Северная буря - МакКенна Джульет Энн (чтение книг TXT) 📗
Из прихоти она заставила грозовые облака вращаться… И по ее велению началась свистопляска, в которую вовлеклись порывы ветра из дальних далей. Этот рев и вой, все сильнее ускоряющиеся, звучали для ее ушей музыкой. Мощь ошеломляла, завораживала. Она трепетала от собственной мощи, ликовала, блаженствовала. Ее сотрясало упоение. Она была воздухом, чистым, простым и всемогущим.
Нет. Она была Велиндре. Она была колдуньей с Хадрумале, и если недостаточно властна над собой, то не имеет права на звание Владычицы Облаков. Она стала пробиваться на свободу из кружения туч, отыскивая спокойную середину, чтобы вернее справиться с собой, со стихией и заполнившими ее существо соблазнами.
Обретя убежище и зыбкую возможность управлять своим волшебным чутьем, Велиндре созерцала чудовищную бурю. Как остановить это детище распущенности, прежде чем оно выйдет из-под ее власти? Буря клубилась и неистовствовала вокруг, грозя разгуляться в еще большем безумии, захватив новые области. Тучи в вышине требовали все больше и больше места. Велиндре сосредоточилась на поддержании с трудом завоеванного покоя внутри и вовне и, наконец, поняла, что ей нужно сделать.
Завитки бури уловили огонь, а тот морскую пену, влагу увлекло в небесную высь, где ветер хлестал по белым волнам, пока те не уронили крупные капли дождя. Огонь является стихией, которая приводит в движение все прочие, смутно припомнилось ей. Но огонь можно задуть. Велиндре стала искать тепло, странствующее по морям, и увела его. Затем поймала беглый ветерок, тщательно сплела из него пелену между океаном и бурей наверху. Дождь, ведомый ее чарами, благодарно скользил и скрывался в прохладных глубинах. И как буря ни пыталась, а не могла втянуть еще больше влаги, чтобы возобновить ливень. Облака остывали, дождь слабел. Велиндре вырвала клок из жуткого покрова непогоды, а затем заставила грозовые тучи рассыпаться, разбежаться в разные стороны. Грозные силы не натворили бед и были повергнуты в смятение.
Колдунья открыла глаза. Она стояла на берегу озера Азазира, озябшая и промокшая, в одной только рубашке и в чулках. Грязь хлюпала под пальцами ног. Спутанные волосы, мокрые и липкие, окутывали плечи. Велиндре смаргивала с глаз жгучие слезы, солнце, слепящее, яркое, поднималось над краем пустынной долины. В его низких лучах туманно блестели влажные скалы, а недобрые тучи, все еще неумолимо плывшие над долиной, окрасила желтоватая дымка.
— Хадрумале, — презрение Азазира было леденящим. Велиндре поскользнулась и чуть не упала, оборачиваясь, чтобы его увидеть. Она открыла рот и вдруг обнаружила, что почти разучилась говорить.
— Ты не больше Отрика способна преодолеть их скудоумие. — Да, там стоял Азазир, силуэт человека из первозданной воды, искрящейся на раннем солнце, весь в мерно поднимающихся и опадающих пылинках зеленого колдовского света. — Все вы таковы: надменные и своевольные, не способные отпустить себя на свободу. Неспособные найти свои истинные возможности.
— Власть над собой — не своеволие, — огрызнулась Велиндре, с трудом заговорив. — А утрата разума едва ли путь к мудрости.
— Власть над собой, — фыркнул Азазир. — Сомнение в себе и отрицание.
— Самоограничение, — прошипела Велиндре, убирая с глаз мокрые волосы. — То, о чем ты никогда не беспокоился. И не считал нужным помедлить, чтобы задуматься: а стоит ли делать что-либо только потому, что ты в силах это совершить? Ты не называешь это надменностью?
— Я служу более высокому призванию, — его неземные глаза сияли зелеными огоньками. — Я служу моей стихии. И не стану себя стеснять жесткими правилами и страхами Хадрумале.
— Я желаю господства над моей стихией, — отрезала Велиндре. — А не ее господства надо мной. Утрата себя — слишком высокая цена за любую силу, какую я могу приобрести, следуя за тобой. Где человек, которым ты когда-то был, Азазир?
— Ушел туда, куда у тебя не хватило храбрости последовать, это же ясно. — Прозрачный чародей улыбнулся с откровенным презрением. — Возвращайся на Хадрумале и живи, как жила, в своих тесных пределах, отведав истинной свободы в чародействе и отвергнув ее. Довольствуйся медленным и тяжким продвижением наугад и вслепую по пути познания. Не говори мне, что не научилась большему в те минувшие дни, чем могла бы в течение жизни в Хадрумале! — Смеясь, он пошел к воде, с каждым шагом делаясь все бледней и прозрачней.
— Погоди! — Велиндре заметила, что дрожит. И не просто от холода. — Что ты имеешь в виду под словами «в эти минувшие дни»? Как долго я?.. — Она пыталась бороться, но сдалась. Не было слов, чтобы описать, через что она прошла.
— Кто знает? — Азазир задержался у самой воды. Рябь побежала к нему, стремясь сократить разрыв между их телами. — И какая разница? Я отверг календари и песочные часы вместе со всеми прочими хадрумальскими ограничениями.
— А ну хватит! — Велиндре воздела дрожащую руку и призвала стену воздуха преградить дорогу безумному чародею. Озерные воды, встретив препятствие, раздались и потекли по обе стороны, отыскивая цель. — Да, ты прав. Я многому научилась на этом опыте. — Она подавила дрожь при воспоминании о коварном восторге. — Но я не научилась тому, за чем пришла. Я пришла, чтобы расспросить тебя о драконах.
— О драконах? — Азазир повернулся к ней с восторженной улыбкой; ничего ужаснее Велиндре не доводилось видеть. — С чего это вдруг пугливой неумехе вроде тебя понадобились драконы?
— Не такая уж я и неумеха, — жестко осадила его Велиндре.
Она взглянула вверх и вырвала порыв ветра из удушающей хватки азазировой бури. Ударив по дождю воздушным потоком, она отвела в сторону его струи и уловила тепло движущегося в вышине солнца. В один миг ее одежда, или то, что от нее осталось, высохло, и мертвящий холод покинул кости.
— Не такая уж неумеха? — насмешливо переспросил Азазир. Он воздел ладонь, и его волшебство сокрушило сооруженную женщиной преграду между ним и озером, метнувшись, точно порыв зимней бури над морем. Чары Велиндре, не устояв, рассыпались. Он поднял взгляд к облакам, и те хлынули навстречу друг другу, сокрушая столп солнечного света, смыкаясь под расчищенным ее колдовством пространством.
— Не попробуешь ли снова? — он улыбнулся с открытым вызовом в жутких глазах. — Теперь, когда я готов?
— Я пришла учиться, а не сражаться, — Велиндре покачала головой.
— Самые никчемные старшие ученики соображают лучше твоего.
Она не спеша вздохнула, чтобы голос звучал спокойно.
— Ты прав, — повторила она. — Я научилась поразительно многому. Или, скорее, увидела, что могу, если позволю себе, следуя чутью, творить такое, о чем и не подозревала. Но чутье — еще не знание. Будь так, каждая перелетная птица была бы мудрецом.
— Как я убеждаюсь, на Хадрумале по-прежнему учат рассекать разум на пряди логики, — Азазир рассмеялся, его изменчивое настроение походило на игру солнечного света на водах. — И эти пряди столь тонки, что ничего не остается. Знание переоценивают, моя девочка.
— Но ты хранишь знания, которые Хадрумале утратил, — не уступала Велиндре, осмелев теперь, когда высохла и согрелась. Золотые волосы закрыли ее лицо, ниспадая вольными витками, которыми играл ветер. Она в раздражении отбросила пряди назад. — Вот чего я ищу — знаний, которыми делились вы с Отриком. Что ты знаешь о драконах?
— Ты настойчива, в этом тебе не откажешь. — Азазир повернулся спиной к неспокойной поверхности озера, вода опять опала и стала зеркально-гладкой. — Или, я бы сказал, это привил Отрик. Наряду с прочим. — Его улыбка сделалась похотливой, что странно смотрелось на его текучем лице.
— Не думай, что ты в состоянии последовать за ним, — от неожиданности Велиндре дала неосторожный ответ. — И я с тех пор много с кем утешалась.
— Мое состояние я выбираю сам, — Азазир двинулся прочь от воды, и с каждым шагом становился все вещественней. Его кожа стала жемчужно-белой, бледной, точно рыбье брюхо, с отблеском, слабо напоминающим чешую. Его волосы и борода ощетинились, длинные и нечесаные, вылинявшие до чего-то среднего между серым и белым. Только глаза остались прежними: озаренные изнутри зеленым безумием. — Так тебе нужны знания о драконах, моя холодная и суровая госпожа ведьма? Что ты уже знаешь?
