Владычица снов. Книга вторая - Уайли Джонатан (лучшие книги TXT) 📗
— Расскажите же нам, — нетерпеливо попросил Клюни. И, чуть подумав, добавил: — Госпожа.
— А как продвигается ваша работа над новым оружием? — в свою очередь спросила девушка.
— Все, что было возможно, мы уже сделали, — ответила Ансельма. — Теперь необходимо дождаться, пока не прибудут новые материалы. Так что давай рассказывай.
И троим друзьям в который уже раз пришлось заново рассказывать историю сделанного ими открытия, а алхимик, его жена и Милден, для которых все или почти все это было совершенно в диковинку, жадно слушали. Гален показал мраморную плиту, которую нашел под солью, и сравнил ее с той, что имелась у Клюни. Оба камня оказались одинакового размера, да и резьба выглядела похожей. Слушатели с нарастающим интересом внимали рассказу о таланте прясть сновидения, который открылся у Ребекки, о способе, которым молодым людям удалось разгадать головоломку письмен, и о том, как все это и многое другое складывается в единую ужасающую картину. Они согласились, что необходимо как можно скорее найти Невилла, отсутствующий камень и книгу «Под солью», но заспорили, утверждая, будто наличествующие факты поддаются вовсе не одной-единственной, а сразу нескольким интерпретациям.
— Нам давным-давно была известна теория о циклической природе истории, — указала Ансельма. — Но мы никогда не сталкивались с чем-нибудь столь примечательным, как другая Ребекха.
— Все это несколько обескураживает, — добавил Клюни. — Прилив волшебства с некоторых пор определенно нарастает, и вы все — еще одно подтверждение тому. Но во всем этом должно корениться и нечто большее.
Их разговор прервался из-за того, что в дом к алхимику доставили какие-то ящики. Солдаты, внесшие их, обменялись тревожными взглядами, увидев в подвале полный разгром, и как можно скорее поспешили убраться восвояси. Перед этим они, правда, аккуратно расставили ящики в определенном порядке по указанию Ансельмы: Впрочем, и эта суета проходила довольно нервозно.
— Не ставь эти два рядом! — взвизгнула Ансельма, из-за чего бедный солдат аж подскакивал на месте.
— Таков наш долг, — радостно потирая руки, заметил Клюни. — Мы дали слово Монфору. Надо работать, работать и еще раз работать!
— Возвращайся утром, — велела Ансельма Ребекке. — К тому времени мы закончим с этой партией, а пока суд да дело, может, и придумаем что-нибудь занятное.
— Где молот? — спросил у нее муж, уже всецело захваченный долгожданным делом.
— Куда свалился, там и валяется, — невозмутимо ответила Ансельма.
— Пошли, — поторопил друзей Гален. — Пошли отсюда!
И хотя беседа с алхимиком не принесла никаких ощутимых результатов, никто не стал перечить ему. Гален оставил в мастерской у алхимика свой мрамор и наполовину окаменевшую книгу, понимая, как волнуют того подобные вещи.
Когда они вернулись в замок, то сразу же отправились проведать Рэдда. В его состоянии не произошло никаких перемен. Зато нянюшка рассказала им, что в замок пришли Эннис и Кедар, так что молодые люди немедленно отправились на поиски колдунов. И разыскали их в комнате прислуги: Эннис, взяв на руки маленького ребенка и окруженная детьми чуть постарше, рассказывала им сказку о маленьком драконе — «размером не больше моего кулачка». Кедар, сидя на полу, делал набросок с натуры.
Пришедшие дождались, пока не закончится сказка, потом отозвали Эннис и Кедара в сторону и ввели их обоих в курс дела. Но так как наступал вечер, беседа коснулась и бытовых тем.
— Комнаты-то вам уже приготовили? — под конец спросила Ребекка.
Первым ответил Милден. Он сообщил, что ему выделили комнату в главном здании, после чего распрощался, сославшись на то, что ему необходимо еще почитать. Художник же и сказительница покачали головами.
— Мы все прекрасно разместимся у меня, — предложила Эмер. — Отец-то возражать не будет, это уж точно. — Она заставила себя улыбнуться, после чего добавила: — Места всем хватит с избытком, особенно если учесть, что Гален заночует у меня в комнате.
— А Кедар у меня, — лукаво добавила Эннис.
— Вот и договорились. — Эмер улыбнулась сказительнице. — Если тебе хочется, Бекки, можешь снова заночевать в комнате моего отца.
Ребекка машинально кивнула. Она старалась не выдать собственных чувств. Она была счастлива, что ее друзья нашли друг друга, но сама она из этого круга выпадала и поневоле испытывала зависть. «Вот и прекрасно! — подумала она, заставив себя улыбнуться. — Стану наперсницей для двух парочек сразу!»
Сон начался примерно так же, как прошлой ночью, но на этот раз его образы были куда яснее. Ребекка видела рождение трех младенцев: двух мальчиков и девочки. Одно рождение за другим, хотя каждые роды представляли собой отдельную картину, за которой наблюдали, одобрительно кивая, трое старцев. Они присутствовали на всех родах, но оставались невидимыми, неслышимыми и неузнанными. Фигуры старцев искажались, менялись, их контуры временами напоминали рисунок, выполненный детской рукой. Затем они закружились на месте, причем головы их были связаны световым треугольником, а вслед за этим исчезли окончательно. И все же Ребекка ощущала их присутствие на протяжении всего сна, чувствовала себя под их тройной охраной на протяжении всех трех историй, из которых слагался ее сон. Хотя каждая из трех частей сна представляла собой законченную историю и воспринималась в качестве таковой, жизни всех трех людей были сплетены в единое целое. И несмотря на то, что в одной истории ничего не знали о двух других, каждая из них, взятая в отдельности, оказалась бы неполной и незавершенной.
Три жизнеописания развивались одно за другим и частично накладывались друг на друга, но Ребекку это ничуть не смущало. «Во сне мы видим прошлое».
У Кедара было несчастливое детство. Он родился в бедной семье поденщика третьим сыном. Свое художническое признание он осознал в самом раннем возрасте и пытался рисовать где угодно и чем угодно, что только попадалось ему под руку и оказывалось пригодным для этой цели. И такие забавы сильно огорчали его родителей. На протяжении детства и большей части юности он воспринимал собственный дар как проклятие. Он пытался подружиться с другими детьми, пытался принять участие в их играх, но они его прогоняли. Они не понимали Кедара, а ему их грубая возня была на самом деле глубоко безразлична. Даже собственные братья поколачивали его и высмеивали его рисунки, когда он пытался объяснить им, что те значат. В конце концов молодой художник обзавелся сильным заиканием, а после этого предпочел и вовсе погрузиться в молчание. Отцу было ничуть не жаль третьего сына, более того, он злился на него все сильнее из-за того, что тот оказался неспособен заняться тем, чего от него ждали, то есть наравне со всеми зарабатывать себе на хлеб насущный и помогать своему разрастающемуся семейству. Убедившись, что порка не помогает, отец начал запирать мальчика в шкафу. Сидя во тьме, Кедар отчаянно плакал, его мучили кошмары и страшила возможная слепота.
Из дома он ушел в восьмилетнем возрасте. За смехотворно малую сумму родители отдали его в ученики бродячему художнику, который сумел распознать поразительный талант мальчика. А распознав, постарался использовать на полную катушку, и жизнь Кедара превратилась в нескончаемое ремесленничество. Талант действительно пригодился ему, но вовсе не так, как ему бы самому этого хотелось. Часто его хозяин выдавал работы мальчика за свои собственные. Светлые минуты выпадали не часто — а когда выпадали, он принимался рисовать, как ему нравилось.
Через три года пожилой художник по имени Эдель сделал хозяину Кедара предложение, перед которым тот не смог устоять, и перекупил мальчика. А перекупив, сразу же предоставил ему полную свободу, которую тот испытал впервые в жизни. Кедар был поражен, полон благодарности и напуган одновременно, но добрый старик обращался с ним как с родным внуком и научил его многому, включая и трепетное отношение к собственному призванию. Он также посвятил мальчика в тайны секты Еретиков. Кедар отплатил Эделю преданностью и любовью, которые остались у него в душе и когда старого художника не стало. Кедар до сих пор тосковал о наставнике и вспоминал как подлинного отца, тогда как о родном отце, наоборот, старался не думать.
