Когда тают льды. Песнь о Сибранде (СИ) - Погожева Ольга Олеговна (полные книги txt) 📗
Скамья рядом со мной мягко разогнулась – Деметра встала, проходя мимо меня к двери. За тонкое запястье я ухватился инстинктивно.
– Куда?
Бруттка улыбнулась, высвобождаясь. Кивнула головой на дверь.
– Подышу свежим воздухом. Ты очень тяжёлый, Сибранд.
И то верно: колдунья не вставала со своего места, вероятно, несколько часов кряду, поддерживая меня за плечи и снимая, насколько можно, липкую паутину болезненности с опустошенного тела. После долгого камлания и в самом деле нужно напитаться энергией – уж если не чужой, то хотя бы стихийной. Рядом море, свежий воздух, живая материя…
Дверь скрипнула, выпуская бруттскую колдунью наружу. Я вдохнул глубже, чувствуя, как стремительно возвращаются сожжённые артефактом силы. Ещё поборемся! Ещё поживём…
– Больно смотреть, – подал голос Люсьен, не глядя наливая себе следующий стакан. Скривился, как от лекарства, но хлебнул. – На вас обоих. В чём проблема, варвар? Бери дело в свои руки! Если тебе Дейруин преграда – так и скажи, я помогу. Тоже мне, нашёл помеху! Считай, альд уже покойник, – самоуверенно махнул рукой брутт.
– Он слабее тебя? – спросил я бездумно. Тяжело собираться воедино после огненной стихии.
– Пятый круг, – презрительно фыркнул Люсьен. – Главное – близко его не подпускать. Воин из меня неважный, а Дейруин всё же поопытнее в этом деле. Ну так что, варвар? Убрать? Ты только скажи, ради тебя – сделаю!
Я поднял на брутта мрачный взгляд.
– Не надо.
Не хватало ещё, чтобы за меня грязную работу делал кто-то из Братства Ночи. Кто-то, кто пару суток назад бился в истерике, сожалея о потраченных впустую годах…
– Ну ты бы ей хоть цветы подарил, – предложил очередную сногсшибательную идею Люсьен. – Деметра вроде женщина. Они такое любят.
– Я пытался.
– О как, – удивился брутт.
Я пояснил не сразу, медленно переосмысливая сказанное молодым колдуном. Пятый круг Дейруина его не впечатлил. Стало быть, Люсьен выше?..
– Да. В день, когда альды приехали в гильдию. Купил, пришёл. А они уже в зале. Я и…
– Выкинул? – поразился брутт.
– Нет, – вздохнул я. – Сандре подарил.
Люсьен поперхнулся очередным глотком спасительного вина, хрюкнул от пошедшего носом пойла и заржал в голос, откинувшись на угрожающе скрипнувшей табуретке.
– С-Сандре! С-с-с… – брутт почти всхлипывал от смеха, утирая брызнувшие из глаз слёзы, – с-старой ведьме! Тёмный, она, верно, едва не схватила удар! Ей-то цветов уже век никто не дарил! Цветы! Ох, варвар! Я бы не догадался! Она, верно, была в ярости! Где, где меня в тот день носило?! Несколько лет жизни бы отдал, чтобы увидеть её лицо в тот миг!
Табуретка таки не выдержала, и Люсьен с грохотом рухнул на пол. Отломанная ножка откатилась по полу ко мне; я подобрал и поднялся.
– Верны мужи стонгардские! – торжественно донеслось из-под стола. – Да только с вашей решимостью в любовных вопросах хранить верность одному только Великому Духу сумеете…
Я обогнул хлипкую столешницу, склоняясь над развалившимся на полу бруттом. Из-за выпитого вина голова у последнего, видимо, слегка кружилась, потому что движения Люсьего мне показались замедленными и порывистыми. Сколько же он выпил, чтобы не дать наставнице подслушать собственные мысли?
– Осторожнее, – скривился брутт, когда я его одним махом вздёрнул на ноги. – Не шкаф переставляешь… Тёмный, голова раскалывается…
– Прилёг бы, – посоветовал я, ненавязчиво, но твёрдо – да что там, почти волоком – оттаскивая молодого колдуна в сторону лавки.
Та оказалась покрыта толстым слоем походных одеял – я не заметил, когда поднимался – и оказалась вполне удобной для человека сложения Люсьена. Брутт, по крайней мере, не жаловался, с блаженством откинувшись на нагретой мною постели – подоткнул кулаком мешок под головой и отвернулся к стене. Засыпал он всегда мгновенно, вот только холода не любил: если не завернётся в свой плащ, непременно проснётся, стуча зубами от холода. Оглядевшись, я увидел висевший у двери новый плащ с сикирийской отделкой: Люсьен про себя явно не забыл, гуляя по рынкам Оша. Накинув плотную ткань на уже сопевшего брутта, я вышел из хижины.
Госпожа Иннара сидела у самой кромки воды, прислонившись к одному из столбов под причалом, и на звук шагов не обернулась. Приблизившись, увидел, что глаза дочери Сильнейшего прикрыты, а бледное лицо разукрасил неровный румянец. Губы беззвучно шевелились, и я замер в нерешительности – если, как говорила Деметра, она сейчас питает колдовские силы единением со стихией…
– Сибранд, – позвала она, не оборачиваясь. – Почему ты не одет? Холодно, простудишься. Побереги себя.
Я повёл голыми плечами, ощущая пробирающую влажность сикирийской зимы.
– Люсьен новую рубашку для тебя купил, – Деметра открыла наконец глаза, шевельнулась, чтобы встать. – Там, внутри.
– Я сам.
Бруттка не возражала – надвинула капюшон поглубже, запахнула плащ на груди. Вернувшись в хижину, я нашёл брутта всё так же мирно сопящим на лавке. Вещи обнаружились в походных мешках у двери: рубаха, тёплая, с красной сикирийской вышивкой у ворота, оказалась почти впору, только слегка натягивалась на плечах. Люсьен прикупил даже плащ, так что обратно в Стонгард я вернусь в обновках. Как будто на праздник какой ездил…
– Так лучше, – похвалила Деметра, когда я вернулся к ней. – Как себя чувствуешь?
Я уселся рядом, тут же ощутив пробирающий бриз с моря. Госпожа Иннара чуть отодвинулась, но я всё равно почувствовал, как дрожит бруттская колдунья. Гордая женщина!
Вздохнув, я протянул руку, привлекая к себе дочь Сильнейшего. Деметра вздрогнула, но не отстранилась, и я прижал её к себе покрепче, чтобы защитить дрожащую спину от ветра. Она и в самом деле озябла; я замкнул кольцо своих рук, согревая маленькие ледяные ладони своими.
– Лучше, чем ты себя, госпожа, – привычно ответил я.
Она слабо усмехнулась, поколебалась, но всё же облокотилась о мою грудь, греясь в тёплых объятиях.
– Мы действительно доставим сердце огня в гильдию?
Деметра кивнула.
– Нет смысла дробить силы альдов. Они найдут артефакт, где бы мы его ни спрятали: не у одной Эллы чутьё на магические источники. Среди нелюдей много сильных колдунов, и их школа куда искуснее нашей. Хотя, пожалуй, и бруттская имеет свои особенности. Я бы, впрочем, кое-что изменила…
– У себя в гильдии?
Госпожа Иннара усмехнулась.
– Если будет такая возможность… – голос бруттской колдуньи стих ненадолго, затем Деметра прочистила горло, тряхнула головой, словно отгоняя наваждение. – Да, многое бы изменила. Можно усилить школу магии тела, духа и разума – в Стонгарде для этого самые подходящие условия, и талантов хватает, нужно лишь… разбудить ваш народ. В Сикирии нужно укрепить школу магии стихий – в гильдии Оша хватает мастеров и адептов. Я бы отделила школу магии тьмы и света и принимала бы в неё лишь адептов круга не ниже четвёртого, да и то лишь избранных. Не хватает более широкой поддержки со стороны Императора Давена и наместников Сикирии и Стонгарда. Если придётся нам отделять гильдию вашей Империи от Бруттской, потребуются ресурсы…
Я слушал увлечённую бруттку с удивлением и восхищением. «Серая забитая девчонка» вмещала в себе планов и секретов на целую вечность, и я не мог сказать, что они мне не нравились. Если хотим побед, придётся так или иначе перенять некоторые из искусств, которыми с таким успехом пользуются брутты и альды. Сикирийцы, наши более проворные братья, уже давно потихоньку учились у соседей запретному мастерству. Если бы только как-то согласовать его использование с нашими духовниками! Вера в Великого Духа сильна среди наших народов, и только их одобрение изменит отношение к магии в Империи.
– Витольд сказал, альды нападут на гильдию, как только создадут амулет, – вспомнил я. – Как это возможно?
– Точно не знаю, – нахмурилась Деметра. – Есть несколько вариантов, но я не могу просчитать их все. Витольду так и сказала. Отряды легиона ждут сигнала – этого ему должно быть достаточно.
