отказалась от него, еще когда была младше меня, и избрала себе преемницу. Но некому было воссесть на престол Владычицы после меня, и некому было воззвать к Богине. Я видела, как умерла Ниниана, и ничего не могла поделать — даже пальцем не могла шевельнуть.
Я выпустила это чудовище в мир и молча смирилась с теми деяниями, что должны были заставить его бросить вызов Королю-Оленю. И я видела из своей дали, как разрушили храм на Драконьем острове, и как началась охота на оленей — без любви, без вызова, без обращения к той, что сотворила оленей: просто стрела, прилетевшая из зарослей, или удар копья. И на народ Ее чужаки тоже охотились, словно на оленей. Течение сил в мире изменялось. Иногда я видела Камелот, уходящий в туман, и войны, бушующие вокруг, и новых врагов, выжигающих и опустошающих побережье — норманнов… Новый мир. Новые боги…
Воистину, Богиня ушла — даже с Авалона, — и я, смертная, осталась одна…
И все же однажды ночью меня посетил некий сон, некое видение, некий обрывок Зрения — я увидела это в зеркале в ночь новолуния.
Сперва я видела лишь войны, терзающие страну. Я так никогда и не узнала, что же произошло меж Артуром и Гвидионом после того, как Ланселет и Гвенвифар бежали из Камелота, но вражда расколола соратников, а Гавейна и Ланселета разделила кровная месть. Позднее, уже находясь при смерти, Гавейн простил Ланселета — он всегда был великодушен. Он умолял Артура помириться с Ланселетом и призвать его вернуться в Камелот. Но было поздно. Теперь даже Ланселету было не под силу собрать воедино легион Артура, ибо многие пошли за Гвидионом; на его стороне теперь выступала добрая половина людей Артура, и большая часть саксов, и даже отдельные изменники-северяне. И в тот час перед рассветом зеркало прояснилось, и в таинственном, нездешнем свете я наконец-то увидела лицо моего сына. Он медленно поворачивался из стороны в сторону, вглядываясь в темноту, и в руках у него был меч…
Он, как в свое время Артур, шел бросить вызов Королю-Оленю. Я и забыла, что Гвидион невысок ростом, как Ланселет. Эльфийская Стрела — так саксы прозвали Ланселета; невысокий, смуглый и смертоносный. Артур был выше его на голову.
О, во времена Богини человек выходил против Короля-Оленя, взыскуя его сана! Артур предпочел дождаться кончины своего отца, но теперь в этой стране правят иные порядки — отец враждует с сыном, сыновья бросают вызов отцам — и все ради короны… Я словно видела, как земля краснеет от потоков крови там, где сыновья не желали терпеливо дожидаться своего восшествия на престол. А затем я увидела среди кружащейся тьмы Артура, высокого и светловолосого… он был один, отрезанный от всех своих товарищей, и в руке у него сверкал обнаженный Эскалибур.
Но за этими кружащими фигурами вставали и иные картины: вот Артур, забывшийся беспокойным сном у себя в шатре, вот Ланселет охраняет его сон. А где-то — я знала это — спит и Гвидион, окруженный своими воинами. Однако же некая часть их души рыскала по берегам Озера, вглядываясь во тьму, выискивая друг друга и держа мечи наготове.
— Артур! Артур! Выходи на бой! Или ты слишком меня боишься?
— Никто не посмеет сказать, что я когда-либо бежал, не смея принять бой!
