Звёздная дорога - Авраменко Олег Евгеньевич (читать книги без сокращений TXT) 📗

— Разбудить?

— Как?

— Вот так! — Дженнифер наклонилась и жарко поцеловала меня в губы. — Теперь твой аппетит проснулся?

Я привлёк её к себе, и она повалилась рядом со мной на постель.

— Проснулся, да не тот, — сказал я. — Может, завтрак подождёт?

— И душ тоже, — согласилась Дженнифер.

Глава 4

Эрик

Я вышел из Туннеля на краю широкой поляны, посреди которой возвышался двухэтажный кирпичный дом с остроконечной черепичной крышей. За моей спиной шептались на слабом ветру оранжевые кроны деревьев, а чуть поодаль, в густой высокой траве такого же цвета, беспечно резвилась стайка белкоподобных существ с золотистой шёрсткой, ничуть не напуганных моим появлением из воздуха. Пушистики давно привыкли к подобным штучкам и воспринимали их как должное, правда, обижались, когда кто-нибудь из гостей сваливался им прямо на головы (а, впрочем, кому бы это понравилось?). Я же совершил «посадку» в обычном для себя месте, которое Дианины зверушки хорошо знали и старались обходить стороной.

Первым делом я огляделся вокруг, выискивая взглядом Ладислава, но никого не увидел и хозяйским шагом направился к дому. Говоря «хозяйским», я вовсе не преувеличиваю. Здесь я не был гостем — ни желанным, ни даже дорогим, — здесь я был своим человеком и мог приходить сюда когда угодно, как домой, не предупреждая о своём визите. Хотя обычно я предупреждал; такое правило я ввёл для себя с тех самых пор, как лет в четырнадцать нагрянул нежданно-негаданно и застал Диану с Артуром — ужасно смущённых и, наверняка, побивших мировой рекорд по скорости одевания. После этого инцидента Диана установила защитные чары, блокировавшие доступ внутрь дома из Туннеля, а дядя Артур, насколько мне известно, здесь больше не появлялся. Тем не менее, я взял себе в привычку загодя предупреждать о своём появлении — лучше перестраховаться, чем снова попасть в такое неловкое положение.

Правда, сегодня я никого не предупреждал, потому как предупреждать было некого. Утром, незадолго до того, как со мной связался Ладислав, я разговаривал с Дианой. Она на часок заглянула в Солнечный Град, сообщила, что собирается пару недель погостить в Авалоне, и попросила меня присматривать за пушистиками (как будто с ними может что-то случиться) и время от времени поливать клумбу с сумеречными розами перед домом. Ей, дескать, будет не до этого — недавно у Бренды появилась «обалденная машина», такая крутая, что… Впрочем, меня не проведёшь. Конечно, нельзя сбрасывать со счетов и «обалденную машину», но для Дианы это скорее предлог, чтобы вновь объявиться в Авалоне, так сказать, совместив полезное с приятным — а под приятным я подразумеваю дядю Артура.

Я шёл к дому, думая о том, что вряд ли тётя Дана обрадовалась гостье, и её чувства можно понять. Как и чувства Дианы. Я сочувствовал им обеим, вернее, всем троим, безнадёжно запутавшимся в любовном треугольнике; однако «болел» я строго за Диану, которая была мне как родная сестра… Но-но, отставить! Если я говорю «как сестра», значит так оно и есть. Я не лицемерю, в отличие от некоторых родственничков — не буду называть имена…

Формально Диана приходится мне двоюродной бабушкой, она младшая сестра Юноны, матери моего отца, но достаточно лишь взглянуть на ту или другую, чтобы слово «бабушка» намертво застряло в горле. К Юноне я всегда обращался «тётя», к Диане — по-разному в разные периоды жизни. Когда я родился, Диана чуть не подралась с кузиной Дейдрой за право менять мне пелёнки, но, к счастью, в то же самое время стало известно, что тётя Бренда ждёт второго ребёнка, и Дейдра бросилась забивать вакантное место няньки, великодушно предоставив меня заботам Дианы. (Я, кстати, очень рад этому обстоятельству. Не спорю, Дейдра прелесть, но, как и все дети Артура и Даны, за исключением разве что Шона, она немного чокнутая. Чего доброго, под её влиянием я вырос бы таким же придурком, как Кевин.) Будучи ребёнком, я называл Диану тётей, позже — кузиной, а затем она постепенно превратилась для меня просто в сестричку. Года четыре назад разница в возрасте перестала играть в наших отношениях сколько-нибудь значительную роль. Хотя биологически Диане было больше пятидесяти (за вычетом тех тридцати, о которых она ничего не помнила), её никак нельзя назвать зрелой женщиной. И дело не в том, что, вернувшись из небытия, Диана обрела новое, молодое тело — в конце концов, и её прежнее, сожжённое Формирующими, было ненамного старше. Просто, достигнув пятнадцатилетнего возраста, она, видимо, решила, что дальше ей взрослеть незачем; годы чередой проносились мимо неё один за другим, а она лишь отмахивалась от них, как от назойливых мух. Если верить тёте Юноне, то ни любовь к Артуру, ни его исчезновение, ни рождение дочери, ни самоубийственное путешествие в бесконечность, ни даже воскрешение из мёртвых, в конечном итоге не изменили Диану. Она осталась почти такой, как была раньше, разве что ещё поднабралась ума — но не в смысле житейской мудрости, а знаний, — что далеко не одно и то же. В последнее время я начал замечать, что суждения Дианы о жизни кажутся мне поверхностными, наивными, незрелыми; фактически, я становился старше и опытнее её. Вместе с тем, её интеллект бил меня наповал, но ещё больше меня поражало то, как это можно, обладая таким мощным умом, десятилетиями оставаться инфантильным подростком…

Я поднялся на крыльцо и тут обнаружил, что входная дверь разблокирована. И не только разблокирована, но и не заперта.

В первый момент я подумал, что Ладиславу надоело ждать меня снаружи, поэтому он взломал защиту, ворвался в дом, взбежал на второй этаж и сейчас находится в спальне Дианы, лихорадочно роясь в её белье. Но потом я отогнал эту мысль, признав её глупой. Прежде всего, Ладислав не из тех, кто вламывается в чужой дом без спросу, но даже если он и вломился, то не затем, чтобы покушаться на бельё хозяйки. Его не интересует женское бельё без женщин.

Кроме того, защита была не сорвана, а снята — это такая же большая разница, как между сейфом, открытым с помощью правильно набранного шифра, и сейфом, замок которого был вырезан автогеном.

Минерва, с лёгким раздражением подумал я, отворяя дверь. Не успела Диана уйти, как тут же объявилась эта мегера. И, небось, со своим новым дружком. Будь моя воля, я бы давно прибил над дверью вывеску «стервам-минервам вход воспрещён», однако Диана невесть почему питает слабость к своей сводной сестре и не позволяет обижать её. Гм… Хотел бы я посмотреть на человека, который рискнёт обидеть Минерву. Боюсь, такой ещё не появился на свет. Не пробил час героев.

Миновав переднюю, я вошёл в холл и, к своему облегчению, обнаружил, что ошибся. Слава Митре, Минервой здесь и не пахло. В мягких креслах у неразожжённого камина с полупустыми бокалами в руках сидело два человека. Один из них был стройный, черноволосый и черноглазый, другой — коренастый, с русыми волосами и серо-голубыми глазами.

— Здравствуй, Дионис, — сказал я. — Привет, Ладислав.

Его светлость понтифик Олимпа, доминус Дионис благосклонно кивнул мне:

— Здоров, племянник. Что ж это ты заставляешь гостя ждать? — Он покосился на Ладислава. — Я тут пролетал мимо и увидел сего младого витязя, неприкаянно бродившего вокруг клумбы. Дай, думаю, позабочусь о нём.

— Ты так великодушен, мой господин! — произнёс я с шутливым поклоном. — О величайший из понтификов, мудрейший из мудрых, благороднейший из благородных, справедливейший из справедливых, Зевсу подобный…

Дионис лязгнул зубами.

— Брось! — коротко сказал он. Ему уже до чёртиков надоели помпезные церемонии во Дворце-на-Вершине-Олимпа, и в глубине души он проклинал тот день, когда поддался на уговоры деда Януса принять жезл понтифика.

Ладислав поставил свой бокал рядом с хрустальным графином на невысокий дубовый столик по соседству, встал с кресла, сделал шаг мне навстречу и протянул руку.

— Ну, здравствуй, Эрик, — дружелюбно произнёс он. — Я рад нашей встрече.

— Я тоже рад, — ответил я, смерив его оценивающим взглядом: судя по всему, за прошедшие три стандартных года он прожил не более четырёх или пяти субъективных лет — как, собственно, и я.