Начало Игры - Раевский Андрей (книги серия книги читать бесплатно полностью .txt) 📗
— Олкрин, ты здесь? — раздался голос из темноты моста.
Это был голос Сфагама! Парень бросился навстречу, и привыкшие к темноте глаза уже почти различили во тьме фигуру учителя. Уже слышались и его шаги, которые Олкрин узнал бы везде и всегда.
Дальнейшее было кошмаром внутри кошмара. Незнакомец выскочил прямо из-за спины Олкрина и, непонятным образом перепрыгнув его, тремя неестественными прыжками вырвался вперёд и нырнул в тень. На бегу услышал Олкрин звуки борьбы, и стук осыпающихся камней, и уже совсем рядом, в объятьях темноты, глухой удаляющийся вскрик — дерущиеся сорвались вниз. Это было очевидно, но Олкрин долго стоял на месте схватки, вглядываясь в чёрный провал, не в силах осознать случившегося. Он не верил и не мог примириться с произошедшим. Всё внутри восставало, и крик ужаса и отчаяния рвался наружу. Даже тогда, когда случались гораздо более мелкие неприятности, что-то внутри в первый момент пребывало в уверенности, что всё можно поправить, стоит только вернуться немножко назад во времени. Ведь это же так просто, это же совсем рядом! Ну подумаешь, чуть-чуть назад! И всё было бы по-другому. И теперь сознание не верило, что учителя больше нет. Ну, немножко назад! Это ведь так просто. Ну, совсем чуть-чуть! Всё завертелось в голове в обратном порядке. Дорога, их разговор, статуи, мост и этот проклятый… Где? Где этот зазор во времени, где та точка, в которую можно вернуться? Нет! Всё это прошлое, а вот реальность! Вот эти неподвижные камни, вот эта освещённая луной стена галереи в конце моста, вот эта пустота, вот эта тишина! Вот это — реальность. А учителя больше нет! И никогда не будет! Нет! Назад, назад, назад!… Олкрин бросился вперёд к началу проклятого моста, не сознавая, куда и зачем он идёт и что будет делать дальше. Он то бежал, то вновь сбивался на лихорадочный быстрый шаг. В горле застрял тяжёлый горький ком, и прерывистое дыхание сплелось с рыданием. Ничего не видя, не слыша и не понимая, Олкрин метался среди развалин. Всё окружающее воспринималось уже не в обычной последовательности, а как произвольно склеенные кусочки страшного сна, где из одной точки мгновенно переносишься в другую. Вот опять статуя с мушиной головой, а вот уже дальний конец моста и стена галереи… Учителя больше нет! Но должно же что-то произойти! Не может же так всё остаться! Где-то рядом должно быть что-то такое, что может всё изменить! Слёзы застилали глаза. Воспоминания хлынули потоком, тесня и перебивая друг друга. И каждое отзывалось саднящей душевной болью. Каждый взгляд учителя, каждый жест, каждое слово в их долгих разговорах — всё это из бесконечно длящегося «теперь» провалилось в недостижимое прошлое, которого никогда больше не будет.
«Назад! Назад!» — с обречённым отчаянием повторял внутренний голос, словно колоколом ударяя изнутри по идущей кругом голове. Фактом своего рождения, фактом своего существования на этой земле, неслучайностью и действительностью всей своей жизни Олкрин оправдывал право внутреннего голоса хоть раз быть услышанным всемогущими высшими силами.
Но что это? Искажённая слезами картина? Нет… Нет! Он опять там стоит!
Действительно, на освещённом пяточке в конце моста, вызывая мучительные чувства повторения уже увиденного и пережитого, вновь стояла, в той же самой позе, знакомая сутулая фигура.
— Ты… ты! — задыхаясь, выдавил из себя Олкрин, совсем не владея голосом.
Кривой ящериный рот снова пополз в сторону.
— А ведь это ты убил учителя. Ты. — Зелёные белки ядовито блеснули, задетые лунным бликом.
«Луна в другой части неба. Время идёт», — пронеслась в голове Олкрина тоскливая и обжигающе трезвая мысль. «В другой, но не в той… Кажется…» — ответила ей другая.
Незнакомец не подошёл, а будто одним движением придвинулся вперёд. Его чёрно-синее лицо оказалось совсем рядом.
— Это ты убил учителя. Вот не ходил бы по моей тени… Но ты меня понял. — Не меняя выражения лица с застывшей ухмылкой, незнакомец часто закивал.
— Давай-ка ещё раз. Посмотрим, что теперь выйдет.
Всё вновь смахнулось и исчезло. Опять начало моста… Опять знакомая рваная тень. И чернота впереди. Деревья зашелестели от ветра. Но теперь в шелесте листьев угадывался и другой звук. Когда порыв ветра стих, звук стал слышен яснее. Это был плач ребёнка, доносившейся с дальнего конца моста. Уже в который раз за эту безумную ночь проходя по чёрному тоннелю, Олкрин пытался понять, откуда именно доносится плач. Но чем ближе становились звуки, тем более казалось, что место, откуда они исходят, всё время меняется. Вот и тот самый освещённый луной пятачок. Вот и брошенная сумка. А вот и стена галереи. Тихий плач доносился, вроде бы, из-за стены. Но там никого не было, а приглушённые звуки раздавались теперь из за соседних развалин. Но и там — никого. С безумной одержимостью Олкрин носился среди полуразрушенных стен, в безотчётной уверенности, что, в конце концов, должно произойти то, что остановит весь этот кошмар. В погоне за звуками детского голоса он выскочил на главную дорогу. На ту дорогу, по которой они должны были продолжать идти вместе. Вместе с учителем. Это была та дорога, на которой не было не души и которая до того отпугнула его зловещей тишью и мёртвой пустотой. Звуки плача совсем стихли, и Олкрин в растерянности остановился. На миг все мысли исчезли — не было больше сил ни думать, ни чувствовать, ни переживать. Но прострация длилась недолго.
Неожиданно недалеко перед собой Олкрин увидел собаку. Ту самую белую собаку. В зубах она аккуратно держала завернутого в пелёнки младенца. Положив свою ношу на землю, она внимательно посмотрела на человека, затем снова подхватила ребёнка и бесшумно скрылась в тени. Олкрин кинулся вдогонку, но тихий шорох собачьих лап вскоре стал неразличим, и он снова оказался один среди чересполосицы теней, бликов, световых клиньев и полуосвещённых пространств. Парень продолжал по инерции идти вперёд, почти бесцельно озираясь по сторонам. Обломок стены с грубой кладкой, полуразрушенная арка, кривое дерево, а рядом… Рядом виднелось что-то напоминающее полулежащую человеческую фигуру. Сердце вновь бешено заколотилось. Олкрин ускорил шаг, боясь поверить своим ощущениям. Да! Это был Сфагам. Он лежал без движения в неестественной позе, среди больших камней возле пролома в стене. В руке его был меч, походные сумки валялись рядом.
Олкрин припал к груди учителя. Жив! С неизвестно откуда взявшейся силой, юноша подхватил бесчувственное тело учителя и осторожно пристроил его на ровное место, отшвырнув в сторону мешавшие камни. Дрожащими от возбуждения руками стал он сражаться с застёжкой сумки. Вырвав, наконец, из кожаного плена флягу с водой, он смочил прохладной влагой бледное лицо учителя. Ученик знал, как привести человека в сознание, — ни усталость, ни возбуждение не могли заставить его забыть усвоенные до автоматизма лекарские навыки.
Сзади послышался шорох. Белая собака, громко дыша и высунув язык, всё с тем же деловым видом трусила обратно к мосту.
Сфагам открыл глаза. Олкрин прижал голову учителя к груди, не в силах произнести ни слова. Слёзы счастья душили его. Но в душе ещё змеились тревога и страх. Не видение ли это?
— Где мы? — Взгляд Сфагама был мутным и болезненным, а голос хриплым и почти чужим. Не слыша сбивчивых объяснений ученика, Сфагам снова закрыл глаза и несколько раз глубоко вздохнул, начиная концентрацию. Олкрин замолк. Мешать было нельзя. Боясь даже на миг оторвать взгляд от учителя, юноша присел на ближайший камень. Ощущение времени исчезло полностью. Прошла минута, а может быть, и час. Олкрин продолжал неподвижно сидеть, не отрывая глаз от учителя, прислушиваясь к его глубокому дыханию.
— Ты спас меня, Олкрин. Спас ещё до того, как нашёл меня здесь. Почему это так — я не знаю.
Голос Сфагама вывел юношу из оцепенения. Это был прежний знакомый голос, и новая волна радостного возбуждения охватила душу ученика. Сфагам поднялся на ноги, первым делом убрав в ножны меч. Бледность лица почти исчезла, но, сделав пару неуверенных шагов, Сфагам присел на камень.
