Королевство белок - Тулянская Юлия (бесплатные полные книги TXT) 📗
Внутри барака было два длинных настила, на которых вповалку лежали больные и умирающие. Среди них и Берест, который после побега и схватки с Демоном свалился в горячке.
Хассем присел на доски рядом с северянином, потрогал его лоб рукой. Берест снова чувствовал приближение бреда. Он открыл блестящие от жара глаза. Хассем спросил:
– Еще одного унесли, видел? К утру тоже кое-кто отмучается… Пить хочешь?
Берест кивнул и приподнялся, чтобы взять из рук Хассема кружку. Хассем придерживал ее, пока Берест пил, и продолжал:
– Скоро многих унесут. Я-то вижу. Да, может, им же и лучше. Как отсюда еще выберешься?..
– Ты хочешь выбраться? – возвращая Хассему кружку, тихо спросил Берест.
– А думаешь, нет? Всю жизнь хочу выбраться: сначала от господина, теперь вот отсюда. Только ведь не выберешься. Кому как суждено.
– Ты пробовал? – Берест приподнял брови.
– Вот ты пробовал – и что получилось?
Берест хмыкнул. Получилось плохо. Он не готовил побег: воспользовался случаем, стечением обстоятельств. Жаль было упускать… Авось кривая вывезет. Но удаль его на этот раз пошла прахом.
– Ты сам никогда не пытался бежать? – снова спросил Берест. – Когда был рабом в городе у хозяина?
Хассем помолчал немного, глядя куда-то в сторону:
– Нет… Не знал, куда, как. Я толком не видал ничего, кроме кухни, – уточнил он. – Я о воле совсем ничего не знаю. И идти мне некуда.
Берест глубоко задумался и опустил веки.
Хассем посмотрел на него внимательно: засыпает?
Берест снова открыл глаза. Его исхудавшее лицо по-прежнему было задумчиво.
– Расскажи-ка еще.
– Про что? – не сразу понял Хассем. – А… Моя мать была из Хивары. Кто отец, я не знаю, а мать, пока была жива, все говорила про Хивару, на нашем языке со мной разговаривала. На самом-то деле я кто? Сын рабыни… – Хассем помолчал. – Ничего хорошего. Но я-то ладно, родился так и привык. А был у нас один… Даже не знаю, как его назвать. Старше меня. Чужеземец. Грамотный он, раньше книги читал. Кухонные над ним смеялись, уж больно он был не похож на наших. Говорил, что из миски может сделать модель небесного свода. Он мне много про всякое такое рассказывал, я запомнил. Только если кто-нибудь из миски хочет сделать небесный свод, от того на кухне толку, хоть убей, не дождешься. Я ему помогал, когда мог. Но все равно… – Хассем пожал плечами. – Он не верил в судьбу, говорил: есть причины и следствия. Ну, а я думаю, что никаких причин и следствий на самом деле нет, а есть только судьба. Потом нас распродали, и я вот сюда угодил. Подлая она, наша жизнь…
– Почему распродали-то? – не понял Берест.
– За хозяйские долги, – пояснил Хассем. – Я плохо в этом понимаю, – признался он, – но ребята говорили: за долги.
– Вон что, – проговорил Берест, и вдруг добавил внятным шепотом. – Я опять хочу бежать. И знаю, как.
Хассем вздрогнул и жестом показал: тише! Внимательно посмотрел на Береста.
– А если опять поймают? Или тебе уже все равно?
– Надо, чтоб не поймали, – отвечал Берест. – Мне это не все равно, – он слегка усмехнулся. – Для меня есть разница.
– Ты сказал, знаешь – как? А зачем мне говоришь? – не понял Хассем. – О таких делах вроде никому не рассказывают…
– Одному мне не справиться, – признался Берест. – А ты не закован. Ты ходишь в лес с могильщиками мертвецов наших сжигать. Если хочешь бежать со мной, давай уговор. Хочешь?
Хассем еле заметно кивнул и ответил:
– Хочу уговор. Какой?
– А такой: помогать друг другу.
– Ну вот, Ирица, мы и договорились, – вслух продолжал Берест. – Когда я стал выздоравливать, то сперва тоже в бараке за больными ходил. Тогда ты меня и видела: помнишь, в лесу, с могильщиками? Потом снова отправили вкаменоломни. Мор начался такой, что в день по десятку человек падало. Надсмотрщики боялись бунта, потому и не прекращали работ. Когда бы людей просто по баракам запереть, от страха и от безделья все бы умом тронулись.
Мы с Хассемом сберегли немного сухарей. Он спрятал их в лесу в тайнике. Там и напильник у нас был. Хассем сумел в подсобке стащить. Собирались бежать вдвоем. Но тут из Анвардена прислали войска. Помнишь: окружили каменоломни? Я говорю Хассему: «У нас один выход: спрятаться в телеге, лечь вместе с мертвецами. Пойдешь?» Хассем сказал, что не может. Вера это ему сильно запрещает: если так сделает – осквернится на всю жизнь. «Беги, – говорит, – один». Тогда я дал слово, что буду жив – вернусь за ним на каменоломни. Сам спрятался в телеге под рогожу. Надсмотрщики заметили, что меня на работах нет, стали искать: сбежал. Везде искали, в лесу ловили, только никто не подумал в телеги с мертвыми заглянуть. Да и я бы на их месте не подумал. До сих пор не верю, что это стерпел и ума не лишился. А когда телеги повезли в лес, Хассем нарочно встал с моей стороны, дал мне знак, я потихоньку выбрался – и в кусты. Сбил колодки… Потом все-таки меня выследили. Дальше ты, Ирица, появилась.
Глядя на Береста лесовица все больше замечала, как не похож он на ее лесных братьев, задумчивых дубровников. Его худое, заросшее лицо, которое раньше вызывало у нее чувство жалости, было решительным и бесстрашным. Но голос человека, не похожий на лесные звуки, – голос человека, говорящего словами – удивлял и завораживал Ирицу больше всего.
– Да, такие дела… – Берест рассматривал свое отражение в озере.
Как они с Ирицей ни старались, с его одеждой ничего поделать было нельзя. Стоило Бересту снять рубашку, чтобы ее ополоснуть, как стало ясно: снова нацепить это рванье будет непросто, – разлезетсяна лоскутки.
– Беглый раб, за версту видно… – развел Берест руками, посмотрел на плечо, на котором виднелся еще свежий рубец, скосил глаза на другое плечо – на нем отчетливо проступало выжженное клеймо. Запястья были стерты кандалами.
Без куска хлеба, без гроша, без одежды, еще и босой – так не протянешь долго. Бересту нужна была работа, и притом не всякая, а такая, чтобы сделать ее можно было быстро, получить плату и убраться подальше. В окрестных деревнях знают, что на каменоломнях мор. Беглого не то что выдадут – вернее всего сразу убьют, опасаясь заразы.
Еще раз глянув на свое лицо в воде, Берест только покачал головой, отошел и сел на мох, задумавшись.
– Куда тут пойдешь? – сказал он Ирице. – Испугаются меня, собак спустят или на вилы поднимут. На хутор что ли выйти какой? Там, если мужиков мало, хоть побоятся сразу в драку лезть.
– Тебя испугаются? – Ирица в недоумении посмотрела на Береста. – Разве ты страшный?
Ей казалось, что другие должны не бояться его, а быть ему рады, как она сама.
– Страшнее некуда, – хмыкнул Берест. – Будто сама не видишь?
Ирица покачала головой.
– Нет, не вижу. Ты не страшный.
– Ну, все равно… – в раздумье произнес Берест. – Ничего не остается, как выйти к людям. Там уж как сложится…
– А я очень страшная? – вдруг спросила Ирица.
– А ты совсем нисколько, – рассмеялся Берест: ее льняные волосы поддерживала украденная красная лента, и Ирица казалась человеческой девушкой. – Как можно бояться такую красавицу?
– Значит, на меня не спустят собак? А если спустят, то мне ничего. Собаки на меня не кинутся, – обрадовалась Ирица. – Хочешь, я вместо тебя пойду к людям? Меня никто не испугается… и у меня лента красивая, как у человеческих женщин.
Хуторок в лесу был небогатый, но ухоженный, неподалеку от большого села. Ближе к сумеркам Ирица подошла к калитке. Сторожевой пес не залаял на лесовицу. Хозяйка, которая возилась на грядке, не подняла головы. Седой крепкий мужик обтесывал топором колышки. Яблоням было трудно держать на весу свои полные яблок ветки. Хозяин делал для них подпорки.
Ирица не пряталась, но ее все равно не замечали.
– Здравствуйте, хозяин и хозяйка, – тихо сказала она.
Берест научил: если будет мужик, сказать «здравствуй, хозяин», а если женщина – «здравствуй, хозяйка».
– Здравствуйте… – повторила Ирица громче.
И все же она с трудом удержалась, чтобы не юркнуть в густые кусты у забора, когда хозяйка подняла голову от грядки.
