Солнцеворот (СИ) - Криптонов Василий (версия книг txt) 📗
— Заткнись! — сдавленно прошипел Зяблик.
Поздно. Волколак повернул голову и пылающие алые глаза увидели их. Издав гортанный булькающий рёв, монстр бросился в атаку. Зяблик завизжал, бросился в сторону. Нога зацепилась за что-то, и Зяблик полетел на землю.
А за спиной хрустело и булькало. За спиной хлестала кровь и рвалось мясо, трещали кости. Поскуливал от наслаждения волколак.
Зяблик повернулся, сел. В отблесках костра тряслась и стонала отвратительная тварь, запихивая в пасть куски человеческой плоти. Куски Нырка. Друга. Единственного человека, которого Зяблик мог так назвать.
Куда-то пропал страх. Слёзы, навернувшиеся на глаза, не имели к страху никакого отношения.
— Сука, — прошептал Зяблик, и правая рука перехватила нож. — Скотина вонючая.
Это было легко — встать. Ноги тряслись и подкашивались, но шагали. Рука ходила ходуном, но поднимала нож. Так легко, так правильно — вонзить лезвие в шею этой мрази и умереть, понимая, что хотя бы последний миг своей жизни прожил не зря.
— Дай сюда!
Как будто черным крылом кто повёл, и пальцы Зяблика разжались. Ворон, завладев ножом, подскочил к волколаку и ударил по окровавленной морде горящей веткой.
Волколак завизжал, вскочил. Страшные когтистые лапы взметнулись к глазам в таком человеческом жесте.
Ветка полетела на землю. Ворон бросился с ножом на врага. Лезвие вонзилось в плоть, пропороло наискосок незащищенное брюхо. Хлынула черная кровь, наружу повалились комья внутренностей. Были, должно быть, среди них и куски Нырка…
Зяблика вывернуло. Он умудрился остаться на ногах, но выблевал столько, сколько, казалось, за всю жизнь не съел.
— Задачу понял?
Подняв голову, Зяблик часто заморгал, пытаясь понять, что ему суют под нос. Оказалось — ветку. Ту самую. Руки некрепко взялись за шершавую кору.
— К спине. Так и стой. Орёшь — и в морду. Если я увижу — я заору.
Зяблик понял задачу. Он стоял, прижавшись спиной к спине самого страшного человека из всех, когда-либо виденных. Когда очередная косматая тень бросилась к нему, Зяблик заорал и, сделав шаг навстречу, ткнул веткой вперёд и вверх, и тут же откатился.
Ворон довершил остальное.
— Отличный нож, — сказал, вытирая лезвие о штанину.
— С-с-спасибо, — пролепетал Зяблик, глядя на сучащую лапами тварь.
— Встал к спине!
Битва продолжалась, и Зяблик в ней внезапно оказался одним из сильнейших бойцов.
Вдруг что-то изменилось. Сердце сжалось от странной, непереносимой радости, ноздрей достиг знакомый лёгкий аромат, и, прежде чем Зяблик успел самому себе объяснить что-либо, прозвенел весёлый голос:
— Эй, Ворон! «Когти» забыл.
На миг показалась она. Казалось бы, девчонка девчонкой, годилась Зяблику в младшие сёстры. Но язык бы не повернулся назвать её так. На языке вертелось другое слово:
— Покровительница, — прошептал Зяблик.
Она и не взглянула на него. Бросила Ворону свёрток и исчезла.
— Ай, спасибо, дочка, — прохрипел тот, и миг спустя нож вернулся к Зяблику. — Береги. Сгодится.
Убрав нож, Зяблик покосился на руки Ворона и вздрогнул. Стальные когти были пострашнее, чем у волколаков.
— Жги! — не своим голосом заорал Ворон и шагнул в сторону.
Зяблик позабыл испугаться. Развернулся, врезал что есть силы по уродливой морде, поднял сноп искр и отскочил. Ворон бросился на ослепленного волколака. Взмах, ещё один, третий — обезображенная туша, корчась и брызжа кровью, упала прямо в костёр.
— Заживём теперь, — проворчал довольным голосом Ворон, и тут же хрипло рявкнул: — К спине!
Зяблик поспешил подчиниться. Работы предстояло ещё очень много.
Первый «цилиндр» Левмир опустошил разом, дав залп в голову волколака. Голова взорвалась, как перезрелый плод, разбрызгивая мякоть. Вслед за восторгом пришло раскаяние: слишком уж много врагов, чтобы позволить себе такую расточительность.
Вокруг кипела битва. Заключенные, осознав, что бежать некуда, оскалились и показали когти. Бывалые мужики, знавшие толк в драках и убийствах, не привыкли рыдать перед лицом смерти, и бойня постепенно превратилась в бой.
Кто-то размахивал пылающей веткой, кто-то спешно острогал палку, у многих оказались самодельные ножи. Айри, то и дело обращаясь стаей летучих мышей, металась по берегу, оказываясь там, где было хуже всего. Её пылающие ножи не знали промаха, а сабля, казалось, не успевала обтечь от черной крови.
Эмарис раскрутил свое диковинное оружие — цепь, на которой теперь висел утыканный шипами увесистый шар. Нескольким волколакам удалось разбить головы, но очередной неудачно махнул лапой, и цепь обвилась вокруг когтей. Тогда Эмарис пустил по ней огонь и, достав меч, довершил начатое.
Левмир начал стрелять одиночными, стараясь поражать волколакам нижние конечности. Метил в колени. Довольно быстро стало очевидным, что задумка работает неплохо. Хромающие волколаки превращались в легкие мишени для заключенных. Некоторых умудрялись одолеть даже голыми руками.
В очередной раз сменив цилиндр, Левмир бросился туда, где раздался отчаянный вопль. Превращение далось без усилий, он даже сам не понял, что случилось. Просто заметил, что пространство очень уж быстро пролетело мимо, и вот он уже стоит, целя в распахнутую пасть чудовища.
Стрела пробила горло, вылезла из шеи. Левмир увернулся от когтистой лапы и, забросив самострел за спину, выхватил меч. Теперь уже не растрачивал силы на огонь, просто рубанул сперва по коленям, потом — по животу, выпуская кишки наружу, и, когда волколак упал, опираясь на руки, одним ударом обезглавил его. Косматая голова покатилась в костёр.
Праздновать победу времени не было, и Левмир, убрав меч в ножны, опять доверился инстинктам. Инстинкты вампира вытесняли человеческие, что-то внутри необратимо менялось.
Левмир подпрыгнул так высоко, что с воздуха сумел окинуть взглядом всё поле битвы. Время будто замедлилось. Руки вскинули самострел, и стрелы полетели одна за одной, поражая волколаков, нападающих на людей. Стрелы пробивали головы, били в грудь, в живот, пронзали глаза, колени, впивались в «ладони» за миг до того, как удар страшных когтей обрушивался на очередную жертву.
Наконец, «цилиндр» опустел. Левмир быстро заменил его, но время оказалось потеряно. Земля стремительно рванулась навстречу, и Левмир встретил её обеими ногами. Побежал, выискивая цели в мешанине тел, выслушивая самые страшные в переплетении криков.
Увидел перекошенное лицо Зяблика. Перед ним валялась переломленная пополам догорающая ветка. Ворон сражался с двумя волколаками сразу при помощи своих «когтей». Его суровое лицо было сосредоточено, но скорость и бестолковая сила первых порождений Реки побеждали.
Левмир выстрелил трижды и, отбросив самострел, опережая стрелы, бросился в атаку с мечом. Первого волколака он рубанул просто чтобы добраться до второго. У второго отсёк лапу, которая едва не успела обрушиться на Ворона.
Добили волколака они вдвоём и, на миг замерев в круговороте битвы, посмотрели друг на друга. Левмир ничего не сумел прочитать в единственном черном глазу убийцы, но короткий кивок заметил и понял. Ворон был благодарен. Ворон, пожалуй, даже извинялся за то, как повёл себя утром.
Левмир ответил таким же движением. Ему тоже было за что извиниться — не перед Вороном, так перед собой и ещё кое-кем. Но это уже после, после. А пока — найти самострел, сменить «цилиндр» и — в бой. Убивать рычащих и визжащих тварей, защищать людей, которых больше защитить было некому. Людей, которые должны были умереть на совсем других берегах, в совсем другой битве.
Сколько тысячелетий назад ты в последний раз уставал от битвы?
Такая мысль то и дело одолевала Эмариса, была то почти веселой, то грустной, то тревожной. Ведь действительно, это несуразное побоище — его первое сражение за целую вечность. Если не считать некоторых совсем уже мелких стычек.
Да, несмотря на то, что сердце остановилось, Эмарис устал. Азарт первых минут боя давно испарился. Волколаки были тупыми тварями, неспособными думать дальше своего носа, и их убийство быстро превратилось в рутину.
