Охота на ведьму (СИ) - Харитонова Алена "Белая Снежка" (читать полную версию книги TXT) 📗
— От б-б-бабки… — испуганно выдохнула Люция и тут же принялась оправдываться, неправильно истолковав волнение Алеха. — Это моё, я не украла! Когда бабку сожгли, я…
— КТО? — взревел эльф. — КТО была твоя бабка?
Люция шарахнулась от сумасшедшего ведьмака, а на тахте проснулись и испуганно начали озираться сонные мальчишки, даже Кошенька и та бодро встряхнулась, снова приготовившись к бою.
— Прекрати на неё орать, иначе наставлю второй синяк. — Зло отчеканил Торой, которому не нравилось смотреть как Люция вжимается в стену.
Усилием воли эльф взял себя в руки и с расстановкой спросил:
— Люция, скажи мне, кто была твоя бабка?
Девушка растерянно захлопала глазами:
— Не знаю… Просто бабка… Старая ведьма, мы рядом с флуаронской деревенькой жили, ей меня подкинули ещё в младенчестве…
— Как? — снова взвыл от нетерпения Бессмертный. — Как её звали?
— Я не знаю! — плачущим голосом крикнула Люция. — НЕ ЗНАЮ! Я называла её бабушкой, а деревенские или госпожой, или старой каргой — заглазно.
Алех открыл рот для очередного вопроса, но тут сильные руки схватили его за плечи и развернули. Торою надоело наблюдать за непонятной истерией, и он решил внести коррективы в ход беседы.
— Да объясни толком, в чём дело, хватит её пугать! Не на допросе! — рявкнул маг на эльфа.
Люция захлопала глазами — Торой заступился за неё впервые. Ведьме было и приятно, и жутковато — ну как сейчас затеют драку?
— Прекрати! — она отцепила Тороевы руки от плеч ведьмака.
Тот высвободился и, потрясая блюдом, словно шаман бубном, зачастил:
— Такая тарелка всего одна. Понимаешь? Одна! И это я, я её сделал! Для женщины, которая была мне очень дорога. То было три с лишним столетия назад.
Торой махнул рукой и сказал:
— Наставница Люции, конечно, была стара, но явно не настолько. Наверное, твоё блюдо просто украли или передали по наследству.
Алех смотрел на Тороя огромными, потемневшими от горя глазами. И это горе показалось волшебнику знакомым — такой взгляд бывает у того, кто навсегда потерял любимого человека.
— Нет. — Выдохнул эльф. — Блюдо перестало бы существовать, случись нечто подобное. О, Силы Древнего Леса, она… она жива!
Торой не знал, чему больше удивляться — тому, что эльф, входящий некогда в состав Великого Магического Совета, употребил свойственное лишь колдунам и ведьмам славословие или выражению его глаз, слишком живому, слишком человеческому и столь чуждому сдержанным бессмертным — выражению любви и отчаяния. Алех прижал уродливое блюдо к груди и судорожно вздохнул.
Мальчишки некоторое время таращились с софы на взрослых, а потом, усталые и сонные, снова свернулись калачиками и дружно засопели. Эльф же опустился в кресло и, поглаживая нервными пальцами эмаль старой тарелки, жадно всмотрелся в безыскусный узор.
— Покажи мне её… — тихо попросил, нет, приказал он колдовскому блюду. — Покажи мне её!
А память сердца оглушила, ослепила и навалилась всей своей тяжестью.
Пока эльф, волею судеб вернувшийся в Гелинвир, лихорадочно сжимал в руках столь ценное для него блюдо, за десятки вёрст от магической столицы взошло солнце. На самой окраине королевства Флуаронис, называемой в народе Приграничьем, первые робкие лучики боязливо скользнули по янтарным стволам сосен, приласкали кучерявую зелень кустов бузины и весело рассыпались по белым полотнищам разбитых на опушке шатров.
Окажись где-нибудь поблизости случайный грибник, ему осталось бы лишь недоумевать, откуда здесь — так далеко от наезженных трактов — взялись неведомые путники, да мало того, что взялись, так ещё и лагерем встали? Впрочем, случайного грибника в такой глуши вовек не сыскать, а потому дивиться на странников было некому.
Маленький лагерь безмятежно спал. Его обитатели знали — никто не потревожит их покой, а, стало быть, им можно как следует отдохнуть перед долгой дорогой.
И лишь полог одного из шатров оказался откинут, несмотря на рань. Его обитательница стояла у подножия корявого старого дуба и задумчиво смотрела вдаль. Девушка была красива и очень молода. Такая просто не может страдать бессонницей! Она и не страдала. Размышляла.
Вожделенная цель, к которой она шла так долго, была уже совсем рядом. Час-другой и обитатели маленького лагеря проснутся и начнут собираться в путь. Дорога предстояла неблизкая, но — Силы Древнего Леса свидетели! — она станет последней неблизкой дорогой в её долгой жизни.
Та, которую любимый мужчина когда-то называл Фиалкой за удивительный цвет глаз, едва сдержалась, чтобы унять забившееся в нетерпении сердце. Скоро, совсем скоро… Фиалка вздохнула и задумчиво провела рукой по кудрявым пепельным волосам. Уже который день она не могла думать ни о чём другом, как о своей Цели.
Старое зеркало — уродливое и опасное — лежало в шатре, завёрнутое в плотную ткань. Оно уже частично выполнило своё предназначение, и как выполнило! Сегодня утром Фиалка не без радости заглянула в мрачные глубины, и, конечно, не увидела ничего, кроме разноцветных сполохов. Да и понятно, что может отразить мерцающая гладь, поглотившая столько чужой Силы?
Ведьма глубоко вдохнула сладкий лесной воздух, такой утешительный и родной. Как же хорошо… Вот только не мучили бы настрадавшееся сердце воспоминания. Но, увы, воспоминания всегда были рядом. И чем больше времени проходило, тем ярче и болезненнее они становились. Фиалка даже подумала — а ведь то далёкое утро было очень похоже на сегодняшнее — такое же приветное и мирное.
И память услужливо раскрыла объятия: «Ты хочешь вернуться? Так возвращайся».
И ведьма вернулась.
Солнечное утро прокралось в окно неказистого домика, затерянного в густой чаще Кин-Чианского леса. О, как отличался этот лес от мрачных еловых чащ! Каким чужим и непонятным казался первые дни! Огромные — в несколько обхватов — деревья, с гладкими, лоснящимися стволами, диковинные кустарники с глянцевитыми листьями, неведомые ягоды и ароматные травы… Хорошо ещё, что Знание ведьмы всегда поможет отличить целебную былку от ядовитой а съедобную ягоду от отравы. И вообще, лес кажется чужым только первую седмицу, пока не привыкнешь к неведомым шелестам, не научишься отыскивать дорогу в незнакомой чаще. Но лишь только узнаешь, что отвар коры местных исполинов прекрасно исцеляет ушибы, что листья диковинного кустарника на самом деле ароматная пряность, а из сладких ягод можно варить душистые морсы — тут же поймёшь, что любой лес для ведьмы родной дом.
И вот, та, которую любимый ласково называл Фиалкой, открыла глаза и потянулась, радуясь новому дню. Она никак не могла поверить в то, что отныне её счастье обрело свободу — больше никогда не станут на пути седобородые маги или влиятельная родня избранника, не замаячит вдали сомнительная будущность опозорить единственного любимого мужчину своим недостойным происхождением. Фиалка повернулась к спящему рядом (нет, не мужу) любовнику. Да и разве может отпрыск дворянского рода взять в жёны пускай и очень смазливую ведьму-полукровку?
Он спал. О, Силы Древнего Леса, как же он был красив! Не той приторно-совершенной красотой, скажем, эльфов, а особенной людской красотой, которая не так безупречна, а потому стократ более притягательна. Фиалка осторожно поцеловала спящего в щёку, уколола губы о жёсткую щетину и хихикнула. Сонная рука погладила голое девичье плечо. Он не проснётся. Пока. Он ведь не ведьма, которой по природе своей начертано вставать с восходом солнца, когда каждая травинка, каждый листик полны сладчайшего сока и колдовской Силы.
Фиалка выскользнула из-под одеяла, неспешно оделась и уселась возле стола расчёсывать сбившиеся за ночь пепельные кудри. Она как раз закончила распутывать гребешком последнюю непослушную прядь, когда за окном послышался приглушённый топот лошадиных копыт. Увы, совсем спрятаться от мира никогда не получится…
Ведьма вышла на крыльцо, прикрывая глаза ладонью, чтобы не слепило радостное солнце, пробивавшееся сквозь густые кроны. Всадник спешился и изящным движением перебросил поводья через голову лоснящегося гнедого жеребца. Фиалка сразу узнала раннего гостя, не помешали ни яркое солнце, ни просторный, даже бесформенный дорожный плащ странника. Скользящая лёгкость движений, грациозность, с какой всадник покинул седло, сверкнувшие на солнце светлые волосы позволили бы ей узнать его из тысяч.
