Цикл «Рождённый магом». Компиляция. Романы 1-14 (СИ) - Мэннинг Майкл Г. (книги бесплатно без регистрации TXT) 📗
Первый, кто носил это имя, был известен просто как Иллэниэл. Если у него и была фамилия, она более не известна, но его потомки носят его имя в качестве своей фамилии с тех самых пор. В те времена не было «великих» родов волшебников, просто рождённые с силой люди. Со временем семьи, в которых рождались великие волшебники, стали знамениты, и за их потомками следили в поисках соответствующих признаков.
В те времена маги встречались часто, и считается, что Иллэниэл родился сыном фермера. Ранние записи утверждают, что Иллэниэл был первым, кто услышал голос земли, и позже использовал эту способность, чтобы поднять горы, современным людям известные как Элентиры. Причина, по которой он это сделал, потеряна за миновавшее с тех пор множество поколений, но некоторые легенды утверждают, что это было сделано для окончания войны между человечеством и древней расой, известной как Ши'ха́р.
Последовавший за этим век называли «золотым веком» рода людского, во время которого человечество множилось и распространялось по континентам. Волшебники из рода Иллэниэл и многих других великих родов, Мо́рдан, Гэ́йлин, Сэ́нтир и Прэ́йсиан, разработали много фантастических магий, знания о которых ныне утеряны. Многие малые рода магов были тогда живы, но лишь те, кто происходил из великих родов, были достаточно чувствительны, чтобы слышать голос земли, и даже среди них это могли лишь немногие.
— Потом сможешь прочитать книгу, Мордэкай. Нам следует осмотреть остальную часть дома, — сказал Роуз, возвращая меня в настоящее время. Я обдумал то, что узнал лишь в первых нескольких абзацах. До человечества была и другая раса, существовало пять великих родов магов, и первый Иллэниэл создал Элентирские Горы! Я был потрясён. И что книга имела ввиду под «голосом земли»? Я прочитал меньше страницы, но уже был полон вопросов.
— Что? — ответил я. Каким бы умным я ни был, я мог следить лишь за одним разговором одновременно, и мой собственный внутренний диалог заполнял это место в данный момент.
Пенни вздохнула:
— Она сказала, что нам следует продолжать осматриваться. Почитать сможешь позже.
Внутренне я этому противился, но знал, что они были правы:
— Окей, давайте закончим осмотр. Мы с вами всё равно останемся здесь на ночь.
Пенни обернулась к Роуз:
— Ты не прочь была бы остаться на ночь у нас, Роуз? Дом немного пыльный, так что тебе, возможно, придётся терпеть лишения, но…
— Конечно же! — перебила Роуз. Больше всего она любила тайны, и мой новый дом был ими заполнен доверху. — Мы можем устроить из этого ночные посиделки, — одарила она нас полной озорства улыбкой: — Я распоряжусь, чтобы принесли свежие простыни для кроватей, так что нам не придётся «терпеть лишения».
Они следующие несколько минут провели за разработкой планов на вечер — разговор, в котором я был исключительно в качестве наблюдателя. Я вышел в коридор, чтобы осмотреть близлежащие комнаты. Напротив библиотеки был короткий вестибюль, вдоль которого шли каменные ниши. Снаружи он выглядел одной из тех комнат, где в каждой нише могут стоять разные статуи. Снедаемый любопытством, я вошёл туда.
Ниши были пусты. Там, где могли бы стоять статуи, в каждом углублении был приподнятый каменный круг, исписанный магическими рунами. Поскольку я уже видел прежде что-то подобное, то сразу понял, чем они являлись… телепортационными кругами. Над каждой нишей было написано название, вероятно указывавшее пункт назначения, но они все были мне незнакомы… кроме одной. Там было написано «Камерон».
Чем больше я об этом думал, тем осмысленнее это мне казалось. Женившись на Элейне ди'Камерон, мой отец хотел бы иметь простой способ для посещения её семьи. Соответствующий круг в Замке Камерон был, наверное, уничтожен, когда сгорел донжон. Мне стало грустно от мысли, что мои родители, вероятно, были так близки к лёгкому побегу, когда умер мой отец. Я могу лишь воображать, насколько отчаянной, наверное, была их ситуация.
Тут я принял решение. Прежде чем мы уйдём, я решительно настроился найти книги, необходимые для постройки моего собственного круга. Здесь было полно примеров хорошо сконструированных кругов, и по возвращении я построю новый круг-пару для здешнего круга. После этого мы всегда будем в двух шагах от моего столичного дома.
Я вернулся в коридору, и обнаружил, что обе леди терпеливо ждали меня там.
— Голем, наверное, «встряхнул» вам мозги, — съязвил я, поскольку они не пошли исследовать дом без меня. Они не увидели юмора в моей ремарке. И вновь меня опечалило то, что мир никогда не познает мой комедийный гений.
— Ты нашёл там что-нибудь интересное, пока искал там свой острый язык? — ответила Роуз.
— Только твоё достоинство, — бросил я в ответ, — но его осталось слишком мало, так что я не стал утруждать себя, — закончил я свой укол. Должен признать, эта ремарка была немного подлой, но она сама начала.
Роуз осклабилась, и была готова продолжить нашу пикировку, но вмешалась Пенни:
— Давайте пойдём взглянем на хозяйскую спальню, пока я не умерла от воспаления чувства юмора.
— Вредина, — сказал я.
Мы пошли по коридору туда, где находились спальни, и стали искать. Почти все комнаты были весьма просторными, и, вопреки предшествовавшим утверждениям Пенни, пыли там было очень мало. Я подозревал, что у дома были средства для поддержания чистоты. Тем не менее, я был бы рад новым простыням, которые упомянула Роуз. Никакая чистка не может поддерживать простыни свежими, если они лежали на кровати почти двадцать лет.
Гостевые комнаты я изучал недолго. Они были милыми, но обстановка там ничего особенного из себя не представляла. Естественно, большую часть моего внимания привлекала к себе хозяйская спальня. В ней были вещи моих родителей. Было странно входить туда. Я знал, что последними двумя побывавшими там людьми были мои родители, которых я никогда не знал.
Первым, что захватило моё внимание, был большой портрет на одной из стен. Со стены на меня смотрело лицо прекрасной женщины. Художник искусно запечатлел выражение её лица — вид, содержавший в себе одновременно красоту и тайну. Светлые волосы выделялись на фоне тёмно-зелёного плюща, в то время как её голубые глаза тянули меня к себе, намекая на ум и твёрдую решимость.
Картина не была подписана, и под ней не было имени, поэтому я никак не мог знать, кто был на ней изображён — но моё сердце знало. Это была моя мать. Непрошеные слёзы застлали мои глаза, когда на передний план поднялись эмоции, о существовании во мне которых я и не догадывался. Узнав о судьбе моей матери много лет назад, я был ошеломлён, но не чувствовал печали. Она была мне незнакомкой, и её история вызывала во мне лишь естественную жалость, которую мог бы почувствовать каждый. Сейчас её вид наполнил меня тоскливой грустью, когда я наконец ощутил потерю любви, познать которую у меня никогда не было возможности.
Мягкая ладонь у меня на спине сказала мне, что Пенни были рядом, но она не стала вмешиваться. Я смотрел на портрет, пока наконец не смог смотреть более, после чего обернулся, и обнял её. Она ответила мне взаимностью, без слов или вопросов, пока я не вернул себе самообладание.
Роуз вошла, когда я вытирал себе лицо. Её быстрые глаза заметили картину, и я уверен, что она всё поняла. Она была достаточно мила, чтобы избежать этого вопроса, и вместо этого спросила о комнате, нарушив неловкое молчание:
— Это, наверное, была комната твоих родителей? — задала она вопрос. Ответ был очевиден, но этот вопрос сработал.
— Да, я так думаю.
Пенни подошла к большому деревянному шкафу:
— Интересно, оставили ли они после себя одежду, — задумалась она вслух. Раскрыв дверцы, она заглянула внутрь. Шкаф был полупустым, но там всё ещё висело несколько платьев, а также дублет и мантия. Я ожидал, что одежда будет изъедена молью, но дом явно терпел вредителей не больше, чем пыль.
— Ох, как мило! — заметила Роуз, проводя пальцами по рукаву шёлкового платья. — Стиль такой традиционный.
