Скоморох - Железнов Свенельд (бесплатные онлайн книги читаем полные TXT) 📗
— В шею.
— Плохо дело.
— А нельзя для него тоже обряд провести? Вместе с Силушкой бы и вылечили.
— У него золото есть?
— Откуда ж? Он нас с Зямой спасал, о себе не думал.
— Храм, значит, осквернил, а разжиться добром не сумел. Глупо. Богам подношение нужно, дочка. Что, скоморох, можешь предложить в обмен на исцеление?
— У него серебро есть! Вон полная мошна.
— Мое! Сломаю! — очнулся Силушка. — Дай сюда! Я его честно заработал.
Радим безропотно дал Умилке отвязать мошну. Она попробовала умилостивить Силушку:
— Что ты какой жадный! У тебя ж золота полный куль. Разреши, я серебро отдам богам, чтоб они Ради-му помогли.
— Не смей! Мое серебро. Дай сюда!
Силушка потянулся за мошной. Резким движением он потревожил рану. Лицо исказила гримаса боли. Силушка истошно завыл:
— Мое серебро, мое… Я его кровью заслужил. Отдайте мое серебро…
— Бери, — Умилка кинула мошну Силушке. — Добрые боги Радиму помогут и без него. Правда, дядюшка Буслай?
— Ошибаешься, малышка. Боги не снизойдут к смертным, коли их не вознаградить подношением. Все имеет свою цену.
— Но я буду умолять их!
— Не смеши меня. Я волхвую без малого сорок лег а такого не видал, чтобы боги живот за слезинку даровали.
Буслай стал готовиться к обряду. Он воткнул oбглоданные кости в землю так, чтобы они образовал круг. Затем волхв стал расчерчивать таинственнь знаки. В середине круга он сложил яркое золото, ш лученное от раненого молодца.
— Боги, дочка, всем и каждому помогать не смеют. Иначе беспорядок в мире начнется. Только поменяв кровь или имение на милость, можно взывать к богам смертным.
— Ежели им нужна кровь, пусть возьмут мою!
— Умилка, не делай так! — воскликнул Зяма.
— С кровью они возьмут и живот. Ты хочешь?
— Но мы должны спасти Радима!
— Дочка, запомни, я никому ничего не должен. Только великому Леду обещался служить до после, него удара сердца.
— Неужели боги хотят погибели, чтобы подарить жизнь?
— Сие лучший путь. Даже золото не так к ни взывает, как кровь людская. По норову им, чтоб cамое ценное для человека — живот его — им отходи: Коли кто, богу посвященный, на алтарь возложен — вечно служить сему богу будет. Но особенно любя бессмертные, когда бьются до смерти с их именем в устах. Очень любят… Погибшему даруют почетное место в свите своей, а победителя никогда не обходят милостью.
— Значит, чтобы спасти Радима, я должна сражаться? Но я не умею!
— Тогда взойди на алтарь-камень и подставься по нож. Либо пусть сражается тот, кто умеет. Здесь жизнь Радима дорога только тебе?
— Мне больше всех!
— Умилка, не смей! — Радим открыл глаза. — Не хватает еще одного греха на душу. Я сам буду за себя сражаться.
— Ты болен!
Радим с трудом поднялся на ноги. Он вытащил из-за пояса меч и покрутил им:
— Чтобы покончить с этим, раз и навсегда, я силы найду. Но с кем я буду биться?
— С кем угодно. Только меч отложи. По заведенному порядку биться надо голыми руками. Эй, ребятки, кто желает повеселить всесильного бога?
Никто не отозвался. Лихие люди явно не горели желанием прибить скомороха.
— Неужто боитесь?
— С немощным никто биться не будет. Мы душегубы, но хворых не трожем, — отозвался за всех Чуха.
— Я б сломал скомороха, — подал голос Силушка. — Не сиди эта стрела так глубоко… Он мне много зла сотворил. Серебра хотел лишить. Мою рубаху так и носит, порвал совсем. Скажи, Буслай, если его для меня кто сломает, то боги вылечат мою рану?
— Буде попросит победитель.
— Ну, кто разбогатеть хочет? Полгривны злата даю тому, кто убьет скомороха!
Среди лихих людей пробежал шепоток. Предложение Силушки звучало соблазнительно.
— Полновесную гривну. Пусть бьется со мной, — из предрассветного сумрака выступил Берсерк.
Одежда разбойника была перепачкана засохшей кровью, в одной руке зажата секира, в другой — копье.
— Радим, не смей! — вскинула руки Умилка. — Я — глупица, дурной путь измыслила! Он просто убьет тебя.
— Может, и так. Однако невмоготу видеть, как ты изводишься ради меня. Платить за живот должен я, поверь, Умилка. Тебе еще жить да жить…
— Радим, прости меня!
— Почему же… Я достаточно крепко стою на ногах. Боги выберут, кому помочь.
— Тогда начинаем! — Буслай довольно улыбнулся. — Войдите в круг! Во имя Леда, да свершится святое дело!
Волхв убрал из костяного круга золото. Вместо него туда ступили поединщики. Радим и Берсерк встали напротив друг друга. Скоморох посмотрел в глаза сопернику и увидел в них свою смерть. Что ж, время как раз подходящее. Яд змеи все одно не оставляет ему жизни. Чем медленно загибаться от жара, лучше вмиг распрощаться с белым светом.
— Бейтесь! — Голос Буслая был звучен, как труба. Он воздел руки к небесам. — Во славу грозного Леда!
Берсерк бросился на противника, собираясь сшибить его с ног. Скоморох пригнулся, пропуская несущуюся гору мышц. Отскочив в сторону, Радим не успел разогнуться, как получил сильный удар промеж ног. Скоморох рухнул на землю. Разум помутился, темнота наполнила очи.
Пыльный ветер колыхал черную траву. Посреди черной лужайки стоял Радим и пристально вглядывался в серую взвесь, висевшую в воздухе. Опять сон… К чему бы это?
Внезапный вихрь закрутил пыль в пяти шагах от скомороха. Тьма сгустилась, потом рассеялась. На месте вихря стоял черный человек с полыхающими глазами. Широкий колпак прикрывал верхнюю часть лица, нижняя заросла густой черной бородой. Приглядевшись, Радим заметил, что человек улыбается.
— Что тут? Где я? — спросил Радим.
Вопрос остался безответным. Черный человек воздел над головой руки. Широкие рукава захлопали на ветру. Скоморох увидел, как из-за деревьев появилась стая черных ворон. Птицы закружили над лужайкой, выписывая ровные круги.
Ударил колокол. Человек в черном резко опустил руки, направив скрещенные пальцы на Радима. Скомороху показалось, что все вокруг на миг замерло: трава, согнутая ветром, складки одежды черного человека, летящие птицы… Потом, будто оттаяв, события понеслись с немыслимой скоростью.
Оглушительно каркая, вороны стали снижаться. Через мгновение вся стая камнем рухнула вниз, целя клювами в скомороха. Черный человек оглушительно захохотал. Ветер сорвал с его головы колпак. Перед скоморохом стоял Лука Жидята, епископ новгородский. Радим закрыл глаза.
