Как Из Да́леча, Дале́ча, Из Чиста́ Поля... (СИ) - Тимофеев Сергей Николаевич (книги регистрация онлайн бесплатно .txt) 📗
Думаешь, унялся Обух? Как бы не так. Видишь, вон, в камнях палки торчат? Его работа. Он узнал от греков, как те камень добывают. Греки эти, вишь, они у себя там все из камня строят. Ну, что делать, коли у них дерева мало... Пожалеть разве. Они, может, от того и к нам лезут... Вот... О чем, бишь, я? Ага... Греки эти самые, вроде бы, когда камень добывают, они отверстия долбят и вставляют туда палки. Потом водой поливают, палки набухают, камень трескается и отваливается. А коли так, нужно на скалы забраться, под которыми крепости прилепились, поленьев в трещины набить, и дождя ждать...
И так он это убедительно рассказывал, что половина войска в обход на скалы собралась. Хорошо, я не позволил. Ты, говорю, поначалу здесь все испытай, что греки говорили. Им соврать, только повод дай. Возьми пару поленьев, забей промеж камней, и поливай из речки. Коли все так есть, как тебе наврали, тогда уж и на скалу лезь.
И что ты думаешь, кто прав оказался? Вон они, палки его торчат. А камни какие прежде были, такие и есть. Нет, чтоб глаза разуть да вокруг оглянуться. Мало здесь сосен на скалах растет? Сосна, она тебе что, не дерево, что ли? Ежели б все по-гречески было, так тут вместо скал только груды камней бы лежали...
Воевода поерзал, устраиваясь поудобнее.
- Или вот еще что удумал. Коли, говорит, камней побольше набрать, да под крепостями этими набросать, то по этой насыпи, как по лестнице, к ним подобраться можно будет. Ну, положим, добра этого здесь хватает, накидаем. Ан до крепостей этих самых все одно не доберемся. Потонем раньше. Речка-то, хоть и малая, а запруди ее - разольется. Нешто нам тут плотину строить позволят...
А то, говорит, надо ихнего самого главного богатыря на бой вызвать. Я от отца слыхивал... Отец у него, вишь ты, с самим Святославом в походы ходил. Сам языки выучил и сыну уменье свое передал. Про обычаи чужие, какие сам вызнал, тоже сказывал. Так вот. Я от отца слыхивал, - это он мне так говорит, - будто обычай у них такой есть. Коли их богатыря в борьбе честной одолеть, так и проси у того, чего хочешь. Раздеваются насовсем, пояса подвязывают, и стараются друг дружку спиной али там седалищем об землю приложить. За пояс хвататься можно, за тулово, ломать можно, а бить, или подножку ставить, - это за позор считается. Отец сказывал, уж больно потешно смотреть, как они борются. Обхватят один другого, ровно медведи, пыхтят, топчутся...
Я ему и говорю: "Нешто ты с богатырем ихним совладаешь?" А он мне: "Да хоть бы и я. Тут ведь с умом подходить надобно. Коли маслом или жиром хорошенько натереться, ему меня и ухватить не за что будет. Или, скажем, пояс ослабить. Пояс с противника сорвать, это тоже за позор считается". И так он меня разозлил, что я ему: "Ты, чтоб масло или жир переводить, каштанами, вон, конскими натрись. Тогда ему не токмо что хватать, он тебя за версту обходить будет..." Тише, вон он идет. Говорю же, парень, хоть куда, а с головой - беда прям...
Подошедший Обух грохнул котлом с водой об землю, сел на прежнее место и подозрительно взглянул на Сома с Алешкой.
- Ну, что? - спросил. - Небось, как старые бабы, все косточки мне перемыли, пока я к речке ходил?
- Да что ты, - поспешно соврал воевода. - Мы и не об тебе вовсе говорили. Мы думали, как через теснину перебраться.
- Ты вот что, Сом, - сказал Алешка. - Знаешь, как в сказках говорено: утро вечера мудренее. Ты мне завтра покажи крепости эти самые, а там уж и решим. Может, коли напрямки никак, обход поискать? Мне такое дело не в диковину, я б попробовал. Одному - оно проще. Незаметнее.
- Что незаметнее, это верно, - заметил Обух. - Ежели что - шмыгнул в кусты, и нет тебя. Это тебе не толпой переться... Нет, я не в том смысле, - тут же поправился он, заметив удивленные взгляды Сома и Алешки. - Я это к тому, что я бы тоже попробовал. Больно уж мне на одном месте сидеть надоело. Кольчугу на седалище до дыр протер...
Наутро, чем свет, повез Обух Алешку крепости смотреть. Туман еще не развеялся, и сквозь него скалы и впрямь выглядели чудно. Было то, али не было, а чей-то глаз очень точно подметил, что одна из них на медведя походит, а другая - на человека. Алешка, ежели б ему заранее не сказали, запросто их за живых принять мог. Только вот в стороны они разметнулись, или сцепиться собрались - тут каждый свое увидит, и прав окажется. Здоровенные, так сразу глазом и не охватишь.
Ехали молча, и, как Обух знак подал, молча остановились. С одной стороны, ворог услышать может, с другой - великаны. Они, коли их словом неосторожным потревожить, сразу камнями бросаться начинают. Не верится Алешке, ан чего только на белом свете не случается, во что поверить нельзя, коли на себе не испытаешь.
Вот и крепости эти. Коли б Обух не показал, ни за что б не разглядеть. Они так сложены да прилажены, - ровно всегда были, никаким человеком не построенные. Из того же камня сложены, что и скалы, потому и не видать их совсем. Дырки черные - так мало ли пещер да пещерок всяких-разных? Только тогда поймешь, что это бойницы, когда оттуда на голову камень свалится, али стрелой шваркнет. Прав был Сом, ни проехать тут, ни пройти, ни приступом взять. Ежели припасов хватит, сколько хочешь сидеть внутри можно, и никакого тебе урону не будет. Противника же положить можно, видимо-невидимо. Насчет припасов - не дурни строили. Наверняка ходы какие наружу через камень ведут. Ан пойди, найди их. Коли они длиною в десяток-другой саженей, это еще ничего, а коли с версту?
В общем, постояли, поглазели, да и пустились в обратный путь. И они никого не потревожили, и их никто не погнал.
- Ну, как? - Сом спросил.
Алешка только головой покачал. Ну, чего тут скажешь? Иначе, как в обход, никак не пройти. Лучше бы одному, да Обух репьем пристал. И воевода не против, чтоб вдвоем счастья попытали, видимо, дружинник ему поднадоел изрядно советами своими. Конечно, что языком местным владеет, об обычаях наслышан - это славно, ан без него Алешке все же проще было б. Потому, коли столько ворога навстречу попадется, что не сладить, конь его разом за версту вывезет, а так, не бросишь ведь в беде, товарища-то. Впрочем, чего раньше времени пропадать? Глядишь, от Обуха больше пользы будет, чем вреда.
Прихватили с собой припасов сколько, воды, с воеводой простились, и подались себе. Чуть отдалившись, в гору взяли, решив особо далеко от стана не соваться. По возможности. И тропы, коли такие окажутся, с тем расчетом высматривать, чтобы вся рать без опаски пройти могла. Дорог-то здесь вообще нету. С тропами тоже не все гладко. Поди, разбери, человек ее повытоптал, али зверь дикий. Ежели последний, туда можно забрести, откуда и не выберешься. Обух сказывал, - он, как отъехали, соловьем заливается, - тут такие козлы водятся, вот как наши, только по скалам этим самым бегают, что наши по огороду. И ежели на тропку, ими протоптанную, попасть, запросто вниз сорваться можно. А вообще, дичи здесь много, с голоду не помрем. И ручьев полно.
То плохо, что горы здесь - одни лесом поросли, не проехать, другие же - голые совсем, одни камни торчат. Попадешь на такую - издалека тебя увидать можно. И нигде-то на такой не спрячешься. Разве самому в камень обратиться.
Едут, болтают, - то есть, это Обух болтает, Алешка же больше по сторонам посматривает, чем слушает. Места и впрямь такие, что особо деться некуда, в смысле, чтоб саженей на десять в гору подняться, с версту вперед-назад делать приходится. Без лошадей, может, проще было б, да только без них до Тмутаракани вряд ли доберешься. Горы эти тем хороши, малым числом против большого обороняться удобно. Засеки устраивать, западни. Дичи да зверья хватает, только его слышно, а не видно. Шуршит, перекликается, кустарником шевелит, ан на обед ничего не добыли. Тем обошлись, что с собой прихватили.
А к вечеру ближе и погода испортилась. Скрылось за горой солнышко красное, потянулись тучи грозные, и так вокруг стемнело, хоть глаз выколи. Пришлось спешиваться и местечко для ночлега высматривать. Тут и молонья полыхнула, аж глаза ослепли. Пока глаза терли, так громыхнуло, что уши заложило, а вокруг загудело-загрохотало, точно великаны гору какую обрушили.
