Сын епископа - Куртц Кэтрин Ирен (книги бесплатно без .TXT) 📗
— Да, — выдохнул Дугал.
— Ты действительно доверяешь мне? — переспросил Дункан. — Ты доверял мне и прежде, но не мог меня впустить. Как ты думаешь, сейчас ты готов?
— Дункан, я не уверен, что у нас действительно есть время, — осторожно вставил Морган.
— Если все пойдет без сучка без задоринки, много времени не понадобится, — ответил Дункан, не отводя глаз от мальчика.
— Мы вполне успеем, если это то, чего Дугал действительно хочет.
Дугал сглотнул комок и кивнул.
— Он прав, Морган. Надо попытаться сейчас. Не пойдешь ли ты к Келсону и не передашь ли ему, что я прямо сейчас буду? Не рассказывай ему только, что случилось. У него сейчас и без того тьма забот.
— Дункан? — спросил Морган.
— Сделай, как он просит, — ответил епископ. — Мы справимся.
Глава XXI
Я буду ему Отцом, и Он будет мне Сыном. [22]
Как только дверь за Морганом закрылась, Дункан поглядел на Дугала.
— Не стоит терять время, — мягко заметил он. — Если хочешь прямо сейчас получить доказательства, делай в точности, как я скажу, возможно, без полного объяснения, какого ни одному из нас и не понадобилось.
Дугал медленно покачал головой.
— Мне не хочется ждать, оте… — и опустил глаза. — Я только сейчас понял, что, может быть, все эти годы звал тебя, как полагается. — И продолжал уже ровнее. — Странно, но порой это даже выходит куда легче, чем когда я называл отцом старого Каулая.
— Он и был твоим отцом во всем том, что особенно важно для мальчика, который растет. Жаль, у меня не было возможности наблюдать, как ты рос. Конечно, я за тобой наблюдал, особенно, когда мы виделись при дворе. Но, думаю, испытывал бы нечто иное, если бы знал, что ты мой сын.
— Возможно, неспроста было так суждено, — застенчиво произнес Дугал. — Возможно, требовалось, чтобы я потерял одного отца, прежде чем обрету другого. Если бы я узнал о тебе, пока старый Каулай был еще жив, я бы не хотел его ранить.
— Я тоже. И надеюсь, ты всегда будешь чтить его память, — и Дункан улыбнулся, легко положив руку на предплечье мальчика. — Он дал тебе свое имя и свою защиту в годы, когда ты был наиболее уязвим. Теперь, когда его нет, а ты — мужчина, никого не ранит правда. — Улыбка стала шире — во все лицо. — Тебе следует знать, что будет, самое меньшее, одно затруднение… которое вызовет, в лучшем случае… неловкость. Если я захочу признать тебя, а мое намерение как раз таково, если и ты не против, то… непременно найдутся такие, которые назовут тебя ублюдком в дополнение, конечно, к Дерини.
Дугал улыбнулся.
— Тебя с Морганом они годами обзывают ублюдками. Каким-то образом, у меня до сих пор не создавалось впечатления, будто это имеет отношение к тому, кто были ваши отцы.
— Нет, — Дункан пододвинул табурет поближе к дугалову креслу спереди и одновременно извлек из-под ризы кристалл ширала на кожаном ремне. — Ты его помнишь, — спокойно заметил он, вложив камешек в руку мальчика. — Он принадлежал твоей матери. Она отдала его мне в ту ночь, когда я отдал ей пряжку.
Дугал пробежал пальцами по грубо отполированной поверхности и не спеша кивнул.
— И что я должен делать на этот раз?
— Большую часть того, что нужно делать, сделаю я. А тебя попрошу только раскрыться и не бояться. Попробуем воспользоваться кристаллом как связующим звеном. У тебя могут возникнуть необычные чувства, возможно, даже неприятные, но обещаю, вреда я тебе не причиню. Для начала попрошу тебя все время помнить о кристалле и попытаться внутренним зрением увидеть Маризу. Ты видел ее портреты?
Дугал сомкнул пальцы вокруг ширала и снова кивнул.
— Один, совсем маленький. Хотя это было давным-давно.
— Тогда позволь мне написать ее портрет словами в твоем уме, — предложил Дункан, сомкнув ладонь вокруг руки Дугала, которая держала кристалл, а другую возложил мальчику на голову, словно благословляя. — Закрой глаза и попытайся увидеть ее настолько отчетливо, насколько получится. Но не напрягайся, ищи ее, уговаривай явиться. Представь себе ее светлые волосы, словно расплавленное серебро, стекающие до талии, перетянутые у лба кружевной лентой из мельчайших цветов… Думаю, это были примулы…
Он чувствовал, как Дугал расслабляется под его прикосновением, и сам тоже закрыл глаза и увидел образ давно утраченной любимой…
— А в центре каждого цветка было по крохотному золотистому камешку, по цвету — в точности, как ее глаза — и почти как твои, — спокойно продолжал Дункан. — И она носила розовое платье, почти такое же, как ее румянец… кожа светлая… очень светлая…
Пока он говорил и одновременно передавал то же самое мысленно, образ, возникающий в мозгу Дугала, для него оказалось возможным читать не хуже, чем его собственный. Сперва этот образ обозначился лишь на поверхности, затем постепенно начал размывать задрожавшие щиты.
— Смех ее звенел, как серебряные колокольчики… и она была безмятежна и глубока, точно озеро на Шаннис Маир…
Голос Дункана постепенно угас, он решительней двинулся вперед, без труда миновав щиты Дугала, вступил в его разум и повел воспоминания из глубоких тайников в сознание мальчика, бдительно следя, чтобы канал не закрылся, даже когда, почувствовав, что происходит, Дугал в какой-то миг попытался в ужасе отпрянуть. Дункан чувствовал, как мальчик беззвучно раскрывает рот, чуть что-то особенно тревожно вспыхнет, и тут же снимал близящиеся приступы острой боли, одновременно прижимая Дугала к себе и утешая физически.
И вот в один миг все барьеры исчезли, и Дугал был вместе с ним, и видел те безмятежные дни, когда Дункан полюбил Маризу. Робкие встречи в галерее и замковом зале, скачка с ветром наперегонки по холмам вокруг замка, непринужденные завтраки на траве под густым пологом ближайшего к замку Алдуинского леса, нежные взгляды и чистые, полные смущения, поцелуи в теплом тенистом месте, где пахнет свежей землей, между их пони, закрывающими от любопытных глаз.
А затем оба клана оказались дома, и разлетелась ужасная новость: как Ардри Мак-Ардри, тан клана Маризы, поссорился с одним из Мак-Лайнов из-за девицы в трактире… Пролилась кровь Мак-Ардри… виселица для убийцы, мрачное безмолвное шествие, доставившее оба тела обратно в Кулди — ровно настолько, чтобы Мак-Ардри собрали всех своих и уехали, прежде чем распря вспыхнет вновь…
Отчаяние Маризы, когда они поняли, что это значит для них двоих… Горе Дункана… поспешное соглашение в зале, мимоходом, о встрече в часовне нынче же ночью… само свидание — полное тревоги и страха, и обеты, которые они принесли перед Богом…
А затем — их сближение в теплой и укромной каморке на чердаке над конюшней — суетливое и бестолковое, но все же радостное. И такая скорая разлука… разлука навсегда рано поутру… Дункан глядит, не отрываясь, как она вместе со своими уезжает из Кулди, уходит из его жизни, и ни один из них не подозревает, что в мир явится дитя их юной любви…
Могучая сила чувства, наполнявшая воспоминания Дункана, хлынула через мозг Дугала, не оставляя никакой возможности сопротивляться; но теперь, когда столь многое объединило их, Дугал не испытывал больше ни малейшего страха или настороженности. Дункан отчетливо ощутил тот краткий миг, когда мальчик добровольно сделал выбор, сохранил связь и раскрылся полностью — и прилив хлынул еще мощнее, теперь Дункан мог разделить с ним еще больше.
В стороне остались лишь те вещи, которые нельзя было делить с кем бы то ни было — его священнические тайны и обязанности, чужие исповеди… Дункан поведал мальчику обо всех годах, когда они жили врозь, и переплел эти воспоминания с воспоминаниями Дугала. Их было числом поменьше, но они представлялись столь же драгоценными.
И Дугал, как только уловил, как это делается, радостно пошел ему навстречу.
Ни один из них впоследствии так и не вспомнил, в какой миг Дугал, покачнувшись, еще теснее приник к епископу, обвив его руками и рыдая, и когда хлынули слезы радости из глаз самого Дункана — лишь когда разговор душ начал наконец затихать, и постепенно возвратилось обычное состояние сознания, обнаружилось, что они сидят, тесно прижавшись друг к другу, и Дугал — наполовину на коленях у отца, а Дункан бережно гладит его волосы и мягко успокаивает, чтобы не вернулись прежние барьеры.
