Правила возвышения - Коу Дэвид (читать книги без TXT) 📗
Помедлив секунду, Мериел кивнула, потом снова закрыла глаза и подняла нож.
— Прими в свое Царство душу умершего, — повторила она. — Суди его по своему усмотрению. И запомни Гринсу джал Арриета, который отдает тебе свою кровь. Вспомни об этом даре, когда настанет срок.
Она полоснула лезвием по руке кирси, и темная кровь хлынула из раны в подставленную чашу. Хотя Гринса уже не первый раз совершал подобное жертвоприношение, он приготовился к боли. Лезвие каменного ножа казалось неровным и зазубренным, однако оно было так остро заточено, что он почти ничего не почувствовал.
Через несколько минут кровотечение утихло, и Мериел перевязала руку кирси бинтом. Конечно, Гринса мог бы исцелить себя, но он предоставил времени залечить эту рану.
Настоятельница подняла чашу и осторожно повращала ее в воздухе, чтобы кровь покрыла всю внутреннюю поверхность сосуда. Потом она поставила чашу на середину алтаря.
— Твой спутник тоже принесет в жертву свою кровь? — спросила она, снова поворачиваясь к Гринсе.
По тону, которым Мериел задала вопрос, Гринса понял, что она знает, кто такой этот мальчик и в чем его обвиняют.
— Он и так обескровлен, — сказал Гринса как можно выразительнее. — И из него уже выпустили больше крови, чем следовало.
— Я служительница бога, — сказала Мериел, — и все мои герцоги уже давно обратились к монастырям. Но я все равно остаюсь жительницей Кентигерна. Мне недостаточно слова одного человека, чтобы поверить в его невиновность. Даже если этот человек ты.
— Я понимаю, мать настоятельница. Вы предоставите нам убежище?
— Могу ли я поступить иначе? Все остальные члены моей семьи не одобряли выбор Фебы, но я видела, какими глазами она смотрела на тебя.
Старое горе всколыхнулось в душе Гринсы — такой острой душевной муки он не испытывал уже много лет. Возможно, дело было в том, что он снова увидел Мериел, а возможно, ко всему прочему добавлялась боль свежих воспоминаний о предательстве Кресенны.
— Ее мать тоже видела. — Он не мог скрыть своего ожесточения. — Похоже, для нее это ничего не значило.
— Моя сестра была ограниченной и эгоистичной женщиной. Мнением окружающих она дорожила больше, чем счастьем дочери.
Гринса кивнул и промолчал, опасаясь сказать что-нибудь лишнее.
Послышались шаги, отдавшиеся гулким эхом под каменным потолком святилища; кирси повернулся и увидел священнослужителя, стоявшего у двери, которую он прежде не заметил.
— Прощу прощения, мать настоятельница, — сказал мужчина. — Но у ворот солдаты. — Он метнул короткий взгляд на Гринсу. — Они спрашивают насчет наших гостей.
— Спасибо, Осмин, — сказала Мериел. — Я выйду к ним через минуту.
Мужчина поклонился и удалился.
— Что вы им скажете?
— Неправду, — спокойно ответила она и улыбнулась. — Ведь я служу Лукавцу.
Гринса не сводил с настоятельницы пристального взгляда, и мгновение спустя улыбка на ее лице погасла.
— Я скажу, что не видела ни тебя, ни лорда Тависа.
Имя мальчика впервые прозвучало в их разговоре, и кирси легко вздрогнул.
— Они вернутся сюда, когда нигде не найдут его. Андреас желает его смерти.
— В храм не вправе вторгнуться никто — даже герцог, охваченный жаждой мести. Андреас знает это.
— Он пытал меня, хотя понимал, что мой отец может начать из-за этого войну. Неужели вы думаете, что он станет считаться с неприкосновенностью вашего храма?
Гринса повернулся и посмотрел на Тависа, который наконец очнулся и уже вполне сознавал, где находится. Мальчик был бледен, как кирси, и дрожал всем телом, словно напрягал последние силы для того, чтобы просто усидеть на скамье. Однако его глаза смотрели осмысленно и проницательно.
— Страх перед Лукавцем велик, лорд Тавис, — сказала настоятельница, с виду никак не удивившись вопросу мальчика. — Одно дело — бросать вызов герцогу, пусть даже будущему королю. И совсем другое дело — бросать вызов богу. Скоро вы сами поймете это.
Молодой лорд нахмурился:
— Что вы имеете в виду?
— Это храм Байана. Через два дня заканчивается лунный цикл. Каждый месяц в Черную Ночь все, кто находится в храме, встречаются со своими умершими. Леди Бриенна скажет нам, виновны вы или нет. Согласитесь, странно, что правду о подобных вещах мы узнаем в святилище Лукавца.
Тавис побледнел еще сильнее, но не отвел взгляда в сторону.
— Я пойду поговорю с солдатами. — Мериел едва заметно улыбнулась. Она двинулась к двери, но потом вдруг остановилась и вернулась к алтарю. — Бог принял твое жертвоприношение, — сказала она, пристально глядя на Гринсу. — Надеюсь, это немного успокоит тебя.
Она подняла каменную чашу и показала обоим. Чаша была такой же белой, как нож; такой же белой, какой была, когда они вошли в святилище. Кровь бесследно исчезла, словно впиталась в камень.
ГЛАВА 18
Глендивр, Эйбитар
Еще по дороге в пиршественный зал Кезия решила уйти с торжественного обеда пораньше. Она уже встречалась с герцогом Ровенским прежде, и, хотя он казался приятным человеком и разумным правителем, на нее он производил впечатление типичного эйбитарского лорда: сладкий, как везирнийский хлеб, слишком самодовольный и далеко не такой умный, каким себя воображает. По иронии судьбы именно она предложила пригласить герцога в Глендиврский замок, на что Керни не преминет указать ей.
— Было бы благоразумно сохранять добрые отношения с нашими сирисскими соседями, — сказала она тогда Керни. — Сейчас война представляется маловероятной, но к тому времени, когда угроза появляется, обычно бывает уже слишком поздно приобретать союзников.
Герцог согласился, как сделал бы любой мудрый герцог, получив от советника-кирси дельный совет. Конечно, на его согласие повлияло и то, что они тогда находились в постели и Кезия сидела верхом у него на спине, массируя ему плечи. Она прекрасно понимала, что визит Ровена означает для нее официальный обед в присутствии герцогини и затем одинокую ночь, но она сознавала также, что Керни был необходим союз с герцогом. Обстановка на границе с Анейрой оставалась крайне неспокойной, и симпатии сирисских герцогов разделились между Анейрой и Эйбитаром. Если в случае войны королевство не сможет положиться на поддержку северных сирисских герцогств, у них не останется надежды удержать своего южного соседа от союза с Анейрой. Когда на карту было поставлено столь многое, все личные переживания по поводу вечера казались Кезии эгоистичными и ничтожными.
Ей было не привыкать к одиночеству, и она в любом случае проводила довольно много времени в обществе жены своего любовника. Еще одна ночь в одиночестве или еще один вечер в обществе герцогини не имели никакого значения.
Несмотря на всю свою неприязнь к Лейле, Кезия жалела ее. Герцогиня знала о любовной связи Кезии с герцогом. К настоящему времени она, вероятно, знала, что он любит Кезию и что она отвечает ему взаимностью. Однако Лейла ничего не могла поделать. Да, любовная связь между женщиной-кирси и мужчиной-инди запрещалась законом и называлась грехом лун, но Лейла покрыла бы позором и себя тоже, если бы выдала их. Кроме того, другие любовницы могли родить внебрачных детей и таким образом навлечь на герцогиню позор другого рода. По слухам, в благородных домах Эйбитара было больше внебрачных детей, чем законных наследников. Но только не в Глендивре. Если бы Кезия забеременела от герцога, она не только выдала бы их преступную связь, но и поставила бы под угрозу свою жизнь, ибо женщины-кирси, понесшие от мужчин-инди, чаще всего умирали во время родов. При существующем же положении дел матерью всех детей Керни оставалась Лейла, а Кезия и герцог были так осторожны, что даже в замке почти никто не знал об их связи. Многие знатные леди королевства терпели куда более тяжелые страдания, о которых знали все. Герцогиня же мучилась от тайной боли, которую видели немногие. Кезия не могла сказать, что хуже. По правде говоря, и та и другая участь представлялись ей одинаково ужасными. Временами она испытывала угрызения совести при мысли о муках, которые причиняла женщине своей любовью. Но в такие ночи, как нынешняя — когда Лейла открыто заявляла о своих правах на герцога перед всеми подданными, — Кезия завидовала герцогине. Возможно, даже ненавидела ее.
