Чародей поневоле (сборник) - Сташеф (Сташефф) Кристофер Зухер (читать книги регистрация TXT) 📗
Затем мало-помалу в глазах у него прояснилось. Он взглянул на растерянных оборванцев, не спускавших глаз с тела Большого Тома.
В их круг робко протиснулась стройная фигурка.
— Г-господин Гэллоугласс?
Род обернулся и отступил. Оборванцы нерешительно шагнули к телу Тома.
Род, понурив голову, отошел подальше, поднял глаза:
— Чего тебе, Тоби?
— Милорд…— Тоби искоса устремил полный тоски взгляд на кучку нищих. — Милорд, они… они просят пощады, милорд. Ответим ли мы на их мольбу?
— Пощады? Ах да… Они решили сдаться.— Род кивнул и закрыл глаза.
Потом обернулся, взглянул на коленопреклоненных нищих:
— Честно говоря, не знаю. А Бром что говорит?
— Милорд О'Берин говорит, что надо их пощадить, а королева говорит — не надо. Лорды Логиры согласны с Бромом.
— А королева все равно не согласна,— кивнул Род, горестно поджав губы.— И они хотят, чтобы я решил их спор, так?
— Так, милорд.
Оборванцы немного расступились, и Род мельком увидел застывшее, словно бы восковое лицо Тома.
Он обернулся к Тоби:
— Так вот… Я говорю: да! Их надо пощадить.
Солнце опустилось за холмы. Небо нежно розовело на западе, а на востоке потемнело.
Двенадцать великих лордов стояли, закованные в кандалы, перед Катариной.
Рядом с ней сидели Туан и Логир, Бром и сэр Марис.
Род стоял чуть поодаль, прислонившись спиной к боку Векса, опустив голову и сложив руки на груди.
Старый герцог Логир сидел понурясь. Глаза его были полны печали, ибо на шаг впереди остальных пленных стоял его сын Ансельм — прямо перед королевой.
Катарина держалась гордо, глаза ее победно сверкали, на щеках играл румянец. Она явно упивалась своей властью.
Род взглянул на нее, и его замутило от отвращения: вместе с победой к королеве вернулись упрямство и высокомерие.
По знаку Брома О'Берина двое герольдов затрубили в фанфары, а когда фанфары отзвучали, вперед вышел третий герольд и развернул свиток пергамента.
— Сим оповещаем всех, кто имеет уши и слышит, что в этот день неверный вассал, Ансельм, сын Логира, учинил подлый мятеж против Катарины, королевы Грамерая, и потому подлежит королевскому суду и казни за государственную измену! — Герольд свернул свиток и возгласил: — Кто выступит в защиту Ансельма, предводителя мятежников?
Все молчали.
Потом поднялся старик Логир.
Он низко поклонился Катарине. Она встретила его поклон гневным взглядом.
— Сказать в защиту мятежника нечего,— прозвучал зычный голос Логира.— Но многое можно сказать в защиту человека, который в силу горячности и легкомыслия своего восстал против того, что счел оскорблением для отца своего и всего рода своего. О да, его деяния были поспешны и даже опасны, но он был ведом чувством оскорбленной чести и сыновнего долга. Более того: теперь, видя, к чему привели его горячность и злоба, он, нося высокий отцовский титул герцога, способен осознать потребность в истинной верности и долге перед королевой.
Катарина улыбнулась и медоточиво проговорила:
— Следовательно, милорд, вы просите меня пощадить этого человека, на совести которого гибель многих тысяч ни в чем не повинных подданных моих, и желаете, чтобы я вновь препоручила его вашей опеке и покровительству,— вы, милорд, который, как мы теперь знаем, однажды уже нарушил свой долг перед королевой?
Логир вздрогнул.
— О нет, любезный милорд! — воскликнула Катарина. Она побледнела, губы ее вытянулись в ниточку.— Вы уже единожды возглавили мятежников, а теперь пытаетесь проделать это вновь!
Лицо Логира окаменело.
Туан привстал со стула. Он побагровел от негодования.
Катарина обернулась к нему и одарила его надменным взором:
— Повелитель оборванцев желает что-то сказать?
Туан, сдерживаясь изо всех сил, скрипнул зубами, он встал и низко поклонился Катарине:
— Моя королева, сегодня за вас самоотверженно сражались отец и сын Логиры. Так неужели вы не даруете жизнь сыну моего отца и моему брату?
Катарина побледнела еще сильнее, прищурилась.
— Благодарю вас, брат мой и отец мой,— тихо проговорил Ансельм.
— Молчи! — взвизгнула Катарина, обернувшись к нему.— Молчи, злобный изменник, трижды ненавистный пес!
Глаза Туана и его отца гневно сверкнули, но оба они промолчали.
Катарина, тяжело дыша, откинулась на спинку походного трона, сжала кулаки, чтобы никто не видел, как дрожат ее пальцы.
— Говорить будешь, когда я повелю тебе говорить, изменник! А покуда я повелеваю тебе молчать!
— Я не стану молчать! Вы не можете унизить меня сильнее, чем я уже унижен! Вы, злобная королева, обрекли меня на смерть и не помилуете меня! Что ж, убейте меня. Наказание за измену смерть, и я знал о том задолго до того, как взбунтовался против вас. Так казните меня и покончим с этим!
Катарина опустила плечи и процедила сквозь зубы:
— Он сам вынес себе приговор. По закону нашей страны мятежник и изменник должен умереть.
— Законы диктует королева,— негромко проговорил Бром.— Если королева помилует изменника, он останется в живых.
Катарина устремила на карлика гневный взгляд:
— Неужто и ты готов изменить мне? Неужто никто из моих ближних не встанет со мною рядом в этот день?
— Ну все, хватит! — взорвался Род, подбежал к трону и ухватился за его спинку, грозно нависнув над Катариной.— Да, если хотите: никто из ваших приближенных с вами не согласен, и, на мой взгляд, это должно хотя бы немного убедить вас в вашей неправоте. Но как же с этим согласиться? Разве королева способна передумать? К чему ей справедливый и милосердный суд? Вы ведь уже все решили — он умрет! — Род отвернулся и сплюнул.— Ну так давайте, кончайте ломать комедию.
— И ты, и ты тоже?! — ахнула Катарина.— И ты взялся защищать изменника, повинного в гибели трех тысяч моих…
— В гибели трех тысяч ваших подданных повинны вы сами,— взревел Род.— Благороднейший человек из простонародья пал замертво в этом бою, и теперь стервятники расклевывают его плоть, а ради чего он погиб? Ради того, чтобы защитить капризную девчонку, воссевшую на троне, хотя ее жизнь не стоит жизни даже одного оборванца! Дрянную девчонку и дрянную королеву, которая только одна и повинна в мятеже!
Катарина, дрожа, скорчилась на троне.
— Молчать! — ахнула она.— Разве это я учинила мятеж?
— А кто вынудил дворян взбунтоваться, спрашивается? Кто побудил их к этому своим высокомерием и поспешными реформами? Повод, я спрашиваю, каков был повод, Катарина?! Без повода никто не взбунтуется, а кто дал этот повод, как не королева?
— Молчи, молчи же! — Катарина прикрыла рот ладонью, чтобы не закричать от страха.— Ты не смеешь так говорить с королевой!
Род смерил ее взглядом и презрительно скривился.
— Была охота! — бросил он небрежно.— Я уже по горло сыт этими разговорами. Но искренне вам советую: даруйте им жизнь. Хватит смертей на сегодня, хватит! Даруйте им жизнь. Они будут верны вам — теперь, когда больше нет советников, которые морочили им головы. Пусть все останутся в живых, заклинаю вас! Они-то получили урок, хотя вы ничему не научились.
— Это неправда! — выдохнула Катарина.
— Да, неправда! — Вперед шагнул Туан, его рука легла на рукоять меча.— Королева дала повод для бунта, это верно, но ведь не она же сама его учинила.
Катарина устремила на Туана взгляд, полный мольбы и благодарности.
— Когда ты говоришь правду,— продолжал Туан,— ты волен винить ее. Но винить ее в том, в чем она неповинна…— Он медленно покачал головой.— Этого я тебе не позволю.
Роду нестерпимо хотелось плюнуть Туану в лицо.
Но он сдержался и обернулся к Катарине. Та пришла в себя и снова приняла горделивый вид.
— Не забывайте,— бросил ей Род,— что королева, которая не в силах совладать со своими прихотями,— это слабая королева.
Катарина вновь побледнела.
— Берегись! — крикнул Туан.
Ярость волной захлестнула Рода. Напряжение росло и росло, но вот словно что-то оборвалось у него внутри, и осталось только ледяное спокойствие и понимание — понимание того, что ему нужно делать и почему… и каковы будут последствия для него самого.
