Антология Фантастической Литературы - Борхес Хорхе Луис (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации TXT, FB2) 📗

Целый день он провел в постели. Слуга пропустил к нему нескольких друзей, зашедших его поздравить, приносили и подарки. В девять вечера слуга ушел, получив разрешение сходить в кино. Адемар велел ему неплотно закрыть дверь на случай, если зайдет еще кто-нибудь из знакомых. Спустя полчаса в дверь постучали, и, не дождавшись ответа, вошел посыльный. Склонясь под тяжестью ноши, он втащил сверток и поставил его на столике в прихожей. Затем он приблизился к постели, вручил письмо и удалился. Сверток в соседней комнате казался темной тенью. Согнутый от боли, не имея возможности привстать, Адемар вскрыл пакет и достал из него визитную карточку. Имя было ему совершенно незнакомо. Хотя нет, он видел его однажды, в день свадьбы племянника, на карточке, приложенной к бюсту! Адемар в тревоге протянул руку к телефону. Приложив трубку к уху, он убедился, что телефон не работал. Он снова с трудом попытался приподняться, но напрасно. Грудь его сдавило так, что в голове помутилось, и сжимало все сильнее, сильнее... Прихожую заполнила похожая на разлившийся кофе тьма, которая проникла и в комнату.

Карлос Перальта

Рани

Между доном Педро, мясником, и мною отношения пока были весьма поверхностными. Слишком уж по-разному мы жили. Для него жить означало неутомимо рубить туши в дурно пахнущей прохладе мясной лавки, для меня — извлекать в большом количестве листы из пачки дешевой бумаги и вставлять их в пишущую машинку. Почти все наши ежедневно совершаемые действия подчинялись несхожему ритуалу. Я наведывался к нему, чтобы заплатить по счетам, но не присутствовал, к примеру, на праздновании помолвки его дочери. Однако подвернись случай, я не счел бы это неуместным.

Такие вот мысли вяло бродили у меня в голове, когда я повстречал мясника, с трудом тащившего корзину, в которой лежала добрая четверть туши.

— Это вы для ресторана за углом? — поинтересовался я.

— Нет, тут напротив, в дом 46.

— Должно быть, «зарефрижируют», — брякнул я жутко нескладный глагол, пришедший мне на ум.

— Да они по стольку каждый день берут, — заметил дон Педро.

— Что вы говорите! Неужели все съедают?

— А если и не съедают, им же хуже, не так ли? — ответил мясник.

Тут же я узнал, что в доме 46 проживает супружеская чета. Мужчина невысок ростом и такой прилизанный. А жена, должно быть, большая лентяйка, поскольку вечно встречает мясника в растрепанном виде. Не беря в расчет подобной детали да четверти туши, что являлось, по-видимому, их единственным предосудительным недостатком, в остальном это были добропорядочные люди. Они всегда возвращались домой до наступления темноты, то есть до восьми вечера летом и до пяти — зимой. Однажды — об этом поведал дону Педро привратник — они, судя по всему, чересчур уж шумно отмечали что-то, поскольку соседи жаловались. Вроде бы кто-то весьма похоже подражал голосам животных.

— Тсс! — прошептал дон Педро, поднося к губам жутковато выглядящий палец, измазанный кровью. Подошел мужчина, по всей видимости, тот, который за неделю съедал двух коров или по крайней мере одну, если его достойная половина помогала ему в этом занятии. Он торопился и не заметил меня. Достав бумажник, он принялся отсчитывать крупные купюры, совсем новенькие.

— Четыре тысячи, — приговаривал он. — Шестьсот... два. Вот, возьмите.

— Привет, Каррасидо, — обратился я к нему. — Вы меня помните? — Я некогда знал его. Он был адвокатом. — Оказывается, мы соседи.

— Кого я вижу! Перальта! Здравствуйте. Вы здесь живете? — воскликнул он с прежней профессиональной любезностью.

— В доме рядом. А у вас, как видно, все в порядке. И аппетит отменный, не так ли?

— Нет, — ответил он. — В еде я довольствуюсь малым. И кроме того, знаете ли, печень беспокоит.

— А как же тогда...

— Ах, вы о мясе? Это совсем другое дело. — Казалось, он помрачнел, а затем деланно рассмеялся, словно закашлялся. — Спешу, у меня дела. До свидания, дружище. Заходите как-нибудь днем в гости, пораньше, в субботу или воскресенье. Я живу в доме 46, квартира 860. — Он поколебался. — Знаете, мне хотелось бы поговорить с вами. — Готов поклясться, в голосе его прозвучали умоляющие нотки, что заинтриговало меня.

— Обязательно зайду, — сказал я. — До субботы.

Дон Педро проводил его взглядом.

— Поди узнай, в чем тут дело, — пробормотал он. — Каждая семья — это особый мир.

Бывало, годами я не встречал старых друзей по школе, университету или прежней работе, а в этот день я повстречал сразу двоих. Сначала Каррасидо, а затем Гомеса Кампбелла. С этим мы зашли в «Бостон» выпить кофе, и я рассказал ему о том, что видел Каррасидо. Он помнил его, но, очевидно, воспоминания были не из приятных.

— Не нравится мне этот тип, — буркнул он. — Дрянной человечишка и подлый.

— А мне он кажется довольно безобидным, — заметил я.

Он помолчал, пока официант подавал кофе.

— Я познакомился с ним давно, — начал он. — До того, как поступить в министерство, я работал в Кредитном банке. Он уже был женат. Можете себе представить, мне пришлось разоблачить его как растратчика, поскольку он просадил кучу денег на скачках. Его уже хотели выгнать с работы, но он оказался другом управляющего, ему удалось возместить недостачу, это его и спасло. А потом его назначили асессором в министерство, и дела его пошли в гору. К тому же, по-моему, он получил наследство.

Этот Гомес Кампбелл, о чем я еще не сказал, был продувная бестия.

— Слово даю, — продолжал Гомес, — я обрадовался за него и пошел поздравить. Знаете, что он мне сказал? «Помолчи, лицемер» — вот как он меня обозвал. Это меня-то, кто первым явился с поздравлениями от чистого сердца, со всем уважением. Так нельзя поступать. Человек должен уметь забывать раздоры и пустяковые обиды. А тех, кто не умеет этого, подобно Каррасидо, рано или поздно настигнет расплата. — Он сделал паузу, чтобы подчеркнуть важность предостережения. — Я все же получил место, но чего мне это стоило. А еще мне кажется, у него нелады с женой. Она живет своей жизнью, а он — своей. Уж слишком она красива и выше его ростом, но в наследство от свекра ему досталось большое количество недвижимости, вот и приходится ему терпеть ее выходки.

Оркестр весело наигрывал вальсок.

— Да по мне пусть он провалится, — продолжал Гомес Кампбелл. — Видели бы вы, как он распускал хвост перед всеми подряд сотрудницами министерства. Жена, понятное дело, не обращала на это внимания.

Вскоре мы расстались. Случайный разговор, построенный на изливании презрения и проявлении любопытства, быстро исчерпал себя. Гомес Кампбелл холодно пожал мне руку и исчез в уличной толчее на Флориде. А для меня еще более притягательным стал Каррасидо, великий пожиратель мяса, дон Жуан, женатый на красавице, которая, возможно, неверна ему, заядлый игрок на скачках и воришка. Вот уж поистине, никогда не знаешь человека.

В субботу я собирался выйти из дома пораньше, но не смог. Мне нужно было дописать рассказ, который я должен был сдать в понедельник (быть может, именно этот), но работа не шла. Я принял душ, переоделся и, испытывая недовольство собой, отправился в дом 46, квартира 860. Была половина восьмого. Каррасидо встретил меня любезно, но выглядел несколько обеспокоенным, потихоньку приоткрывая дверь.

— Привет, — сказал он. — А я уже не ждал. Вы несколько припозднились.

— Если вы заняты, я могу зайти завтра или послезавтра.

— Нет, нет, — голос его потеплел, — проходите. Сейчас я позову жену.

Обстановка была довольно разностильной, но подобранной со вкусом. Вызывало недоумение лишь меховое покрывало на диване, оно было располосовано вдоль как будто ножом и почти распадалось надвое. Я потрогал мех, но тут же отдернул руку, заслышав голос Каррасидо.

— А вот и Рани, — произнес он.

Я был ею очарован. Все, что я слышал о ней, не шло ни в какое сравнение. Не знаю, не думаю, что когда-либо мне доведется встретить более прекрасную женщину, так сияли ее зеленые глаза, а эта походка — такая плавная, изящная. Я встал и протянул ей руку, неотрывно глядя ей прямо в глаза Она опустила ресницы и присела рядом со мной на диван, молчаливая, улыбающаяся, по-кошачьи грациозная. Сделав над собой усилие, я отвел от нее взгляд и уставился в окно, не переставая думать о ее ногах, выступавших столь плавно, размеренно. За окном на мягкой синеве сгущающихся над Буэнос-Айресом вечерних сумерек проплывала туча, которая как раз в этот момент из медной становилась темно-лиловой. Какой-то звук отвлек меня: Каррасидо барабанил по столу пальцами, и это было похоже на шум проносящегося поезда.