Король забавляется - Ипатова Наталия Борисовна (бесплатные серии книг .txt) 📗
— Больше так не делай, — попросил Рэндалл, и она согласилась с неискренней готовностью:
— Не буду.
Молчание объяло их, и осмелевшие вечерние тени поползли из углов. Рэндалл погрузился в себя, явно не желая покидать теплый уютный угол, где мог позволить себе ничего не делать. Насколько Аранта знала, он подписывал бумаги за едой и читал в постели. И почти никогда не оставался наедине с собой. И только магия питала и подстегивала его, служа ему и огнем, и дровами, но такой нагрузки не выдержит ни одна магия на свете. Ей захотелось прикоснуться к нему. Захотелось стать уютной тьмой, и одиночеством, и теплым светом огня, что льнул к его вискам. Всем тем, от чего он получал отдохновение. Неведьмой, чтобы он не рассматривал ее как силу, которую следует иметь в виду в плане возможного противостояния. Если бы только он позволил себе быть с нею… слабым.
— Ладно, — наконец вымолвил Рэндалл, с усилием поднимаясь. — Ладно. Скажи этому, пусть заходит.
Мэтр Уриен вошел, повинуясь, и остановился, пропуская короля мимо себя к двери.
— А, да, — окликнул его Рэндалл от дверей. — Здесь раньше был другой. Мэтр Эйбисс Уолден. Такой старый. Вы не застали его? Что с ним стало?
— Нет, что вы, Ваше Величество, — ответил Уриен из пыльного полумрака. — Мэтр Эйбисс Уолден давно умер. Это был мягкий и слабый пожилой человек. Сердце не выдержало.
— Как жаль, что он не дождался. Мне было за что его отблагодарить.
Словно ослепительная молния ударила наискосок, прорезав пространство библиотеки, когда сухим, твердым и словно для одной только этой минуты поставленным голосом, каким на памяти Аранты никто и никогда не говорил с королем, мэтр Уриен добавил:
— Да, разумеется, ведь он умер под пыткой. Заинтересованным лицам очень хотелось узнать, насколько он был причастен к одному… исчезновению из крайне строго охраняемой комнаты.
— Ты… — Впервые на памяти Аранты Рэндалл Баккара потерял при ней дар речи. — Что ты обо всем этом знаешь? Ты обвиняешь в этом меня?.. Ты…
Не сказав, что хотел, он развернулся на каблуках, устремился к камину, стремительным движением схватил со стола и сунул в огонь канделябр с оплывшими свечами, и когда те загорелись, повернулся, желая рассмотреть наглеца получше. Уриен не уклонялся, скрестив руки на груди. Рэндалл безотчетно протянул руку, словно желая повернуть лицо визави к свету, чтобы еще лучше, еще вернее убедиться в своей правоте, чтобы никоим образом не допустить ошибки, и Аранта не могла представить себе, какая еще громыхнет молния, если он к нему прикоснется. Ибо Уриен, совершенно очевидно, принадлежал к типу людей, не переносящих посягательства на свое физическое пространство. И, как выяснилось, не хуже иных прочих способен был метать молнии. Если это произойдет, Рэндалл сломает ему хребет. «Я сама могу сломать ему хребет! Я, черт его побери, могу сломать ему хребет об колено!» Странно, но раньше ей не приходилось напоминать себе об этом.
— …Ты, — повторил король, — Брогау!
— Да, — согласился Уриен. — Я — Брогау. Меня научили этим гордиться.
Прошло несколько ударов сердца, после чего с уст короля сорвалось несколько слов, не предназначенных для слуха дам и духовных лиц.
— Почему вы всегда появляетесь из темноты?! Как будто она порождает вас.
— Вы можете меня убить, если полагаете, что это вас обезопасит, — сказал Уриен. — Мой брат и, как я догадываюсь, мой отец хотели убить вас. Где-то я бы вас даже понял. Впрочем, вы в состоянии придумать что-нибудь похуже. Как вы придумали для малыша Константина этот проклятый клочок голубого неба.
— Забавно, — отозвался Рэндалл. — Изначально я не предполагал, что дети Брогау окажутся проблемой. На детях гениев природа отдыхает. Я думал, это касается и злых гениев. Согласись, Константина Брогау гением назвать трудновато. Кстати, а Клемент где? Может, он тоже прячется за углом в самом неподходящем месте, с ножом за пазухой?
На лице Уриена отразилось выражение, которое Аранта, поразмыслив, окрестила выражением умника, убежденного, что ему сию минуту не свернут шею только потому, что слишком нуждаются в его услугах.
— Клемент, как самый старший и самый умный, позаботился, чтобы никто о нем ничего не знал. Хотя вы, конечно, имеете право не поверить мне на слово, если оно не исторгнуто пыткой. Не думаю, чтобы я оказался так уж стоек к физической боли.
— Кровь моего злейшего врага смешалась в вас с кровью моего лучшего друга, господин Камбри Брогау. Это обстоятельство неприятнейшим образом гарантирует вам жизнь. Но вот должен ли я позволить вам ошиваться в непосредственной от себя близости? Есть множество пограничных монастырей, где вы могли бы исполнять благородную и героическую миссию.
— Да он сидит здесь, — вмешалась Аранта, — читает и переписывает книги. Какой от него вред? Разве что мыши им подавятся?
— Что, еще один?
Уриен вопросительно приподнял брови, но было слишком долго все ему объяснять. Она и не должна ничего ему объяснять.
— Ты готова за него ответить?
— Допустим, готова.
— Во имя Каменщика, Аранта, ты что, команду набираешь? Не слишком ли дорого обходится мне Ведьмина Высота? Ладно, будь по-вашему. Сиди среди своих книг. Леди присмотрит за тобой, Брогау. Только под ее слово.
Это было последнее слово, на котором он вышел, обдав их ветром движения.
— Ну что ж, — вполголоса сказал Уриен. — Спасибо. Хотя на вашем месте я бы с такой ответственностью не спешил.
— Небескорыстно, — ответила Аранта. — Кто еще выучит меня читать? С вами-то я почти договорилась.
Она нашла Рэндалла в замковой часовне, где множество свечей горело в честь убитого им врага. Рэндалл Баккара держал королевское слово. Всегда. Гайберн Брогау все-таки был королем, и он удостоил его упокоения в королевской молельне, в цоколе замка, под флагом и высеченным в камне гербом. С вечной памятью. Теперь можно было сказать, что твердыня Баккара опирается на кости поверженного врага. Члены семьи, приходя сюда, преклоняли на шлифованном полу колени, но сейчас Рэндалл стоял, расставив ноги, как когда-то в очерченном для поединка кругу, сложив руки на рукояти королевского меча, украшенной сапфирами и позолотой. Этот драгоценный меч, взятый в бою, где победитель получал все, символизировал королевство и обычно лежал на крышке саркофага, откуда никто, кроме Рэндалла, никогда его не брал. И сейчас, подойдя в тревоге поближе, Аранта расслышала, как в бессильной ярости король шепчет:
— Восстань! Я хочу убить тебя еще раз!
4. ЭРОТИЧЕСКИЕ ФАНТАЗИИ В ПЫЛЬНОМ ИНТЕРЬЕРЕ, ИЛИ АРАНТА СМОТРИТ НАЛЕВО
Вопреки сложившемуся стереотипу счастье разнолико. Причем не имеет ни малейшего значения, чувствовал ли ты себя счастливым непосредственно в момент, воспоминания о котором подернуты в твоей памяти романтическим флером. Возможно, тогда ты был настолько занят, что даже не думал ни о каком счастье.
Так случилось с Арантой. Казалось бы, что сложного: обмакнул в чернила очиненное перо да и рисуй себе значки в ряд, какие вздумается. Так нет же! Буквы в прописях, в образцах у Уриена твердые и ровные, одинаковые, как солдаты в парадном строю, выглядели у нее как те же солдаты, поздно ночью возвращающиеся из увольнительной. Они кренились набок, висли друг на друге и сплошь да рядом расплывались безобразными кляксами. Когда Уриен наклонялся над ее плечом, оценивая результаты ее многочасовых мучительных усилий, ей казалось, будто в глубине души он над нею потешается.
Оберегая от него свое самолюбие, Аранта отодвинулась со своим маленьким столиком к самому окну, откуда изрядно поддувало, и пальцы стыли на пере так, что приходилось делать перерывы и отогревать их дыханием. Но зато стена сизого света, сочащегося сквозь наледь на стекле, отгораживала ей в библиотеке ее собственное пространство, и для того, чтобы оценить ее кляксы, ему приходилось набраться решимости покинуть уютное теплое местечко у камина. Библиотекарь чувствовал тепло костями, как кот. К слову сказать, его не слишком останавливали эти мелкие школярские хитрости, но все остальное время она была предоставлена самой себе. Здесь никто не ждал от нее слишком многого. От ее решений не зависели ничьи жизни и благополучие. Существование ее стало размеренным, как будто она разбросала все камни, какие у нее были, и теперь настало время их собирать. Набивая руку, она кропотливо переписывала на бересту какие-то старые счета, по складам разбирала пути наследования собственности и иногда просто бездумно скользила взглядом по призракам городских крыш, видимых иногда на просвет сквозь прозрачную, искажавшую геометрию очертаний корочку льда в пасмурные, слякотные дни оттепелей. Королевскую библиотеку средневековые предки Баккара вознесли на верхушку башни, подальше от сырости нижних помещений, во-первых, а во-вторых, потому, что во все времена любителей грамоты, кому хотелось ползать по лестницам в поисках нематериальной выгоды, находилось на удивление немного. А город с его покрытым снегом крышами был виден отсюда словно с птичьего полета.
