Наука Плоского мира. Книга 4. День Страшного Суда - Пратчетт Терри Дэвид Джон (электронные книги без регистрации txt, fb2) 📗
Она справится с этим сама.
Мысленный эксперимент с лезвием ножа – это лукавство; аналогия с природой не работает. В этом эксперименте подразумевается, что стержень прямой, в отличие от большей части других форм, он не может регулироваться самостоятельно. Хотя на практике даже прямой стержень вы легко установите в положение равновесия на собственном пальце. До тех пор, пока палец находится близко к центру, стержень соскальзывать не будет. Мы согласны, что палец – липкий от пота, что препятствует скольжению стержня, однако главная причина сохранения равновесия кроется не в этом. Если один конец стержня опускается, стержень отклоняется в сторону, а точка контакта с пальцем удаляется от приподнявшегося конца. Вес стрежня на этом конце увеличивается по сравнению с другим концом, и равнодействующая сил возвращает стержень в горизонтальное положение. Если наклонить стержень в другую сторону, произойдёт то же самое. Таким образом, даже прямой стержень самостоятельно возвращается в точку равновесия, если точка опоры – не остро заточенное лезвие ножа.
Лукавством является не только мысленный эксперимент, но и сама метафора. Вселенная вовсе не обязана быть абсолютно линейной, и она отнюдь не раскачивается на бесконечном тонком лезвии. Антропный менталитет, концентрирующийся на человеке, безошибочно выбрал совершенно неподходящую метафору, проигнорировав стремление Вселенной менять собственное поведение в ответ на происходящие изменения.
Тройная гелиевая реакция в красных гигантах как раз из таких. Ей не нужно точное совпадение энергетических уровней. Суммарная ядерная энергия бериллия и гелия близка к одному из энергетических уровней углерода, однако не совпадает тютелька в тютельку. Вот тут-то и наступает время красного гиганта. Энергии уравновесятся, если звезда имеет подходящую температуру. И она её имеет! Казалось бы, вот оно, доказательство тонкой настройки: астрофизика красного гиганта должна в точности уравновесить несоответствие ядерных энергетических уровней. Однако звезда – это тот же изогнутый стержень. У неё есть своеобразный ядерный термостат. Если температура слишком низка – реакции начинают ускоряться, и звезда разогревается до тех пор, пока энергии не совпадут. Если температура слишком высока – реакции замедляются, а звезда охлаждается, добиваясь аналогичного результата. Это всё равно что восхищаться изысканной точностью, с которой сжигающий дерево огонь регулирует свою температуру так, чтобы она совпадала с температурой горения древесины. Или удивляться луже, точь-в-точь подходящей по размеру к выбоине в земле.
Аналогия с острием ножа обусловлена линейностью нашего мышления. Именно поэтому в ней использован прямой стержень. Но Вселенная, в которой мы живём, линейностью не отличается: здесь всё является стабильным за счёт самостоятельной автоматической настройки. Именно так оно работает. Именно это и означает «стабильность».
Природные системы похожи на ваш палец, а отнюдь не на нож. Поэтому тройная гелиевая реакция настраивает саму себя, а ваши ноги вырастают как раз такой длины, чтобы доставать до земли. И поэтому мы, эволюционировавшие существа, так прекрасно адаптированы ко Вселенной, в которой живём. Какие-нибудь иные существа, живущие в другой Вселенной, точно так же окажутся адаптированными к местным условиям. Вот почему большинство «аргументов Златовласки» о том, что жизнь во Вселенной должна быть похожа на земную, по всей видимости, несостоятельны. [77] В этой проблеме много подлинных тайн и поводов для удивления, а многое ещё предстоит понять. Чего нет как нет, так это убедительных научных доказательств того, что Вселенная появилась специально для нас.
Перед нами два пути. Либо мы решаем, что Вселенная была создана для того, чтобы породить нас, либо что это мы эволюционировали таким образом, чтобы в ней выжить. Первый, антропоцентричный взгляд: он ставит человечество выше Вселенной во всей её внушающей благоговение сложной беспредельности. Второй, космоцентрический, взгляд ставит нас аккурат на наше место: мы – не более чем интересный эволюционный ход, сложность которого и сами пока не понимаем, а вовсе не альфа и омега всего сущего.
Мы живём здесь всего лишь несколько миллионов лет, и едва 200 тысяч – если сосредоточиться на так называемом «современном» человеке. Возраст Вселенной – 13,5 миллиарда лет. Мы обитаем на планетке, кружащейся вокруг одной из 200 миллиардов звёзд одной из галактик, которая сама лишь одна из 200 миллиардов галактик. Вам не кажется, что с нашей стороны несколько самонадеянно утверждать, что вся Вселенная – это побочный продукт приведения в исполнение истинной цели – нашего существования?
Глава 23. Святее Папы Римского
Впоследствии Марджори много размышляла о случившемся в этот вечер.
По идее Круглый мир был планетой Земля, и само собой разумеется, когда его то и дело швыряли и трясли, это должно было вызвать кое-какие волнения на море, если не сказать больше. Тем не менее в тот момент она машинально поймала эту сферу словно мячик, что отозвалось несильным, но ощутимым покалыванием в ладонях, которое, впрочем, через секунду прошло, и только.
Человек в капюшоне посмотрел на Марджори и вытащил кривой нож. Она заметила отблески света на лезвии и подумала, хватит ли её навыков самообороны против типа, явно умеющего пользоваться ножом, в то время как сама она совершенно выдохлась. Человек заорал: «Ом велик!» – и кинулся на девушку.
Марджори отшатнулась назад, и в тот же миг между ней и нападающим оказался крупный волк, а с неба дождём посыпались летучие мыши. Несколько секунд Марджори глупо таращилась на эту живописную картину, после чего всё стало ещё более занимательным. Нож очутился у волка а зубах, а человек лежал на земле. Летучие мыши вдруг все куда-то подевались, а на их месте появилась обнажённая девушка. Она внимательно оглядела переулок и сказала:
– Неплохо справились для гражданской. Вам полагается медаль!
– Смотрите, здесь волк! – ответила ей Марджори, продолжая прижимать Круглый мир к животу словно грелку.
Волк поднялся на задние лапы.
– Нам лучше отвернуться, – предупредила незнакомка. – Капитану Ангве не нравится, когда за ней наблюдают, в то время как она… Как бы это сказать?.. В общем, когда она дезабилье. Давайте-ка оставим её в покое.
Вопреки здравому смыслу, Марджори повернулась к волку спиной, прислушиваясь к доносившимся звукам, напоминавшим паталогоанатомическое вскрытие, запущенное задом наперёд. Наконец, после финального неприятного бульканья женский голос произнёс:
– Я впечатлена. Большинство удирает во все лопатки, едва заслышав это. Дайте мне ещё минуточку, чтобы я оделась, и тогда мы с коллегой будем вам соответствовать.
И действительно, спустя короткое время Марджори обнаружила, что находится в компании двух молодых и вполне одетых женщин, которые предъявили ей нечто, сильно напоминающее полицейские значки. Впрочем, она бы в любом случае опознала в них стражей порядка, так как ей уже не раз приходилось звать в библиотеку полицию. В присутствии литературы полицейские всегда выглядели совершенно неуместно. Однако эти производили впечатление более умных людей, чем среднестатистические констебли.
Девушки любезно объяснили Марджори, что они – вампирша и вервольф. Первая представилась как капитан Салли, а вторая – как капитан Ангва, добавив:
– Но вы не волнуйтесь, мисс, на дежурстве мы никого не едим.
В том ошеломлённом состоянии, в котором пребывала Марджори, это замечание показалось ей совершенно нормальным. Потом они втроём ждали, пока приедет фургон и избавит их от излишне ретивого фанатика.
– Полагаю, лорд Витинари пожелает с вами побеседовать, – сказала полицейская-волчица.
– Что? Но я же ясно слышала, как люди в капюшонах кричали, что собираются его убить!
Ангва отрицательно покачала головой и сказала:
