Прошедшее повелительное - Дункан Дэйв (бесплатные книги полный формат .txt) 📗
Мрачный взгляд.
– Так что завтрак, с твоего позволения.
Элиэль встала и пошла от него с таким достоинством, что почти забыла о своей хромоте. Амбрия Импресарио могла бы гордиться ею.
Она обнаружила Д’варда сидящим у входа в пещеру. Он слабо улыбнулся ей и окликнул: «Элиэль!»
– Благодарение богам, Д’вард! Ты наконец вспомнил, как надо говорить?
Он непонимающе посмотрел на нее. Его глаза оказались ярко-синими, а волосы – обычного черного цвета. Его не назовешь красавцем, решила она. Немного простоват и костляв. С другой стороны, уродом его тем более не назовешь.
И вообще оценивать его внешность сейчас было трудно. Слишком он бледен. И весь покрыт синяками и ссадинами. На повязке запеклась кровь, и рот кривился от боли. Ну и ладно, зато он пришел в себя и, возможно, начал поправляться. При дневном свете он казался старше, чем ночью. Многие мужчины бреют лицо, особенно таргианцы. Гольфрен и К’линпор тоже брились, потому что исполняли роли молодых, а при необходимости всегда могли нацепить бутафорскую бороду. Брились и юнцы вроде Клипа Трубача, так как их усы очень уж несолидно выглядят.
– Пить? – спросила она, изобразив, будто пьет, и ткнула пальцем в ручей. – Воды?
Он кивнул.
– Пить.
Элиэль опустила тыквенную флягу в воду и вытащила ее полной. Потом научила его разнице между «я пью» и «ты пьешь».
– Я пью, – сказал он и напился. Его руки дрожали. Улыбка, тарабарщина.
– Спасибо.
– Спасибо?
Она кивнула.
Он дотронулся до повязки и повторил «спасибо» еще раз. Он очень славно улыбался.
Элиэль уселась поудобнее и начала урок. Мужчина, женщина, мальчик, девочка, дерево, небо, пальцы, счастливый, грустный, сердитый…
Тело отчаянно болело. Мышцы свело. Казалось, он переломал о камни все кости. Тошнота, правда, унялась, и в голове прояснилось. Его здорово вело, когда он пытался встать, но через день-другой он придет в норму.
Соседство оказалось неожиданно похожим на Землю: притяжение и температура, небо и облака, солнце – все почти не отличалось от земных. Растения напоминали ему те, что он видел на юге Франции. Да и день обещал выдаться соответственно жарким. И все же это не Земля. Луна совершенно неправильная. У жуков – по восемь ног.
Бред! Его разум отвергал наглядные свидетельства. Он скоро проснется и очутится в больнице Альберта. И тогда откажется от любых усыпляющих таблеток!
В ночных воспоминаниях мелькало несколько мечей, но никакого огнестрельного оружия. Это ставило местную цивилизацию где-то между каменным веком и Ренессансом. Немалый интервал. И на нем, и на Элиэль была простая одежда, напоминающая безразмерные нижние рубашки. Руки, плечи и нижняя часть ног – на виду. Аборигены в Кении вполне обходились и меньшим. Но попробуй он прогуляться по английскому пляжу в чем-нибудь вроде этого, его бы немедленно арестовали. Домотканой ткани было далеко до манчестерских, что, впрочем, не означало отсутствия на планете более или менее развитой цивилизации. И на Земле, кроме Лондона, есть еще Ньягата. Мир велик, и он не может судить о нем по лесной глуши.
Помещение оставляло желать лучшего. Он не помнил, как попал в пещеру. Девочка не смогла бы притащить его одна, значит, поблизости у нее есть друзья. И возможно, враги тоже, иначе с чего бы ей его прятать? А ее настойчивые попытки обучить его языку? Означает ли это, что здесь нет никого, кто говорил бы по-английски? Он легко выучил немецкий, проведя лето в Гейдельберге у Швайтцев. Но фрау Швайтц свободно владела английским. Теперь же, без переводчика, способного прояснить сложные моменты, придется худо. Даже с его способностью к языкам.
Элиэль была славной девочкой с кудрявыми волосами и гордо вздернутым носиком. На вид ей было лет двенадцать, не больше. Хромая – явно повреждена нога. Кто-то из ее предков был с Кавказа, но она могла бы сойти и за англичанку. Сообразительная. Стоило им покончить с предметами, на которые она могла показать, как девочка достала мешок из шкур и высыпала его содержимое на плоский камень. Мешок оказался полон мелкого бурого песка. И она использовала его как доску. Тут разговор сделался интереснее.
Четыре луны? Трумб, Иш, Эльтиана, Кирб’л. Двое мужчин, две женщины. Разумеется, имеются в виду боги. Солнце называлось Вайсет и было и мужчиной, и женщиной, что казалось странным. Ага, кажется, он начинает улавливать различия в роде. Во всех языках за исключением английского существуют проблемы с родом.
Элиэль, Иш, Эльтиана. Ага, вот почему девчонка смеялась, когда он пытался поправить то, как она произносит его имя, – должно быть, для нее оно звучало по-женски. Она переживает из-за произношения не меньше француза. Он попробовал фамилию, Экзетер, и она снова улыбнулась. «Кисстер?»
Нет, лучше уж быть Д’вардом, чем Кисстером.
Он нарисовал разрушенный храм и узнал его название или слово, означающее храм. Или развалины? Жестами и рисунками она поведала ему ночную историю. Девочка была там сама, разумеется, – интересно, зачем? В рассказе проскользнуло имя Крейтона, а ее «Ф-фах!» прозвучало совсем как «Ба-бах!», которое использовал бы он. Она знала имя Крейтона! Потом на сцене объявились еще двое, Т’лин и Говер. Девочка вопросительно посмотрела на него. Эдвард покачал головой, показывая, что эти имена ему ничего не говорят.
Он попробовал «Службу» и «Палату», но она не знала этих слов. И «Олимп» тоже – тот, который упоминался Крейтоном как штаб Службы. Впрочем, все эти названия могли быть условными, используемыми только сотрудниками Службы. Жители этого мира наверняка не зовут его Соседством. Они назовут его скорее просто Миром. Олимп может оказаться просто частным домом, расположенным отсюда так же далеко, как Лондон – от Стоунхенджа.
Целый новый мир? Даже Колумб не натыкался на что-то настолько немыслимое.
Но Колумб и не рвался домой, чтобы записаться в армию. Да, единственный выход – найти эту Службу. А для этого надо научиться разговаривать. Он заставил свой мозг работать.
Тут Эдвард вспомнил два слова, которые уже знал в этом безымянном языке.
– Вурогти Мигафило?
Девочка уставилась на него и захлопала в ладоши от радости. Она ткнула пальцем на юго-восток.
– Магафило!
«Миго», говорил Крейтон, означает деревню. В родительном падеже. Значит, эта «мага», должно быть, винительный или дательный. Язык-то со склоняемыми существительными, вроде латинского.
Тут к ним присоединился третий персонаж. Эдвард не слышал, как он приближается, и от неожиданности вздрогнул, что отозвалось болью в спине.
Робинзон Крузо или Старик-Лесовик? Нет, скорее Бен Ганн из «Острова сокровищ». Истощенное, обветренное, с растрепанными волосами и бородой – это пугало вполне могло бы сойти за индийского факира. Судя по всему, это и был хозяин пещеры, а Эдвард спал в его постели. Безумные глаза смотрели на него откровенно враждебно. Понятно, отшельники не одобряют непрошеных гостей. Старик принес лукошко ягод и несколько грязных грибов. Он плюхнул припасы на камень и повернулся уходить.
Эдвард произнес, на его взгляд, уместное слово: «Спасибо».
Девочка разразилась долгой сердитой речью. Отшельник обернулся и вперил в Эдварда взор, достойный Старого Морехода. Вряд ли он настолько безумен, как кажется.
Эдвард показал на пещеру и повторил: «Спасибо».
Старик оскалил зубы в улыбке и так же молча ушел. Не самый дружелюбный тип!
– Порит, – сказала Элиэль, ткнув пальцем в спину удаляющемуся отшельнику. Она высунула язык и сделала пальцем движение, словно отрезает его.
Боже правый, подумал Эдвард и путем оживленного обмена жестами подтвердил свою догадку. Зачем кому-то отрезать человеку язык? За ложь? Клевету? А может, за богохульство?
Он попробовал спросить это, но или неудачно сформулировал вопрос, или не понял ответа.
От одного вида Поритова подношения ему сделалось дурно. Он объяснил это жестами и подвинул лукошко девочке. Она начала есть, не прекращая рассказа о ночных событиях. Понимая в лучшем случае лишь десятую часть повествования, Эдвард все же оценил ее талант рассказчика. Она закатывала глаза и двигала руками до тех пор, пока он не почувствовал, что сейчас расхохочется.
